Архив постов: Июнь 2018

Почему мы победили?

14 июня, 2018

Главный смысл, главная цель празднования дня Победы в Великой Отечественной войне – это благодарение Богу, Христу Спасителю, за эту дарованную нам милость. Именно Он, Господь, даровал нам ее в ответ на молитвы Матери Божией, всех, кто просил Его об этом на небе и здесь, на земле.

Так учил нас и великий наш полководец, генералиссимус А.В.Суворов: «Молись Богу – от Него победа!»

Лидия Сергеевна Запарина (1903-1996гг.) в своих дневниковых записях, вошедших в ее книгу «Непридуманные рассказы», вспоминала:

«С первых же дней Великой Отечественной войны 1941-45 годов среди москвичей появилась такая молитва:

Господи Боже наш! Тебе вручаем мы в сию тяжелую годину судьбы наши и на Тебя возлагаем надежду нашу. Призри на нас с небесной высоты Своей. Простри нам Твою мощную благодеющую руку и изведи из глубины постигшего нас бедствия, дабы мы вечно прославляли Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

И затем псалом 120.» (Возведох очи мои в горы, отнюдуже приидет помощь моя. Помощь моя от Господа, сотворшаго небо и землю…)

Обратим внимание на слово «вечно» в этой молитве. Оно относится непосредственно к нам, живущим ныне – после тех, кто вымаливал Великую Победу в дни войны и кто за нас обещал Богу в случае дарования нам Победы благодарить Его за эту милость вечно.

В этой благодарности – и наша сопричастность Победе. Глядя на эту высоту, мы становимся лучше, становимся сильнее. Мы лучше понимаем, в какой стране живем, какой мы народ, какой ценой оплачена наша независимость, наше русское слово, о котором опять же и за нас писала в 1942 году Анна Андреевна Ахматова:

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена спасем

Навеки!

Отец мой рассказывал, как думал в начале войны:

– Ясно, что убьют. Все время кто-то гибнет… А дальше – каждый день, как подарок. Ну, а те, кто останутся жить, будут наслаждаться плодами Победы.

Вот какое наследство мы имеем.

Мы – дети и внуки Победы.

Да, Господь даровал нам Победу, как предсказал Митрополит Сергий (Страгородский) еще 22 июня 1941 года в своем послании «Пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви».

И какую Победу!

В благодарность Господу за победу над Наполеоном и нашествием дванадесяти язык в Москве был построен величественный Храм Христа Спасителя. Не нам Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу, – было выбито на его стенах. И начало этого стиха из 113-го псалма стояло на медали в честь той победы.

А чем, каким храмом отблагодарили мы Господа, Царицу Небесную, всех русских святых за самую великую Победу не только в русской истории, но и в истории всего человечества – в Великой Отечественной войне?

Храм Христа Спасителя был разрушен богоборцами в 1931 году. Через десять лет грянула новая, еще более страшная Отечественная война. В 2000-м году от Рождества Христова Храм был восстановлен – словно напоминание о том, что и нам нужно быть благодарными Христу Спасителю за еще большую милость к нам, за еще самую Великую Победу.

Может быть, потому мы и растеряли многие завоевания этой Победы, может быть, потому и не завершился отвоеванный, безчисленными жертвами оплаченный, начатый во время войны поворот нашего народа, страны нашей к самой себе, к традиционному русскому государственному пути, что мы с самого начала не благодарили и не благодарим в полной мере Господа за эту Его необъятную милость.

Главным ударом по нашей Победе было так называемое «разоблачение культа личности Сталина», начатое Первым секретарем ЦК КПСС Н.С.Хрущёвым в 1956 году, которое склоняло наш народ ко греху неблагодарности по отношению к тому человеку, который возглавил защиту Отечества в роковой час его истории.

Если бы это «разоблачение» действительно сказало народу историческую правду! Но ведь оно увело нас от правды (в этом и была его главная цель) о репрессиях, начатых большевиками в 1917 году, о лютой борьбе созидательных и разрушительных сил в стране, а не одного «плохого человека» с «хорошей партией». Оно стремилось спасти коммунистическую идею и снять ответственность с тех, кто оставался у власти, создав фантастическую легенду о некоей демонической личности, от которой якобы исходило все зло в нашей истории.

«А как же Победа?» – спрашивал (и до сих пор спрашивает) наш народ.

«Победил не Сталин, а народ», – объясняли ему.

Да, народ совершил великий подвиг. Но народ лучше всех пропагандистов знает, что даже каждому взводу нужен командир, чтобы он успешно выполнял свои боевые задачи.

Когда стало официально запрещено говорить что-либо положительное о Верховном Главнокомандующем армии-победительницы, а потом и вовсе упоминать его имя, когда город-герой Сталинград, символ нашей воинской славы для всего мiра (в Париже до сих пор есть станция метро с этим именем), был переименован в безликий «Волгоград», то дальше уже можно было подвергать сомнению любую высокую правду о войне – и дойти, наконец, до возвеличивания в качестве «героя» предателя Власова.

То есть, с ног на голову перевернуть нравственные ориентиры.

Между тем, сами враги наши открыли секрет, почему мы победили: прежде всего, потому что выше были нравственно.

Дело не только в том, что безнравственным со стороны врага, вероломным, захватническим был его поход на русскую землю, а наше дело было правое, ибо мы встали на защиту своей Родины, – так что ни о каком уравнивании «двух режимов», якобы на равных столкнувшихся в этой войне, не может быть и речи. Но и потому, что наш народ был тогда морально чище. Когда немцы освидетельствовали наших девушек, которых угнали на работу в Германию, то подавляющее большинство из них оказались девственницами. И они сделали вывод, что при такой нравственности русский народ непобедим.

Мы победили, потому что были великодушнее сердцем.

Мне рассказывал когда-то один немец, который был у нас в плену, как он однажды заболел, и русская бабушка, у которой он жил в избе на поселении, сама легла на пол, а его положила на печку. И он запомнил эту бабушку на всю жизнь.

Другая бабушка, когда кормила несчастного голодного «фрица», жалея его, приговаривала:

– Ешь, ешь, бедненький фашист…

А когда он вернулся в Германию, пожил у родной сестры, та представила ему потом счет, насколько он наел. «И я теперь благоговею перед русским народом», – говорил тот, кто шел нас побеждать, но сам оказался дважды побежденным: и силой нашего оружия, и щедростью русского сердца.

Мы победили, потому что наш народ, воспитанный Православием, совершил высоконравственный подвиг самопожертвования. Потому что он возлюбил свою Родину больше себя. Потому что он понял, ясно почувствовал, что без Родины ему не жить. Потому что патриотизм был важнейшей государственной, церковной и народной идеей в стране.

Мы победили, потому что народ наш был единым – как это и бывало не раз в русской истории в грозный ее час, перед лицом смертельной опасности. Мы победили потому, что усилия всего нашего народа: духовные, военные, трудовые, хозяйственные, дипломатические, научные, культурные, – объединял «Богом поставленный на свой подвиг служения нашей Родине в эту годину испытаний» Верховный Главнокомандующий, как говорил о нем во время войны митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич). Потому что наш народ верил ему, уважал его, любил его, сердцем почувствовав, разумом убедившись, что главной целью его жизни была сильная, независимая наша держава, что и подтвердило во всей силе военное испытание. «Он любит Россию, он всю душу свою положил в войну», – говорила о нем святая блаженная Матрона Московская.

Мы победили, потому что молились. Потому что Православие соединилось с государственностью, потому что Церковь Православная стала занимать подобающее ей, традиционное место в нашей жизни. Победили потому, что воедино собрался молитвенный, воинский и трудовой подвиг нашего народа.

Молилась Церковь. Молился фронт. Молился тыл. В Москве молилась блаженная Матрона. Под Питером – преподобный Серафим Вырицкий.

18 апреля 2018 года на 96-м году жизни отошел ко Господу протоиерей Валентин Бирюков (в монашестве – иеромонах Иосиф). В книге «На земле мы только учимся жить» батюшка вспоминал:

«Мы, шестеро друзей из артиллерийского расчета (все крещеные, все с крестиками) решили:

– Давайте, ребятки, будем жить с Богом.

Договорились, чтобы во всю войну никакого хульного слова не произносить, никакой раздражительности не проявлять, никакой обиды друг другу не причинять.

Где бы мы ни были – всегда молились. Бежим к пушке, крестимся:

– Господи, помоги! Господи, помилуй! – кричали, как могли…»

Прихожанка нашего храма, ныне покойная Валентина Николаевна Фомичёва, которая во время Великой Отечественной войны и войны с Японией была санитаркой, вспоминала, что из операционной тазами выносили крестики, иконки, ладанки.

С самого начала войны в наших храмах служился «Молебен в нашествии супостатов».

Митрополит Вениамин (Федченков) писал в 1941 году, что Церковь наша «и в лице своего Первоиерарха, и в массе московского духовенства, и при огромном стечении народа горячо молилась… «о даровании победы русскому воинству». Молитвенный дух, по словам очевидцев, был «потрясающим»… А как сообщил мне Блаженнейший Патриарший Местоблюститель в телеграмме от 27 июня, в таких же молениях приняла участие вся Русская Церковь: «По всей стране служатся молебны». Везде «большой религиозный и патриотический подъем».

В храмах читалась особая молитва – составленная еще во время Отечественной войны 1812 года.

С благоговением вчитаемся в ее слова, которые горячо, можно сказать, кровью сердца возсылали к небесам в те дни смертельной опасности, нависшей над страной, наши благочестивые предки – и получили просимое:

Господи Боже сил, Боже спасения нашего, Боже, творяй чудеса един, призри в милости и щедротах на смиренныя рабы Твоя, и человеколюбно услыши и помилуй нас: се бо врази наши собрашася на ны, во еже погубити нас и разорити святыни наша. Ты же, вся ведый, веси, яко неправедно восташа на ны, и яко не возможем мы противостати множеству их, аще не Ты явиши помощь нам. Темже грешнии и недостойнии в покаянии со слезами молимся Ти: помози нам, Боже Спасителю наш, и избави нас славы ради имени Твоего, да не когда рекут врази наши: Бог оставил есть их, и несть избавляяй и спасаяй их; но да уведят вси языцы, яко Ты Бог наш и мы люди Твои, под державою Твоею всегда хранимии. Яви нам, Господи, милость Твою и да приложатся к нам словеса, реченная Моисеем к людем израильским: дерзайте, стойте, и узрите спасение от Господа, Господь бо поборет по нас. Сотвори с нами знамение во благо, яко да видят ненавидящии нас и православную веру нашу, и посрамятся и смирятся. Ей, Господи Боже Спасителю наш, крепосте и упование и заступление наше, не помяни беззаконий и неправд людей Твоих, и не отвратися от нас гневом Своим, но в милости и щедротах Твоих посети смиренныя рабы Твоя, ко Твоему благоутробию припадающия; возвесели сердца наша о милости Твоей, и укрепи нас силою Твоею; востани в помощь нашу и разруши лукавыя советы мыслящих нам злая; суди обидящия и побори борющия ны, и обрати нечестивое дерзновение их в страх и бегство; православному же воинству нашему, на Тя уповающему, подаждь во мнозем дерзновении и мужестве погнати и постигнути их, и о имени твоем победити; а имже судил еси, положити на брани души своя за веру и Отечество, тем прости согрешения их и в день праведнаго воздаяния Твоего воздай венцы нетления. Ты бо еси заступление и победа и спасение уповающим на Тя, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Маршал СССР Борис Михайлович Шапошников, начальник Генерального штаба нашей армии в 1941-42 годах, каждый день молился с земным поклоном:

– Спаси, Господи, мою Родину и русский народ.

Православный маршал носил ладанку с крестиком, иконками Божией Матери и финифтевым образком святителя Николая. С ними и на прием к И.В.Сталину ходил, с которым у него были особые отношения: его одного Верховный называл по имени-отчеству (видимо, не с руки было Иосифу Виссарионовичу называть его «товарищ Шапошников», поскольку он знал, что Борис Михайлович – человек верующий, и у Верховного были откровенные разговоры именно с ним на эти темы). Сталин знал, что Шапошников не расстается с этой ладанкой – об этом невестка маршала Светлана Александровна, как она мне рассказывала, знала от маршала А.М.Василевского. У Бориса Михайловича были слабые легкие, и он, когда работал, чтобы легче дышалось, снимал китель, так что под рубашкой можно было увидеть эту ладанку.

«Ситуация решительно изменилась, — вспоминал один из очевидцев тех событий, В.Сидоров. – Сталин своей самодержавной властью (именно самодержавной, ибо сомневаюсь, чтобы начетчики, окружавшие его, могли решиться на такое) восстановил в своих правах Православную Церковь. Объявились священники, уцелевшие от расстрелов, притаившиеся в подполье, вернувшиеся из ссылок, и народ, как в старину, толпами повалил в храмы. Я сам был на одной службе и слышал молитвенные песнопения о даровании победы полководцу Иосифу и видел, как краснознаменные командиры, не стесняясь присутствия публики, осеняют себя широкими крестными знамениями…»

То, что якобы решения в пользу Церкви во время войны И.В.Сталин принимал чисто прагматически, не соответствует исторической правде. Подобные решения он принимал еще и до войны, но он был в Кремле, мягко говоря, не один, и вынужден был это делать осторожно и негласно. Исторически более верно будет сказать о том, что во время войны Сталин приобрел значительно большую (хотя и не абсолютную) власть в стране, и потому он и смог дать большую свободу Церкви. Недаром после его смерти начались лютые гонения на Церковь. Главное решение – о выборах Патриарха – он принял тогда, когда уже произошел решительный перелом хода войны в нашу пользу – после Москвы, Сталинграда и Курска, 4 сентября 1943 года, на встрече с тремя митрополитами: Сергием, Алексием и Николаем.

Перед этой встречей Сталин советовался со своим единомышленником в этом деле Б.М.Шапошниковым, поскольку маршал говорил об этом со своей супругой, Марией Александровной.

– Я сказала Борису Михайловичу, – рассказывала она своей невестке: – «Если надо ему (Сталину) встречаться с духовенством, то пусть встречается с Симанским».

М.А.Шапошникова была дочерью митрофорного протоиерея Александра Вьюкова, который служил инспектором духовных учебных заведений в Туле в то время, когда там же ректором духовной семинарии был архимандрит Алексий (Симанский), одновременно – председателем местного отделения Союза русского народа, главой губернского монархического движения. Видимо, у Марии Александровны был опыт личного общения с ним.

Митрополит Ленинградский и Новгородский, затем – Патриарх Московский и всея Руси Алексий I (Симанский) во время войны неоднократно бывал в Кремле. С.А.Шапошникова рассказывала, что, въезжая в кремлевские ворота, Борис Михайлович встречался с выезжавшим оттуда Патриархом Алексием, и тот через окно машины благословлял его.

По воспоминаниям келейника митрополита Сергия, в 1943 году на Волге, в Ульяновске, где они тогда находились, «в день Богоявления Господня Святейший возглавил крестный ход на Иордань. Это были дни решающих боев за Сталинград, и Святейший особенно горячо молился о ниспослании небесной помощи нашему доблестному воинству. Неожиданная болезнь заставила его слечь в постель. В ночь на 2 февраля 1943 г. Святейший, пересилив свой недуг, попросил меня помочь ему подняться с постели. Встав, Владыка с трудом положил три земных поклона, воссылая благодарение Господу. Когда я помогал Святейшему снова лечь в постель, он мне сказал: «Господь воинств, сильный в брани, низложил восстающих против нас. («Против нас»! – «Радости и успехи» родины – «наши радости и успехи», – как было в известном Послании, Декларации 1927 года тогдашнего Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, которая считалась и сейчас еще кое-кем считается чуть ли не главным его грехом, – но так чувствовал всегда великий патриот нашей Родины митрополит, с 1943 года Патриарх Сергий). Да благословит Господь людей Своих миром! Может быть, это начало будет счастливым концом». Утром мы по радио услышали радостную весть о разгроме немецких войск под Сталинградом».

Митрополит Тетри-Цкаройский Зиновий, в схиме Серафим (Мажуга; 1896-1985 гг.), был единственным русским иерархом за всю многовековую историю Грузинской Церкви. В годы войны он служил в Тбилисском Сионском Успенском соборе и Ольгинском монастыре во Мцхете. Во время блокады города на Неве, когда казалось, что дни священного города сочтены, он горячо молился о страждущем граде.

«В это же время, – впоследствии рассказывал владыка, – мне под утро в тонком сне привиделось, как святая Нина предстоит перед Престолом Божиим на коленях и молит Господа пожалеть и помочь страждущим людям осажденного города одолеть врага и супостата. И при этом из ее глаз катились крупные, величиной с виноградину, как бы хрустальные слезы. Я это растолковал, что Божия Матерь дала послушание святой Нине быть споручницей этому осажденному городу».

Снятие блокады Петрова града совершилось в день святой равноапостольной Нины.

«Жители города на Неве, – говорил старец, – в знак признательности в каждом храме должны иметь образ святой Нины с соответствующей надписью в память полного снятия блокады, чтобы потомки помнили и знали о наших скорбях и радостях. Ну, а если и храм созиждут в память святой Нины и всех мучеников блокадных, то благо будет им и их потомкам».

Новопреставленный иеромонах Иосиф (Бирюков) вспоминал, как они с сослуживцами встретили окончание войны:

«Когда Победу объявили, тут мы от радости поплакали. Вот тут мы радовались! Этой радости не забудешь никогда! Такой радости в моей жизни никогда больше не было.

Мы встали на колени, молились. Как мы молились, как Бога благодарили! Обнялись, слезы текут ручьем. Глянули друг на дружку:

– Ленька! Мы живые!

– Мишка! Мы живые! Ой!

И снова плачем от счастья…»

А дальше, следом, — важнейшие слова для нас, ныне живущих:

«И сейчас, когда другой враг угрожает Родине – враг, пытающийся растоптать ее душу, – разве мы не обязаны защищать Россию, не щадя жизни?..»

9 мая, в день Победы, мы будем совершать Божественную литургию, будем благодарить Господа. Будем служить благодарственные молебны, которые будут включать в себя слова молитвы, составленной святителем Филаретом в благодарность Христу Спасителю за победу в Отечественной войне 1812 года. Молитва эта звучит замечательно злободневно – кажется, она еще больше относится к Великой Отечественной, чем к первой Отечественной войне 1812 года. И это тоже говорит о том, что главная причина войн, которым Господь попускал совершаться на нашей земле, – духовная: люди начинают забывать о Боге, увлекаются Западом и его материальными ценностями, и тогда Господу приходится непомерно дорогой ценой напоминать нам о главном нашем сокровище – православной вере, о главном смысле существования народа нашего в истории: хранить ее для себя, для детей и внуков, для всего мiра, строить по ней всю нашу жизнь.

2010, 2018 гг.

«Спаси, Господи, мою Родину и русский народ!»

14 июня, 2018

Может ли один человек умолить Матерь Божию за всю Россию?

А почему не может? Ведь всё решает Пречистая: пожелает – и примет молитву любого человека.

Разве не может Царица Небесная, Всех скорбящих радость, приклонить ухо Свое к молитве ребенка, калеки, бродяги – блудного сына, только что пришедшего в себя и до конца, до дна, всей силой русской души слезно покаявшегося во всем, что натворил – на радость Небесам? Кто это может увидеть? Ведь чужая душа – потемки. Как известно, последние в любой момент могут стать первыми. Или они лишь по внешнему виду последние, а перед Небом – Бог весть…

А раз так, то, значит, как важна молитва каждого из нас, как же нужно нам молиться – чтобы Россия наша не погибла, не погиб наш народ!

Кажется: да тут и себя-то, и самых близких никак не можешь не то что отмолить, а хоть как-то сдвинуть с места… Куда там – вся Россия…

А может, наоборот: может, за всех-то Господь и примет молитву, а то мы всё за себя да за своих…

Нет, наша человеческая логика, наша арифметика тут неприменима. У Бога, у любви – Свой счет.

И если Матерь Божия и одного человека молитву может принять, то как же ей не принять молитву двух, трех, собранных во Имя Божие? Молитву сотен, тысяч, миллионов? Да разве может такая молитва быть не услышана? Вот в это уж точно нет веры.

Сам Господь дал нам пример благоразумного разбойника. Его покаяние, его исповедание, его молитву Господь принял – и в рай ввел.

Святые отцы говорят нам: прежде смерти ни в ком не отчаивайся. А в России как мы можем отчаиваться? Вся история ее говорит нам: по-человечески не было выхода, конец наступал, – а она после этого поднималась и становилась еще сильнее. И при этом всегда шла молитва – на земле и на небе.

Так было и тогда, когда святые князья страстотерпцы Борис и Глеб решили помочь святому благоверному князю Александру Невскому, тогда еще ратоборствовавшему на земле. А потом и Александр Невский с Небес вместе с ними помогал святому благоверному князю Димитрию Донскому на Куликовом поле – вместе с преподобным Сергием… А уж столько русских святых на небе, сколько сегодня, и не было никогда еще в русской истории! Да разве молитву любого из них не примет Господь за его и наше земное Отечество? И если наши робкие молитвы усилят молитвы всех святых, в земле Российской просиявших, – разве это так мало? Разве это не может преложить на милость суд Божий об Отечестве нашем – как это и было ровно 400 лет назад? Как все эти века, до сего дня…

Нет, нет у нас причин колебаться, сомневаться: примут ли наши тихие молитвы, не примут ли Господь, Матерь Божия, все святые… Что я могу… И, тем более, нет нам дороги унывать. Нет на это нынче времени! Нет времени на сомнения, на колебания. Есть еще, слава Богу, время на молитву! Лучшим ничем нам это время не наполнить.

А еще есть пост!

Сей род изгоняется только молитвою и постом (Мф. 17, 21), – открыл нам наш Спаситель.

Непобедимое оружие – молитва и пост, — говорит нам Святая Церковь.

+ + +

Двадцать лет назад наше единое великое государство распалось. Сбылась мечта всех его врагов.

Вскоре, 17 января 1992 года, в Москве проходило памятное Всесоюзное офицерское собрание, которое весь день транслировалось по телевидению. Армия тогда, можно сказать, криком кричала о том, что после развала Советского Союза ее режут по живому. От Церкви на этом собрании выступал митрополит Кирилл, нынешний Святейший Патриарх Московский и всея Руси. Его низкий голос прекрасно звучал в той аудитории. Он, что называется, по полочкам всё разложил для военных людей. Один из них потом сказал:

– Нам бы такого замполита!

Текст этого выступления см.: https://www.stoletie.ru/obschestvo/osobo_molimsa_o_voinstve_2012-02-22.htm.

Через день после этого, на Богоявление Господне, мы собрались в Троице-Сергиевой Лавре, в келье отца Моисея (Боголюбова). Он сказал:

– Надо помогать армии!

И написали статью о необходимости восстановить традиционное единство Церкви и Армии. Через несколько дней она была напечатана в «Русском Вестнике». Название ей дал отец Моисей: «На острие меча». Главная его мысль была: «Если Церковь соединится с Армией, Россия будет непобедима».

Таков был суворовский военный опыт, суворовский завет: «Молись Богу – от Него победа!»

В тот же год, 9 сентября, в Военной Академии Генерального штаба состоялась первая встреча духовенства с офицерами и генералами Академии, на которой было принято совместное обращение ее участников к Патриарху Алексию II-му и министру обороны с призывом восстановить вековое традиционное единение Церкви и Армии…

+ + +

Господь сподобил меня служить в Советской Армии солдатом в 1975-76 годах – время было совершенно мирное, служба шла в Армении, в тогдашнем Ленинакане (до этого – Александрополе, ныне – Гюмри), в старинной «Большой крепости», заложенной Императором Николаем I-м вместе с церковью, посвященной святой мученице Александре, небесной покровительнице Императрицы (потому и город был тогда так назван). И только теперь узнал: в 1918 году турки-оккупанты сожгли в этой церкви батюшку отца Матфея с православным народом. Недавно церковь была вновь освящена – там и ныне служат наши ребята.

Тогда мы и не знали, проходя посреди крепости много раз в день мимо этой церкви, полуразрушенной, слегка прикрытой плакатами с орденами комсомола, стоя перед ней на плацу, сколько у нас, советских солдат, было небесных покровителей, которые вели нас к Богу, к молитве – и привели.

Помню вывод, который сделал из той службы: то, что мы, служившие в мирное время, даже и представить себе не можем, что такое значит – служить на войне.

+ + +

Невестка знаменитого маршала Советского Союза Бориса Михайловича Шапошникова, супруга его сына генерал-лейтенанта Игоря Борисовича, Слава (в крещении Фотиния) Александровна рассказала мне, что году в 1972-м, когда она ездила в Киев, в одном из храмов после литургии старенький священник сказал:

– А теперь помолимся о здравии военачальника Георгия.

– Какого военачальника Георгия? – спросила она.

– Жукова, — ответил он.

– Почему?

И батюшка рассказал ей, как в 1943 году, когда был освобожден Киев, Георгий Константинович велел открыть Софийский собор, призвать всех священников, которые были в городе, и отслужить благодарственный молебен. И весь этот молебен простоял на коленях.

Жуков, видимо, как никто другой знал, что чисто военными силами мы бы не победили.

+ + +

Однажды С.А.Шапошникова спросила маршала А.М.Василевского, ученика и преемника Бориса Михайловича на посту начальника Генерального штаба нашей армии: «А почему Сталин его одного называл по имени-отчеству?» — «Потому что он его уважал, — ответил Александр Михайлович. – Потому что тот не скрывал свою веру. Все знали, что он носит ладанку. И Сталин знал».

– Откуда знал? – спрашиваю ее.

– Ему доложили.

– А они как узнали?

– Я у маршала Василевского спрашивала, как они узнали. Он говорит: «Да у него были плохие легкие, ему было жарко, он снимал китель, менял рубашки, и адъютанты, наверно, заметили, донесли…»

В этой ладанке, которую он носил всю жизнь, были: казацкий нательный крест, серебряный, черный, довольно большой, благословение дедушки; три старинных иконки: Божией Матери в рост, может быть «Всех скорбящих радость», из красного камня, и две святителя Николая: финифтевая и деревянная; и 90-й псалом Живый в помощи вышняго…

– В каком же году Сталин узнал?

– Как мы с Александром Михайловичем думали, он узнал об этом еще до войны. Борис Михайлович еще раньше был начальником Генштаба, потом был перерыв, во время финской войны… Перед этим он сказал Сталину: «Война будет серьезная. Это надолго. Я с Маннергеймом служил, это гений обороны». А другие командующие говорили, что это будет быстро, чуть ли не неделя.

Сталин сказал:

– Серьезная? Борис Михайлович, если вы так считаете, вам нужно отдохнуть. Поезжайте в Кисловодск.

И без него шла война. Он, конечно, не просто отдыхал там, он переживал все это…

Отец Бориса Михайловича был из донских казаков. А его мать, урожденная графиня Ледомская, – из высланных за Урал после восстания поляков.

– Он сидел лишь однажды под домашним арестом. И вышел чудом. Его ум спас его, Господь вразумил. Его вызвали на Политбюро, и Сталин сказал ему, показывая на некую личность: «Вот этому человеку вы в своем кабинете вынули из сейфа и передали секретные документы». – Борис Михайлович, обратясь к личности, сказал: «Голубчик, опишите мой кабинет, скажите, где стоит мой сейф». А тот молчит. Сталин говорит этой личности: «Вон!» Так кончился домашний арест Бориса Михайловича, который, как говорила Мария Александровна, на него очень подействовал. В это время он сжег свои воспоминания, которые относились к советскому времени.

– Нательный крест, — говорит Слава Александровна, – всегда носил и маршал Семен Михайлович Буденный. Проезжая мимо храма, останавливал машину, крестился с поклоном.

+ + +

С.А.Шапошникова сидит на диване, перед ней – маленький круглый столик.

– Вот на этом столике, – говорит она, – лежала Библия Бориса Михайловича. Борис Михайлович рассказывал, что они всегда молились: в юнкерском училище, в Академии Генерального штаба… Игорь Борисович был очень верующим. Он читал эту Библию каждый день.

Сам Борис Михайлович Шапошников во время Великой Отечественной войны каждый день молился с земным поклоном:
– Спаси, Господи, мою Родину и русский народ!

Она об этом узнала случайно от мужа. Обычно по утрам он уходил в свой кабинет, а она готовила завтрак. Однажды пошла позвать его, подходит, видит – он стоит лицом к иконам и молится этими словами. Перекрестился, поклонился.

– Я увидела, что он был весь в молитве… – вспоминает Слава Александровна. – Мне не дано так молиться за Россию…

Она удивилась: обычно молятся о родных, о близких… Спросила:

– Игорь, откуда у тебя такие слова?

Он повернулся к ней и спокойно ответил:

– Так молился мой отец.

О том, что Борис Михайлович молился с земным поклоном, я слышал от отца Валериана Кречетова, который исповедовал и причащал Игоря Борисовича.

– Батюшка его очень любил, – рассказывает Слава Александровна. – Когда отпевал его, сказал: «Он был настоящим христианином». И добавил: «И безсребреником». Это ему перешло от отца. Черного слова, в том числе на эту самую букву, он не признавал. Говорил, что как только его назовешь, он уже тут.

Недавно мы опять вспоминали Игоря Борисовича, и батюшка сказал:

– Он был умница!

В свое время Игорь Борисович предложил нашему руководству идею системы противоракетной обороны с элементами космического базирования, которая потом у американцев стала называться СОИ — стратегическая оборонная инициатива.

– Для работы над ПРО он ушел из Генерального штаба с высокой должности, – рассказывает Слава Александровна, – подал рапорт маршалу М.В.Захарову. Тот его не отпускал. Но Игорь Борисович сказал: «Матвей Васильевич, у меня есть идея, я хочу высказаться». И стал заниматься этими исследованиями.

Он работал днем и ночью один в кабинете, треть которого занимала японская вычислительная машина. Ему не давали полностью материалы, считали, что это работа безперспективная, что это неосуществимо, потому что слишком дорого. Пока, наконец, в 1983 году американцы не объявили про СОИ.

Однажды во время той работы Игорь Борисович заметил стоявший неподалеку какой-то «Фольксваген» с темными окнами, доложил об этом особистам. Те сказали ему, что американцы у него всё считывают. Приняли меры: приехали две наши машины, окружили ту с двух сторон и всю информацию в ней сожгли.

Он не считал, что американцы обязательно выкрали его идею. Он говорил: «Разум развивается параллельно».

Действительно, мы знаем из истории открытий немало таких примеров. Может, Господь, одаривая своими идеями ученых и изобретателей, делает это так, чтобы они не зазнавались?

Его вызвали тогда в ЦК партии и сказали: «Игорь Борисович, придумайте что-нибудь еще». Он ответил: «Такая идея приходит раз в жизни. Придумать я ничего не могу. Я могу усовершенствовать то, что есть».

Не из принципа, конечно, он горячо любил Родину («Я служу Родине, а не им», – всегда говорил).

Тогда ему дали институт.

Слава Александровна говорила мужу:

– Я живу с тобой, как американский шпион: ничего не знаю, чем ты занимаешься… Узнаю только на банкетах, когда тебя награждают.

Она вспоминала, как с другими военными они и в советское время собирались на Пасху… Однажды на такой встрече дважды Герой Советского Союза летчик-бомбардировщик генерал-лейтенант Павел Андреевич Таран (386 боевых вылетов) сказал:

– Я ни разу не сел в самолет, не перекрестившись.

– В уставе русских летчиков Царской Армии было: «Бой в воздухе – это бой насмерть», – говорит Слава Александровна. – Маршал Тимошенко был верующим. Они поэтому ничего не боялись. У многих из них были жены поповны. У Чуйкова была жена поповна, он тоже был верующим. У Неделина жена была диаконица… Авиаконструктор Николай Николаевич Поликарпов был сыном священника. Звал священников, они приезжали, освящали ему все самолеты. Однажды был неудачный полет – Николая Николаевича перед этим не предупредили, – и он очень жалел, что не успел освятить тот самолет: «Ну что же я не освятил!»

+ + +

Маршал А.М.Василевский (1895-1977гг.) до революции закончил духовную семинарию. В 1919 году был призван в Красную Армию. Его отец, протоиерей Михаил, служил под Кинешмой. В 30-е годы батюшка был выслан на север.

В воспоминаниях маршала Василевского читаем:

«Зимой 1940 года после одного довольно затянувшегося заседания Политбюро ЦК ВКП(б) И.В.Сталин пригласил всех его участников отобедать у него на квартире, находившейся этажом ниже его кабинета в Кремле… Один из очередных тостов И.В.Сталин предложил за мое здоровье, и вслед за этим он задал мне неожиданный вопрос: почему по окончании семинарии я «не пошел в попы»? Я, несколько смутившись, ответил, что ни я, ни отец не имели такого желания, что ни один из его четырех сыновей не стал священником. На что Сталин, улыбаясь в усы, заметил:

– Так, так. Вы не имели такого желания. Понятно. А вот мы с Микояном хотели пойти в попы, но нас почему-то не взяли. Почему, не поймем до сих пор.»

Один из многолетних руководителей СССР, Анастас Иванович Микоян (1895-1978гг.), как и Сталин, закончил духовную семинарию в Тифлисе, перед революцией начинал учебу в духовной академии в Эчмиадзине.

Василевский вспоминал:

«Беседа на этом не закончилась.

– Скажите, пожалуйста, — продолжал он, – почему вы, да и ваши братья, совершенно не помогаете материально отцу? Насколько мне известно, один ваш брат – врач, другой – агроном, третий – командир, летчик и обеспеченный человек. Я думаю, что все вы могли бы помогать родителям, тогда бы старик не сейчас, а давным-давно бросил бы свою церковь. Она была нужна ему, чтобы как-то существовать.

…Сталин сказал, чтобы я немедленно установил с родителями связь, оказывал бы им систематическую материальную помощь и сообщил бы об этом разрешении в парторганизацию Генштаба».

Есть свидетельство В.М.Молотова со слов Василевского о том, как Сталин, сказав ему, что «нехорошо забывать родителей», добавил:

«– А вы, между прочим, долго со мной не расплатитесь! – Он подошел к сейфу и достал пачку квитанций почтовых переводов.

Оказывается, Сталин регулярно посылал деньги отцу Василевского, а старик думал, что это от сына.

– Я не знал, что и сказать, – признался Василевский.» (Сталин и Церковь. Сост. П.Победоносцев. М., 2012, с.11).

Слава Александровна Шапошникова приводила со слов Василевского еще и такие слова Сталина о его отце:

– Он служит до сих пор, а ему под восемьдесят. А вы знаете, как трудно старику стоять на ногах всю службу?

«Надо сказать, – читаем в воспоминаниях Василевского, – что через несколько лет Сталин почему-то вновь вспомнил о моих стариках, спросив, где и как они живут. Я ответил, что мать умерла, а 80-летний отец живет в Кинешме у старшей дочери, бывшей учительницы, потерявшей во время Великой Отечественной войны мужа и сына.

– А почему бы вам не взять отца, а может быть и сестру к себе? Наверное, им здесь было бы не хуже, – посоветовал Сталин.» (А.М.Василевский. Дело всей жизни. Кн. I. М., 1988. С. 104-105).

Как рассказывала Слава Александровна, Сталин дал тогда свой вагон, и отец Михаил с почетом прибыл в сталинском вагоне.

А.М.Василевский говорил ей, что его отец молился за Сталина до последнего момента своей жизни.

Когда Александр Михайлович скончался, его сын Игорь попросил Славу Александровну организовать заочное отпевание, и воина Александра отпел протоиерей Василий Жеребцов в церкви на Пятницком кладбище в Москве.

+ + +

Борис Михайлович Шапошников не дожил полтора месяца до Победы. Есть кадры кинохроники в документальном фильме о легендарном маршале, запечатлевшие его похороны на Красной площади. Сталин первым несет носилки с урной. Слава Александровна помнит, что нес их при этом и Игорь Борисович, с которым Сталин тогда познакомился. В этих кадрах во время прощания на глазах у Верховного – слезы.

Игорь Борисович учился в той самой Академии Генерального штаба, начальником которой во время войны был его отец — вместе с Василием Иосифовичем Сталиным.

– Василий там ни с кем не общался, только с Игорем Борисовичем, на занятиях всегда садился к нему. Игорю, в отличие от других, ничего от него не надо было, – вспоминала С.А.Шапошникова. – Игорь Борисович о Василии хорошо отзывался, как о приятном в общении человеке, совершенно не зазнавшемся. Василий был очень хорошим летчиком, летал как ас, летчики его очень любили. Потому что он был смелым. Если что-то происходило с другими в воздухе, он всё бросал и шел на помощь, рисковал. Когда Сталин умер, Василий пришел и сказал Игорю: «Отца убили». И больше он не появился в Академии. Игорь Борисович говорил, что если бы не Сталин, не было бы державы.

+ + +

Тайна русской истории не разгадана.

В ней всё неоднозначно, не очевидно, даже парадоксально — по-русски… В этом наша сила, непредсказуемость для врагов. Так Богу угодно…

В 1917 году, прямо в день вынужденного отречения от престола святого Царя-мученика Николая, в Коломенском неожиданно явилась Державная икона Пречистой с Богомладенцем, где Матерь Божия изображена как Царица на троне, со скипетром и державой. Начались гонения на Церковь, закрывались храмы, Державная икона исчезла. Но теперь мы знаем, что с 1929 по 1988 годы она находилась на Красной площади – в Историческом музее. Чего только ни носили мимо него в это время, чем только его ни «украшали», но главной оставалась не видимая для внешнего взора Небесная Царица Русской земли.

Император Александр I-й, помазанный на Царство в 1801 году, впервые прочитал Евангелие в 1812 году. А генеральный секретарь ЦК ВКП(б) учился в духовном училище, потом в семинарии, не только прекрасно знал Евангелие, но даже и в советское время цитировал Библию, часто говорил, по воспоминаниям современников, в том числе маршала авиации А.Е.Голованова: «Ну, с Богом», «дай Бог», «помоги, Господь!»

Верховный, надо думать, лучше всех знал, Кто помогал нам побеждать.

+ + +

Нет, конечно, не Сталину мы будем приписывать то, что в ХХ веке русский народ не погиб, но победил и Троцкого, и Гитлера с их легионами, и душу свою сохранил, и вышел в космос. Нет, это – милость Божия, предстательство Царицы Небесной, всех святых, в земле Русской просиявших, молитвы миллионов православных, жертва Царя-мученика, Его Семьи, всех новомучеников и исповедников Российских, всех русских воинов, за Веру и Отечество, «за Родину, за Сталина» живот свой положивших, всех русских людей.

Но Сталин возглавил осуществление на земле того, что даровал нам Господь предстательством Державной Владычицы – восстановить Россию после разрушений, в немалой степени вернуться к самой себе.

Увы, не полностью.

«Это всё, что я пока могу для вас сделать», – так он сказал не только митрополитам Сергию, Алексию и Николаю 4 сентября 1943 года, в день Грузинской иконы Божией Матери. Так он сказал истории России, всем нам.

Но разве это – мало? Кто сделал больше? – как писал о святом Царе-мученике тогда, когда вся пропаганда у нас на Родине захлебывалась клеветой на Государя Императора Николая Александровича, Уинстон Черчилль, у которого и для его великого собеседника нашлись слова не менее высокой оценки.

+ + +

Первые годы президентства В.В.Путина совпали с последними годами земной жизни старца протоиерея Николая Гурьянова (1909-2002 гг.). Протоиерей Валериан Кречетов был очевидцем того, как однажды Батюшка Николай взял фотографию Путина и стал ее прикладывать к иконам.

+ + +

Русская история учит нас, что революция – это ложь и горе. Это узаконенное беззаконие, это право на безправие. Революция — это грех. Это ропот на Бога, это богоборчество, это служение нечистой силе – недаром все революции на деле оборачиваются кровью.

Революция страшна тем, что дает полную внешнюю свободу человеку, отменяет все правила, законы, обычаи: «именем революции». Человек ведь хочет не только хорошего, он использует свободу не только для добра – хотя именно это громогласно возвещает революция. Нет, человек – грешный, и эту свободу он использует и для греха, для зла, и даже в первую очередь – отвергая Божественный закон. Вот почему от революции в результате всегда больше зла, чем добра, и она наконец захлебывается во зле, и люди гибнут, тонут в море насилия и лжи, в том числе пытающейся оправдать революцию.

Эта ложь, эта кровавая суть революции проявилась отнюдь не в 1937 году, как учила нас коммунистическая пропаганда, придумавшая во второй половине ХХ века теорию «культа личности Сталина». Нет, сразу, с 1917 года, который был отнюдь не справедливее и гуманнее 1937-го. А 1937 год, казни большевиков – это было не «извращение революции», не коварный отход от ее «высоких идеалов», от ее сути –это было, прежде всего, неотвратимое возмездие за «красный террор», начатый двадцать лет назад, ибо, по слову Спасителя, «все взявшие меч мечом погибнут» (Мф. 26, 52).

Для того, чтобы не погибнуть в истории в нынешнее катастрофические время, русскому народу нужно решительно пересмотреть свое понимание того, «что такое хорошо и что такое плохо» в русской истории ХХ века, и прежде всего отвергнуть «прелести» революции и демократии – и обратиться не к разрушению, а к созиданию. К высокому христианскому идеалу, который только и улучшает жизнь по-настоящему – улучшает людей, к нему стремящихся. К неприемлемости греха во всех его видах. А потому и к настоящим, созидательным, спасительным ценностям самодержавия, праведной государственной власти, основывающейся на служении этим идеалам, с неизбежным ограничением «свобод», ведущих к пороку и разложению общества, с цензурой на грех во всех его проявлениях. К традиционным понятиям нашего народа, который веками воспитывался в монархической православной патриархальной традиции.

Началом планомерного разрушения нашего общества в новейшей истории, борьба с его традиционными ценностями и обычаями, подмена понятий, изменение системы координат на противоположную, когда «добром» стали называться разрушительные, антигосударственные, антиправославные, антирусские, западные ценности «свободы и демократии», а «злом» — самодержавие, православие, патриотизм (на революционном языке — «реакционность», «великодержавие», в нынешней редакции – «тоталитаризм, нарушение прав человека, ксенофобия»), – можно считать роковой 1953 год. Этим тенденциям противостояли в разные годы и противостоят государственные, контрреволюционные, созидательные силы, тормозившие в обществе процессы разложения. И все-таки революционный процесс шел, и идет, и вылился к концу ХХ века в России в явно губительные, грозящие катастрофой процессы.

Для того, чтобы очернить в глазах народа державные созидательные ценности, как всегда, были использованы любимые дьявольские орудия: клевета и ложь.

Именно государственно-самодержавное начало было главной мишенью в кампании «разоблачения культа личности», очень сочувственно поддержанной западом, а то им и придуманной.

Осуждался «культ личности», а имелся в виду прежде всего принцип самодержавия, неразрывно связанный с Православием. Недаром тогда же начались яростные гонения на Церковь в нашей стране, получившие название «хрущёвских».

С именем Сталина с тех самых пор накрепко связали понятие «репрессий», и ничто другое, и ни с кем другим. «Сталинские репрессии» – это, кажется, самое страшное, что может ожидать общество. Страшнее гибели всего народа.

И до сих пор, когда речь заходит об этом периоде нашей истории, о личности И.В.Сталина, говорят: «А как же репрессии? А как же 1937 год?»

Вот в чем преуспела хрущевская пропаганда, живучая по сей день.

Любимый прием дьявола – ложная альтернатива. «Репрессии или демократия?» Выбирайте, мол.

Но история задает вопрос: какие «сталинские репрессии» имеются в виду? Все репрессии сталинского времени? Значит, и против Ягоды, Ежова, Троцкого? Против многих других деятелей, проводивших эти самые репрессии в те годы, в том числе и против духовенства, против народа? Самых активных «коллективизаторов», которым важнее всего была борьба с крестьянством и его верой, с русским духом, руководивших ГУЛАГом и безбожной, «прогрессивной» культурой, требовавших смертных казней и их проводивших в жизнь – отнюдь не вынужденных это делать из страха перед «тираном»? Или какие-то другие репрессии осуждаются, сугубо выборочно?

При Хрущёве осуждались репрессии против «честных коммунистов». А репрессии против духовенства считались вполне «обоснованными», «справедливыми», о них вообще не говорилось ни слова. До 1988 года, например, имена священномучеников просто не упоминались в печати, даже церковной. То ли дело, скажем, маршал М.Н.Тухачевский – он прямо-таки был символом сталинского беззакония, даже улицу в Москве назвали его именем (а все, что носило имя Верховного Главнокомандующего, переименовали, даже Сталинград). Но ведь Тухачевский, как мы теперь знаем, проводил репрессии против тамбовского крестьянства, восставшего против антинародной губительной политики большевиков: Ленина, Троцкого и прочих, – которые начали в стране репрессии в 1917 году против всего народа, против целых его сословий, куда более кровавые и многочисленные, чем в «страшном» 1937 году, совершенно беззаконные.

Нет, тут явно концы не сходятся с концами.

Сегодня нам нужно шаг за шагом освобождаться от плена этой теории. Возможности для этого есть. Мiровая историческая наука полным ходом ведет исследование того, что же произошло в нашей стране в те годы – не лучше и не хуже, а именно так, как это было на самом деле. Выходят десятки непредвзятых книг, не искаженные цензурой воспоминания современников, в том числе бок о бок трудившихся со Сталиным, открываются подлинные исторические документы, несмотря на то, что архивы тех лет по-прежнему в основном засекречены. Но нет ничего тайного, что не станет явным, опять-таки по слову Спасителя нашего. И, слава Богу, становится…

+ + +

Какой будет будущая история России ХХ века, которая будет еще, Бог даст, написана?

Она будет объективной. Без ретуши и клеветы. Историк не должен быть ни обвинителем, ни адвокатом. Нужно во всем разобраться спокойно, отдать должное всем ее деятелям, не закрывая глаза и на самое черное и не умаляя всех героических усилий каждого человека. Видеть не столько идеологические названия, сколько дух, в котором совершались те или иные деяния.

Нам не нужны ни антисталинские, ни просталинские статьи, нам не нужен вообще дух спора. Мы не должны быть ни «сталинистами», ни «антисталинистами» – мы должны быть «правдистами». Нам нужна достоверная картина этого сложнейшего периода русской истории такой, какой она была на самом деле. И не столько личность Сталина нас интересует, сколько суть происходившего как часть Промысла Божия.

Нам нужно, по слову Н.В.Гоголя, не препираться об истине, а углубляться в истину.

Он же писал друзьям: «Экзальтации у меня нет. Складываю цифры и сами собой выходят суммы».

Вот и нам нужно «складывать цифры». Не спешить «подбивать итог». Тем более не «подгонять под ответ» факты истории, отбирая те из них, которые нам нравятся, которые подходят под сформировавшиеся у нас, навязанные нам представления, отставляя другие в стороне. Собирать – из самой жизни.

Эта история будет, конечно же, написана с любовью к России. «Нет убедительности в поношениях и там нет истины, где нет любви», – писал А.С.Пушкин в рецензии на «Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н.Радищева.

Русофобия есть тяжкий грех, потому что русский народ – это народ, избранный Богом для хранения и возвещения м1ру истинной веры, как показали в ХХ-м веке лютые гонения на Церковь, на народ Божий, воздвигнутые диаволом на Родине, как показала наша эмиграция, воздвигавшая в это время на всех континентах Земли православные храмы.

Россия – Дом Пресвятой Богородицы. Суть русофобии – богоборчество. Безумная, дьявольская затея, орудие которой – ложь, отец которой, по слову Спасителя нашего, – враг рода человеческого.

+ + +

Катастрофа самолета Ту-154 с президентом Польши и другими руководителями этой страны, произошедшая 10 апреля 2010 года, в субботу Светлой седмицы, – это было испытание веры польского народа.

В Светлую субботу пасхальной седмицы, когда мы поем: И ненавидящим нас простим вся Воскресением… – этот самолет направлялся из Польши на русскую землю для того, чтобы русских братьев-славян стыдить и унижать за те «преступления», которые нам приписаны символом лжи в истории человечества – Геббельсом.

Так называемые «документы», якобы изобличающие в этом нашу страну, как теперь установлено, – поддельные. К тому же взаимные упреки за прошлые горькие события в истории их стран народы могут предъявлять друг другу до безконечности, в том числе и к Польше Россия. А могут строить свои отношения на основе заповедей Спасителя о любви даже ко врагам, о неосуждении и прощении.

Будет ли, наконец, это трагическое событие воспринято нашими братьями как знак Свыше – который для верующих людей убедительнее любых «документов»? Как призыв к смирению, к покаянию? Как сигнал для поляков о том, как нужно относиться к Катыньскому расстрелу, к России, к Победе, к своей роли в истории? Или оно будет воспринято без всякой веры в то, что в нашей жизни нет ничего вне Промысла Божия, как учат святые отцы? И даже такое суровое событие не принесет ныне духовной пользы польскому народу?

Да, это решают в конечном итоге не наши человеческие представления, не наше мудрование, не крикливые телеобозреватели – всё это, как Господь сказал, отстоит как небо от земли от мыслей Божиих. Всё это решает только Господь. Он, как известно, правду видит, да не скоро скажет. Бог долго терпит, да больно бьет. На всё воля Божия. Это наизусть знает наш православный народ.

В тот же год, 7 сентября, такой же самолет, Ту-154, который летел из Полярного в Москву и который по-человечески как раз не мог не разбиться, поскольку через три с половиной часа полета на высоте более десяти тысяч метров в самолете отказали системы электроснабжения и навигации, сработала сигнализация аварийного остатка топлива. Но воля Божия была ему приземлиться, и он благополучно приземлился на чудом оказавшейся на его пути взлетно-посадочной полосе. На борту находились 72 пассажира и девять членов экипажа. Пилоты рейса Евгений Новосёлов и Андрей Ламанов провели экстренное снижение, пробили облака и визуально стали искать подходящую площадку для посадки. Они смогли совершить ее в недействующем аэропорту села Ижма. Посадку пришлось производить без приборов и на повышенной скорости, поскольку не удалось выпустить закрылки. Сделать это удалось лишь с третьей попытки. Не работало оборудование, позволяющее маневрировать и снижать скорость, отсутствовала связь с землей. Кроме того, полоса была слишком короткой (1,4 километра), и потому лайнер на скорости 100 километров в час выкатился на землю и проехал еще 180 метров по лесополосе. Но все его пассажиры, включая женщину, ждавшую ребенка, остались целыми и невредимыми.

Специалисты утверждали, что такое в истории авиации еще не удавалось никому.

Супруга штурмана рассказывала:

— Я всегда перекрещиваю Сережу перед полетом. В тот раз тоже перекрестила. А еще летом Сергей вез как-то Патриарха нашего Кирилла. И тот в благодарность за полет благословил Сережу и подарил ему иконку. Сергей был счастлив. Ведь иной раз не осмелишься попросить об этом прямо. А тут Патриарх сам вдруг так захотел. Может быть, это благословение и спасло Сережу?

Так Сам Господь сопоставил в один год два этих события.

А затем, в 2012 году, уже и Европейский суд по правам человека признал, что Россия не несет ответственности за массовый расстрел польских офицеров в Катыни (газета «Наша версия» №18 от 14.05.2012).

+ + +

В истории двух наших народов есть еще одна важная страница. Об этом рассказала мне С.А.Шапошникова.

Однажды отец Валериан приехал и причастил ее мужа, Игоря Борисовича. Это было большое семейное событие, тот до этого долго не причащался. А после этого причащался регулярно.

Батюшка спросил в тот день:

– У вас есть церковный календарь?

Раскрыл, сказал:

– Сегодня – Ченстоховская икона Божией Матери.

Слава Александровна говорит:

– Так ее же спас Борис Михайлович!

После учебы в Академии Генерального штаба, в 1912 году, Б.М.Шапошников служил в Ченстохове. Неожиданно к ним обратился городской глава:

– Панове офицеры, помогите! У нас несчастье: похищена Ченстоховская икона.

Как потом оказалось, ее хотели увезти в Америку и наняли похитителей.

Б.М.Шапошников разделил наших воинов на три отряда, и они бросились в разные стороны в погоню. Борису Михайловичу с его воинами удалось нагнать похитителей, и он возвратил главную польскую святыню на ее место.

Батюшка Валериан сказал о Ченстоховской иконе:

– Она – покровительница вашей семьи.

Когда генерал Войцех Ярузельский учился в нашей Академии Генерального штаба, он представился однажды Игорю Борисовичу Шапошникову, который был тогда одним из руководителей кафедры стратегии, поклонился и сказал:

– Наш народ не забудет того, что сделал ваш отец для Польши.

2011 г.

Бог правду видит, да не скоро скажет

14 июня, 2018

Мифы и правда нашей истории

В 2011 году отошел ко Господу 98-летний протоиерей Василий Швец. Ему мы обязаны важнейшим прорывом в правду нашей истории ХХ века о заступлении Царицы Небесной нашего народа в Великой Отечественной войне.

Примерно в 1986-м году каким-то образом пришли ко мне перепечатанные на машинке странички в неподписанном конверте – самое привычное для нас тогда чтение, самиздат, 3-й или 4-й экземпляр. Сверху стояло: «Казанская икона Божией Матери – благословение России и Петербургу». Автор указан не был. Я прочитал этот вдохновенный текст, который дышал великой любовью к Царице Небесной, к России, к Петербургу – и просто мурашки прошли по спине: вся наша история, вплоть до нынешнего времени, до Великой Отечественной войны – сплошное чудо Божией Матери! После этих удивительных страниц навсегда осталось великое благоговение к Казанскому образу Пречистой, невозвратная надежда на нашу Заступницу Усердную.

В конце этих страниц приводился для нас тогда совершенно новый, а ныне широко известный факт о том, что осенью 1941 года, в самые критические дни войны, митрополиту Гор Ливанских Илие (Караму) по его горячим молитвам явилась Матерь Божия и открыла, что нужно сделать, чтобы Россия не погибла. Открыть храмы, монастыри, духовные семинарии и академии; выпустить священников из тюрем, с фронтов, и им начать служить; Ленинград врагу не сдавать, обнести город Казанской иконой; перед этой иконой служить в Москве молебен; затем Казанская икона должна идти с войсками до границ России; икона эта должна быть в Сталинграде, сдавать который врагу нельзя; когда война закончится, митрополит Илия должен приехать в Россию и рассказать о том, как она была спасена.

В сказании говорилось:

«Владыка связался с представителями Русской Церкви и с Советским правительством и передал им все, что было определено… Сталин вызвал к себе митрополита Ленинградского Алексия, митрополита Сергия и обещал исполнить все, что передал митрополит Илия, ибо не видел больше никакой возможности спасти положение. Все произошло так, как и было предсказано».

После Победы, в 1947 году, митрополит Илия приехал в нашу страну. Он был награжден Сталинской премией; по согласованию со Сталиным ему подарили крест и панагию с драгоценными камнями из разных мест России – в благодарность от всей нашейстраны.

Надо сказать, прочитав рассказ об этих событиях, я не отбросил его сразу, как «миф» — мол, это неправда. Неправда, потому что Сталин, каким мы его знали, не мог поступить, как верующий человек. Но ведь мог быть и другой вывод, простой и радостный: значит, мы не всё и не главное знали о Сталине. Весь дух этих страничек вызывал великое к ним доверие, к их замечательному неведомому автору – почему же нужно было произвольно одно принимать, а другое отбрасывать?

Радостный вывод – потому что забрезжила надежда: а что если в нашей истории всё было не так, как мы привыкли думать, как нас учили?.. Нет, выше, разумнее, красивее… Ведь и в 1917 году главными были не революции, а явление Державной иконы Божией Матери, о котором тоже было замечательно сказано в этом повествовании. Ведь и отношение к Царю-мученику Николаю, к монархии у нас все больше и больше менялось… Ведь и сама вера к нам так пришла…

Теперь, когда уже изданы тома с описанием чудес, происходивших во время Великой Отечественной войны, и сомнений никаких нет в том, что «Бог был нам генерал», как говорил А.В.Суворов. А как могло быть иначе? Но тогда это был первый, важнейший прорыв в правду нашей истории ХХ века. Важнейший прежде всего потому, что он давал нам возможность воздать дань благодарности Царице Небесной за спасение нашего народа в том огненном испытании.

В нашей истории, как и во всей науке, во всем образовании, была тотальная атеистическая цензура, полная идеологическая блокада – она продолжается во многом и до сего дня. Но непреложны слова Спасителя: Несть тайно, еже не явлено будет, ниже утаено, еже не познается, и в явление приидет (Лк. 8, 17).

Это сказание – миф? Да нет, скорее миф – то, что якобы такая великая Победа была дарована нам без заступления Царицы Небесной. Все победы во всей русской истории были дарованы Ею, Она покрывала Свой Дом во все века – а тут вдруг оставила? Да Она же сама засвидетельствовала, что не оставила нас в ХХ-м веке – явлением Державной Своей иконы в 1917 году.

Когда мы узнали о митрополите Илие, о приезде Сталина к блаженной Матроне в 1941 году, когда стали приходить многочисленные свидетельства о чудесах в то время, то в нашу историю ХХ века вошел Бог – о Котором мы забыли, словно Его тогда и в самом деле не было, вошла Матерь Божия. И история обрела реальность, обрела объем, связь с Небом. Она перестала быть плоской картинкой, и в это двумерное пространство ее уже не втиснуть, как бы ни пытались это сделать некоторые ревностные борцы с «мифами».

В те годы и думать было невозможно о том, чтобы напечатать эти страницы где-нибудь, кроме домашней пишущей машинки. Ни в одном – даже действующем – храме не продавалось ни одной православной книги. Но скоро всё стало меняться. И, конечно, появилось желание попробовать опубликовать это сказание, которое давало совершенно новый взгляд на нашу историю. А вдруг чудо совершится?..

И все же, отдавая в печать, хотелось быть совершенно уверенным в историческом свидетельстве о митрополите Илие. Сказал об этом отцу Валериану Кречетову, настоятелю храма Покрова Божией Матери в Акулово под Москвой. А он:

– А за что же ему дали Сталинскую премию?

Первые попытки напечатать сказание ничего не дали. Лишь в 1991 году, когда стала выходить газета «Русский Вестник», в ней был опубликован отрывок из него под названием «Заступница» — самый ныне известный, о Великой Отечественной войне. А в 1992 году полный текст сказания напечатал Вестник Московского общества охраны памятников истории и культуры. Наверху поставили: «Автор редакции неизвестен».

Однажды, как всегда в воскресенье, поехал я в Акуловский храм, заказал молебен Казанской Божией Матери… На службу приехал удивительный гость – очень живой седовласый старец. После литургии он сказал в храме огненное слово, в котором кое-что показалось мне знакомым.

Потом была общая трапеза вместе со старцем, беседа, и уже к концу ее отец Валериан, посмотрев на меня, сказал:

– Тут кто-то интересовался, кто написал о Казанской иконе Божией Матери…

Я всё понял. Автор – здесь!

И отец Василий теперь уже сам рассказал, как очевидец, о приезде митрополита Илии в 1947 году в Ленинград, о его встрече с народом в Князь-Владимирском храме у Тучкова моста, где и поныне находится украшенная владыкой Казанская икона Царицы Небесной. Отец Василий даже жест повторил, с которым митрополит Илия вернул Сталинскую премию, сказав, что он монах, деньги ему не нужны, они сами привезли 200 тысяч долларов для детей-сирот погибших офицеров нашей армии.

После этого еще не раз доводилось увидеть старца Василия. Он всегда, приезжая, не входил, а влетал стремительно, с развевающейся на лету острой белой бородой и стреляющими по сторонам глазами, возвещал что-то решительное, предсказывал что-то важное – что, бывало, и сбывалось…

Это от него мы услышали удивительный рассказ о том, как в 1929 году, когда нахлынула новая волна безбожных гонений, епископ Алексий (Симанский) пришел к духовнику Александро-Невской Лавры преподобному Серафиму (Вырицкому) и сказал, встав на колени:

– Отче, отпусти за границу, не могу больше!

По словам отца Василия, старец поднял его и сказал:

– Через 16 лет станешь Патриархом, и будешь 25 лет патриаршествовать.

Это тогда, когда и подумать было невозможно о выборах Патриарха! А мы-то сегодня думаем: «Сталину было выгодно… Сталин понял…» А Бог-то что?! А Матерь Божия? Да разве Россия хоть секунду когда-нибудь жила вне Промысла Божия? А тем более побеждала… Слово о Казанской иконе стало широко публиковаться. Но и сегодня можно услышать рассуждения о том, что это сказание – якобы «благочестивый миф». Причем, «основанием» для таких утверждений бывает лишь собственное мнение: «это невозможно», «нет документов»…

У Предания не может быть документов по определению. Впрочем, и у Писания тоже может их не быть. Ни печатей, ни подписей, ни «единиц хранения» у очень многих исторических источников, как известно, не было. Древние летописцы не делали ссылок, излагая события, но их летописи легли в основу истории. А вот у поддельных «документов» могут быть все печати и подписи в избытке – но их, бывает, опровергают именно устные свидетельства очевидцев.

Г.А.Эгнаташвили, который мне рассказывал о своих личных встречах со Сталиным, с митрополитом Николаем (Ярушевичем), говорил, показывая на свои глаза и уши:

– Я этими глазами видел и этими ушами слышал!..

Вот и весь документ. Но это – живая история.

Современники той эпохи, люди святой жизни, молитвенники, наделенные священным саном и монашествующие, имеющие высокий духовный авторитет, приняли свидетельство отца Василия без сомнений и даже стали передавать его людям, устно и письменно.

Сын расстрелянного в 1937 году протоиерея Николая, протоиерей Сергий Лавров (1911-2001), прошел финскую войну, а когда уходил на Отечественную, его мать дала ему кусочек черного хлеба и сказала:

– Откуси. Придешь – и доешь.

И положила за иконы.

«Служил Сергей в строительном батальоне железнодорожных войск, — рассказывает Светлана Леднева о нем в книге «Воин Христа, воин Отечества». — Он был командиром водолазно-понтонного взвода. Фашисты бомбили мосты, а наши воины их восстанавливали. Часто работали под шквальным огнем, под обстрелами.

В минуты затишья Сергей уходил куда-нибудь в лесок, там на пенечке раскрывал акафист перед иконой «Всех скорбящих Радость» и, вставая на колени, горячо молился. Всю войну до Кёнигсберга с ним прошли иконы Казанской Божией Матери и великомученика Пантелеимона.

А в деревне Переделки горячо молилась за своего любимого сыночка многострадальная матушка Елизавета. И… вымолила сына!»

Он вернулся в 1946 году – и доел тот кусочек хлеба.

«Сколько раз, казалось, смерть была неминуема, но «вся машина изрешечена пулями, а на мне ни царапинки», — вспоминал спустя много лет отец Сергий».

После войны его благословил на священство митрополит Николай (Ярушевич). Отец Сергий прослужил священником 52 года. В проповеди в своем храме Покрова Божией Матери в селе Игумново под Москвой на 50-летие Великой Победы протоиерей Сергий Лавров рассказал и о явлении Божией Матери митрополиту Илие.

Другой участник Великой Отечественной войны, известный всей России, ныне здравствующий архимандрит Петр (Кучер) в проповеди на Покров Божией Матери также приводил это свидетельство.

Недавно Господь сподобил побывать на Куликовом поле и в Себено, на родине блаженной Матроны Московской – удивительно, но то и другое совсем рядом… В месте нашей первой Великой Победы 1380 года, в день Рождества Пречистой, стоит храм, а в нем служит батюшка из Троице-Сергиевой Лавры. Мы вспомнили с ним незабвенного лаврского старца иеросхимонаха Моисея (Боголюбова; 1915-1992). Батюшка сказал о нем просто – то, что и мы, знавшие его, чувствуем:

– Он – святой.

Отец Моисей был великим почитателем Царицы Небесной. Рассказ о митрополите Илие он включил в свою книгу «Заступница Усердная».

Православный публицист Алексей Яковлев-Козырев, вместе с которым мы провели не один счастливый час в гостеприимной келье старца Моисея, где благословлялась, обсуждалась, писалась книга «Православие. Армия. Держава» (М., «Русский Вестник», 1993), в которую тоже вошло свидетельство отца Василия Швеца, недавно побывал в Ливане, в том числе в том подземном храме, где митрополиту Илие явилась в 1941 году Пресвятая Богородица, и видел там ростовой образ Пречистой.

«Митрополит очень много молился Божией Матери, и чаще всего – в подземной церкви монастыря Дейр Сайидет эль Нурийя» (в переводе – монастыря «Свет Божией Матери»), – вспоминал личный секретарь Митрополита Гор Ливанских Илии Мата (Матвей) Зака Ассаад.

– Митрополит любил Россию и русский народ. Он несколько раз ездил в Россию, и на службах всегда поминал в своих молитвах Россию и русский народ, желая счастья и успехов.

Во время Великой Отечественной войны митрополиту Илие Богородица открыла то, что нужно сделать, чтобы победила Россия, и повелела написать письмо Сталину. И Сталин выполнил всё, что передал ему митрополит Илия. Сталин был очень благодарен этой вести, так как начались успехи на фронте. Митрополит Илия стал другом Сталину.

Я говорю все это, потому что был секретарем митрополита Илии и председателем Церковного суда. Митрополит часто рассказывал об этих событиях, о России, о любви к России, о чудесах Божией Матери.

В горах рассказывают, что когда Илия был еще подростком, жил здесь, в Бхамдуне, то удостоился беседы с Царицей Небесной…

Во время Великой Отечественной войны многие ливанские батюшки, в том числе и митрополит Илия, молились о победе Советской Армии. Да и все православные Ливана молились за победу России».

Известный московский батюшка протоиерей Владимир Тимаков, настоятель храма преподобных Зосимы и Савватия в Гольянове, кандидат богословия, вспоминал:

«В год поступления моего в семинарию, в 1947-м, я удостоился быть слушателем изумительнейшей проповеди. В Россию приехал Илия (Карам), митрополит Ливанских гор. Он прибыл в Россию с необычной миссией – не за милостыней, за которой с Востока в Россию приезжали церковные деятели, митрополит Илия сам привез дары Казанской иконе Пресвятой Богородицы. По его словам, он беззаветно любил Россию (хотя сам – араб) и переживал войну России с немцами как угрозу не только России, но вообще Православию. В своей проповеди митрополит Илия поведал (слышал я лично) о том, как в момент, когда подступили немцы к Москве, он слезно молился перед Казанской иконой Божией Матери – не просто молился, а требовал от Нее, чтобы Матерь Божия спасла Россию. (И такая молитва, оказывается, возможна!) На усердную, дерзновенную молитву от иконы последовал голос: «Россия будет спасена». Победой России завершилась война. Митрополит Илия (Карам за тем и последовал в Россию, чтобы преподнести Казанской иконе обещанные им дары. Но выявилось неодолимое препятствие – прославленная икона находилась в Ленинграде в Казанском соборе, в котором тогда размещался музей истории религии и атеизма. Патриарх и его окружение оказались в трудном положении: куда направить привезенные митрополитом дары – не в атеистический же центр? По этому-то поводу и произнес Илия (Карам) свое огненное слово на русском языке. Слово это нужно было слышать. Он метал молнии, низвергал громы, слова лились, как водопад, сметая всякое нечестие на своем пути. Он никого не порицал, только сущим огненным языком о том говорил, что голос от иконы Божией Матери слышал, потому он должен сложить к Ней привезенные дары…

Мне уже приходилось приличные проповеди слышать, и живую речь своего архиерея слушал, и содержательные проповеди настоятеля Пензенского собора протоиерея Михаила Лебедева… Но то, что я услышал от Илии (Карама), српавниться не может ни с чем. Слово его всех потрясло, сотрясло оно и меня. Я понял тогда, что только так с амвона и должно говорить!» (О.Гусакова. Хранители веры. О жизни Церкви в советское время. М., «Никея», 2014, с. 122-124).

Почему же нужно упорно утверждать, что все свидетельства о явлении Божией Матери митрополиту Илие и о Ее повелении, переданном им в Москву, – якобы миф? Так же, как и о приезде Сталина к блаженной Матроне Московской в 1941 году – событии, которое произошло примерно в то же время, когда молился в затворе митрополит Илия. Свидетельство об этом событии было вторым, столь же важным, пришедшим совсем с другой стороны прорывом в правду нашей истории ХХ века, подтверждающим и первое.

По одной причине: если их принять, то наш Верховный Главнокомандующий, стоявший во главе страны и армии-победительницы, был не тем человеком, каким его нарисовала враждебная нашей державной традиции пропаганда, а совершенно другим, в том числе верующим (вспомним, как равнодушно отнеслись наши военачальники к явлению Порт-Артурской иконы Царицы Небесной и чем закончилась русско-японская война начала ХХ века). «Не безбожником», по авторитетному свидетельству Патриарха Алексия I-го. Следовательно, созидательной государствообразующей личностью. А это значит, что тогда рушится главный коммунистический миф русской истории ХХ века о «культе личности», столь горячо поддержанный всеми противниками нашего Отечества – от английской разведки до старых и новых бендеровцев. Этот миф есть главное препятствие для понимания того, что же произошло в нашей стране на самом деле в тот период нашей истории. Этот настоящий миф, без кавычек, все еще пытается объяснить сложнейшую борьбу, прежде всего невидимую брань, которая шла в нашей истории в ХХ веке, всего лишь плохими чертами характера одного человека, который якобы противостоял всему остальному народу, прежде всего добрейшим «верным ленинцам»… Но как быть, если воспоминания современников оставили нам образ совершенно другого человека?..

При этом даже верующие люди не замечают того, что, принимая этот миф и отвергая правду, они ставят под сомнение Покров Божией Матери над Россией в Великой Отечественной войне. А ведь для верующего человека эта ошибка должна быть куда важнее, чем слишком хорошие мысли о Верховном Главнокомандующем.

Батюшка Николай Гурьянов в подобных случаях говорил:

— А разве мы что плохое о нем говорим?

О чем Сталин думал на самом деле, что он понял во время войны, а что хорошо понимал и до этого, чего хотел, а что тормозил, – это во многом еще тайна истории. Может быть, что-то делал, чего и не хотел. Может быть, чего-то хотел – но ему помешали. Это можно стараться исследовать, однако главный вопрос – не в этом. Не в личности Сталина. Главное – как в русской истории и в это безбожное, с одной стороны, время, а с другой – время высоких подвигов веры и самопожертвования, действовал Господь, Промысл Божий. Как сказался на событиях нашей истории ХХ века Покров Державной Владычицы.

Когда говорят, что, может быть, лучше было бы святому благоверному князю Александру Невскому не побеждать тевтонских рыцарей, а принять нам католичество и быть с Западной Европой заодно, или лучше было бы печально известному генералу Власову заодно с печально известным Гитлером одолеть большевизм (вместе с Россией и русским народом), — то забывают про Бога. Это же Господь помог святому Александру чудом победить в четыре раза более численное войско, когда, помолившись, он сказал: «Не в силе Бог, но в правде». И в других победах – тоже. И многочастне и многообразне Господь помогал нашим вождям и воинам в ответ на их молитвы побеждать материально более сильного противника, приходившего к нам с «цивилизованного» Запада, включая и самую великую Победу в Великой Отечественной войне. Наше дело было правое, мы победили. Эти пророческие слова, конечно, Сам Господь внушил изречь тогда, когда официально нашей страной руководили безбожники, а на самом деле – Державная Владычица.

Ныне существующую историю России ХХ века нам придумали они сами, большевики-безбожники. Во многом их глазами, глазами антирусского, антиправославного, антимонархического взгляда на смысл жизни, смысл существования России нам до сих пор предлагают смотреть на ее события, их оценивать.

Вся наша история, вера наша говорит о том, что лишь с помощью Божией, предстательством Божией Матери, молитвами всех русских святых, которые соединились с молитвами и военачальников наших, и нашего народа, «суд об Отечестве нашем был преложен на милость» и в это время. И ничего другого и быть не могло.

Если все эти факты, которые все больше становятся известными ныне, — идут, можно сказать, со всех сторон, — не согласуются с официальной исторической легендой, то это значит, что надо отказываться от легенды, а не от фактов.

Сталин сам говорил, что история – это не схемы, а факты. И со свойственным ему юмором добавлял, что для схематиков история делится на три периода: матриархат, патриархат и секретариат.

Насколько он был искренним большевиком, в том числе и богоборцем, а насколько он все это говорил и делал вынужденно, тактически, терпеливо ожидая удобного момента для решительных действий, и когда, в какие периоды своей жизни и нашей истории, — это вопрос, который до конца мы, может быть, так и не разгадаем. Но он останется для нас таинственным еще и потому, что он был в определенной степени таинственным и для самого Иосифа Виссарионовича – потому что прежде всего здесь действовал Господь, а «что Бог творит, никому не говорит». И если Господь захочет, то никто из людей ему не сможет противостоять, а может быть и не захочет, и будет через него действовать Господь так, какова будет Его святая воля.

Борьба шла между Богом и диаволом и в СССР, это была главная борьба и в это время. Диавол не был победителем в России в 1917 году. Все равно был «впереди Иисус Христос», как писал А.А.Блок, слова которого вспомнил в своей статье о Казанской иконе протоиерей Василий Швец. Господь действовал и все эти годы. Матерь Божия Державная ни на секунду не выпускала скипетра и державы из Своих рук, ни на мгновенье не покидала Свой трон.

Размышления о том, кто же выиграл войну, можно, вероятно, свести к такой формуле: войну выиграл народ под руководством И.В.Сталина, который послушался Божией Матери, вновь умолившей за нас Своего Божественного Сына.

Однажды в одной из проповедей в день Казанской иконы Божией Матери протоиерей Валериан Кречетов сказал, что в нашем церковном календаре кроме двух нынешних дней празднования Казанской иконе Божией Матери, будет, видимо, еще и третий день – в честь победы в Великой Отечественной войне.

Дай Бог! Это будет совершенно справедливо. Это будет исполнением повеления Царицы Небесной, сделанного Ею в трагическом 1941 году.

Наши благочестивые предки всегда отдавали дань благодарности Господу, Матери Божией, святым за их особые милости к народу нашему. В честь победы над Наполеоном в Москве был воздвигнут величественный Храм Христа Спасителя. В благодарность Царице Небесной за спасение столицы от нашествий Тамерлана в 1395 году, хана Ахмата в 1480 году и Крымского хана Махмет-Гирея в 1521 году мы празднуем трижды в году дни Владимирской Ее иконы, за избавление от польского нашествия в 1612 году – в честь иконы Казанской. Без заступления Небесной Владычицы, без Ее Державного Покрова (как поется в тропаре Казанской иконе) не было ни одной великой победы русского оружия в нашей истории.

Самая большая Победа не только в нашей, но и во всей мiровой истории была дарована Господом предстательством Царицы Небесной нам в Великой Отечественной войне.

Уже высказано благочестивое пожелание внести в месяцеслов Русской Православной Церкви третий день празднования Казанской иконе Божией Матери 9 мая по новому стилю, в благодарность Заступнице Усердной за дарованную народу нашему Великую Победу. И праздновать его по чину празднования Покрова Божией Матери, как великий праздник (день Казанской иконы именуют «Русским Покровом»).

Тогда общенародный, всеми почитаемый праздник Дня Победы станет и церковным праздником. В храмах в этот день всегда будет совершаться торжественное богослужение, возноситься благодарственная молитва Христу Спасителю и Его Пречистой Матери за дарование народу нашему и воинству Великой Победы. И мы привлечем к нам новые милости Пречистой, столь желанные нам в это трудное время.

Как созидать «нашу русскую Россию»?

14 июня, 2018

Гоголь сегодня…

Николай Васильевич Гоголь – один из русских пророков. Его слова, сказанные в середине ХIХ века, сбылись в ХХ-м, воспринимаются сказанными в ХХI-м, направлены в завтрашний день России.

«Время безпутное и сумасшедшее… Делаются такие вещи, что кружится голова, особенно когда видишь, как законные власти сами стараются себя подорвать и подкапываются под собственный свой фундамент. Разномыслие и несогласие во всей силе. Соединяются только проповедники разрушения. Где только дело касается созданья и устройства, там раздор, нерешительность, опрометчивость. И до сих пор еще не догадались, что следует призвать Того, Кто один строитель порядка!..»

Такое впечатление, что Николай Васильевич лучше понимал нашу жизнь, чем мы, сегодня живущие.

«Он был, – говорил детям о Гоголе священномученик Иоанн Восторгов, – учеником другого знаменитого писателя – А.С.Пушкина, который задачу и деятельность поэта и писателя на земле сравнивал со служением пророка. Глубоко воспринял эту мысль Николай Васильевич Гоголь. Он, действительно, смотрел на свое призвание как на служение Богу и людям. Подобно пророку, он призывал людей следовать добру и воле Божией».

Демократы ХIХ века и их идеологические преемники, вплоть до сегодняшних, отвергли Гоголя-мыслителя, весь поздний, самый зрелый, христианский, православный, воцерковленный этап его жизни. Продолжают отвергать и искажать его главные мысли, смысл всей его судьбы.

И это понятно: слишком ясно он обозначил главную опасность для России: уклониться от ее традиционного православно-самодержавного пути.

Это искажение делалось и делается, впрочем, довольно искренне, ненамеренно. Оно идет от неверия. Неверие не давало и не даст возможности увидеть главный смысл жизни ни России, ни Гоголя.

Николай Васильевич писал:

«Я убеждаюсь ежедневным опытом всякого часа и всякой минуты, что здесь, в этой жизни, должны мы работать не для себя, но для Бога. Опасно и на миг упустить это из виду. Человечество нынешнего века свихнуло с пути только оттого, что вообразило, будто нужно работать для себя, а не для Бога».

И еще: «Блажен тот, кто живет в здешней жизни счастием нездешней жизни… Идите же… к Тому, Кто один путь и дорога к нездешнему мiру, без Которого в мiре идей еще больше можно запутаться, чем в прозаическом мiре повседневных дел. Чем далее, тем яснее вижу, что в нынешнее время шатаний ни на час, ни на минуту не должно отлучаться от Того, Кто один ясен, как свет».

«К стыду, – писал Гоголь, – у нас, может быть, едва отыщется человек, который бы прочел Библию, тогда как эта книга затем, чтобы читаться вечно… Как же нам требовать еще, чтобы из нас выходили мужи, способные действовать и поступать обдуманно. Как удивляются, что безпрестанно выходят скороспелки, выскочки, непостоянные, легкие люди, неугомонные коверкатели, опрометчивые нововводители, безсильные владетели страстей».

В своих взглядах Гоголь отнюдь не стоял особняком в русской жизни, в русской культуре. Напротив, он определяет главную, магистральную линию великой русской литературы – линию Пушкина-Гоголя-Достоевского. И Пушкин, и Гоголь, и Достоевский, прийдя к годам зрелости, обогащенные падениями, страданиями, раздумьями, покаянием, трудами молитвы, пришли к единому – иногда слово в слово совпадающему выводу: только по закону Христову построенная жизнь может быть жизнью истинной. И не потому на Руси больше было страданий и невзгод, что она хуже других стран, а потому, что она хуже всего для диавола, потому что она ближе других приняла в душу Христа, Его Крест и Его Воскресение.

Без Христа России не понять – нечего и браться.

Вот почему безбожники, неверы, западники, не признающие этого магистрального пути и пытающиеся объяснить нашу жизнь, но без Бога, приходят к полному отрицанию России, ее права на самобытность – ибо только так у них без Бога могут как-то сойтись концы с концами. Но это философия всякой революции – философия разрушения и уничтожения, философия диавольская.

И здесь важно не поддаться внешнему – кажется, такому явному, сразу в глаза бросающемуся – отличию коммунистического пути от пути либерального, их мнимой противоположности. А по сути это тот же путь, что и революционный, разрушительный: в конце их результат один и тот же – гибель души человека. Если в советское время совершалось созидание, то оно совершалось прежде всего в силу неуничтожимости православно-самодержавной традиции нашего народа. Православием воспитанных в нем жертвенности и совестливости, трудолюбия и смирения.

Гоголь писал:

«Дело мое есть то, о котором прежде всего должен подумать всяк человек, не только один я. Дело мое – душа и прочное дело жизни».

Душа — вот настоящее дело, прочнее которого ничего нет. Вот от чего по-настоящему зависит качество жизни. Вот ее главная цель.

Итог зрелых раздумий Гоголя о России – книга «Выбранные места из переписки с друзьями» – это русская национальная идея. Это программа, как нам созидать, говоря словами Гоголя, «нашу русскую Россию».

Все советские десятилетия наши школьники должны были изучать письмо В.Г.Белинского Гоголю с резкой критикой этой книги, православных («реакционных») взглядов великого писателя (а может, и сегодня изучают?) И в этом не было ничего удивительного. Тогда ведь официально считалось, что Бога нет. Это, мол, нормальное («общепринятое, научное, культурное, современное, передовое») мiровоззрение. А люди, которые думают иначе, – это люди устаревшие, отсталые, странные, заблуждающиеся.

Мы ныне уже забывать стали (а юное поколение об этом и вовсе не знает), как недавно совершенно невероятно было представить себе в нашем обществе малейшую критику Ленина, коммунистических идей, или положительное отношение к монархии, или ясное исповедание православной веры… Это было просто «неприлично», никто бы этого не понял («Разве можно так говорить?!») Решили бы, что человек, высказывающий такое, – по крайней мере, очень странный, а то и не совсем здоровый. Это было даже и опасно.

Так же и взгляды Гоголя как православного человека воспринимались как нечто ненормальное, даже болезненное.

И вот, слава Богу, пришло наше время, когда верующим человеком быть уже не странно, не позорно. Когда православное мiровоззрение обществом не презирается, когда даже первые люди в государстве не стыдятся своей веры. Русское общество изменилось. Поздние взгляды Гоголя живут в нашем обществе теперь как нечто естественное и серьезное. Его время пришло!

И надо жить теперь с ним. Надо учить детей, юношество, все общество и тому, что оставил нам Гоголь – великий художник, и тому, что оставил нам Гоголь – великий мыслитель. Эти его книги, многими еще не открытые, должны стать у нас важнейшими учебниками жизни. Будем брать пример с Царицы–мученицы Александры, которая по «Размышлениям о Божественной литургии» учила своего сына, Царевича-мученика Алексия (и этим последняя гоголевская книга для нас освящена).

«Выбранные места из переписки с друзьями» вышли в свет в 1847 году. За год до того, как появился «Манифест коммунистической партии» Маркса и Энгельса со словами о том, что «призрак коммунизма бродит по Европе». Гоголь, к тому времени больше десяти лет проживший в Западной Европе, тогда написал Белинскому свой ответ, который нам куда важнее знать, ибо именно потому, что Россия пошла путем Белинского, а не Гоголя, она пришла к катастрофам ХХ века.

Гоголь писал Белинскому:

«Вы говорите, будто я спел похвальную песнь нашему правительству. Я нигде не пел. Я сказал только, что правительство состоит из нас же. Мы выслуживаемся и составляем правительство. Если же правительство огромная шайка воров, или, вы думаете, этого не знает никто из русских? Рассмотрим пристально, отчего это? Не оттого ли эта сложность и чудовищное накопление прав, не оттого ли, что мы все кто в лес, кто по дрова? Один смотрит в Англию, другой в Пруссию, третий во Францию. Тот выезжает на одних началах, другой на других. Один сует Государю тот проект, другой иной, третий опять иной. Что ни человек, то разные проекты и разные мысли… Как же не образоваться посреди такой разладицы ворам и всевозможным плутням и несправедливостям, когда всякий видит, что везде завелись препятствия, всякий думает только о себе и о том, как бы себе запасти потеплей квартирку?.. Вы говорите, что спасенье России в европейской цивилизации. Но какое это безпредельное и безграничное слово. Хоть бы вы определили, что такое нужно разуметь под именем европейской цивилизации, которое безсмысленно повторяют все. Тут и фаланстерьен, и красный, и всякий, и все друг друга готовы съесть, и все носят такие разрушающие, такие уничтожающие начала, что уже даже трепещет в Европе всякая мыслящая голова и спрашивает невольно, где наша цивилизация? И стала европейская цивилизация призрак, который точно никто покуда не видел, и ежели пытались ее хватать руками, она рассыпается. И прогресс, он тоже был, пока о нем не думали, когда же стали ловить его, он и рассыпался.

Отчего вам показалось, что я спел тоже песнь нашему гнусному, как вы выражаетесь, духовенству? Неужели слово мое, что проповедник Восточной Церкви должен жизнью и делами проповедовать. И отчего у вас такой дух ненависти? Я очень много знал дурных попов и могу вам рассказать множество смешных про них анекдотов, может быть больше, нежели вы. Но встречал зато и таких, которых святости жизни и подвигам я дивился, и видел, что они – созданье нашей Восточной Церкви, а не Западной. Итак, я вовсе не думал воздавать песнь духовенству, опозорившему нашу Церковь, но духовенству, возвысившему нашу Церковь…

Вы отделяете Церковь и Ее пастырей от Христианства, ту самую Церковь, тех самых пастырей, которые мученическою своею смертью запечатлели истину всякого слова Христова, которые тысячами гибли под ножами и мечами убийц, молясь о них, и наконец утомили самих палачей, так что победители упали к ногами побежденных, и весь мiр исповедал Христа. И этих самых Пастырей, этих мучеников Епископов, вынесших на плечах святыню Церкви, вы хотите отделить от Христа, называя их несправедливыми истолкователями Христа. Кто же, по-вашему, ближе и лучше может истолковать теперь Христа? Неужели нынешние коммунисты и социалисты, объясняющие, что Христос повелел отнимать имущества и грабить тех, которые нажили себе состояние? Опомнитесь!..

Христос нигде никому не говорит отнимать, а еще напротив и настоятельно нам велит Он уступать: снимающему с тебя одежду отдай последнюю рубашку, с просящим тебя пройти одно поприще пройди два…

Что мне сказать вам на резкое замечание, будто русский мужик не склонен к Религии и что, говоря о Боге, он чешет у себя другой рукой пониже спины, замечание, которое вы с такою самоуверенностью произносите, как будто век обращались с русским мужиком? Что тут говорить, когда так красноречиво говорят тысячи церквей и монастырей, покрывающих Русскую землю. Они строятся не дарами богатых, но бедными лептами неимущих, тем самым народом, о котором вы говорите, что он с неуваженьем отзывается о Боге, и который делится последней копейкой с бедным и Богом…

Много есть таких предметов, о которых следует… подумать заблаговременно, прежде нежели с пылкостью невоздержного рыцаря и юноши толковать об освобождении, чтобы это освобожденье не было хуже рабства. Вообще у нас как-то больше заботятся о перемене названий и имен…

Благосостояние общества не приведут в лучшее состояние ни безпорядки, ни пылкие головы. Брожение внутри не исправить никаким конституциям… Общество образуется само собою, общество слагается из единиц. Надобно, чтобы каждая единица исполняла должность свою… Нужно вспомнить человеку, что он вовсе не материальная скотина, но высокий гражданин высокого небесного гражданства.

Вы говорите, что Россия долго и напрасно молилась. Нет, Россия молилась не напрасно. Когда она молилась, то она спасалась. Она помолилась в 1612 и спаслась от поляков; она помолилась в 1812, и спаслась от французов. Или это вы называете молитвою, что одна из сотни молится, а все прочие кутят, сломя голову, с утра до вечера на всяких зрелищах, закладывая последнее свое имущество, чтобы насладиться всеми комфортами, которыми наделила нас эта безтолковая европейская цивилизация?..»

Эти наброски не вошли в то письмо, которое Гоголь отправил Белинскому – он поступил по своей христианской мудрости, по смирению. Но он не сжег их тогда, оставил нам – надеясь, может быть, на то, что мы хотя бы сегодня услышим его, опомнимся, и Россия не пойдет по тому пути, который не мог ей принести ничего, кроме горя, и не принесет никогда.

Важнейшее значение книги «Выбранные места из переписки из друзьями» – это ясное исповедание в обществе светским писателем христианской веры, веры в единственную правду устройства всей жизни по слову евангельскому. Исповедание, которое совершилось в то самое время, когда уже зрела безбожная смута в душах людей. И росла, и привела к неминуемой русской катастрофе. А слово гоголевское жило и в безбожное время, пусть и малыми тиражами, свидетельствовало об истине, о христианском взгляде на жизнь. Даже и тогда, когда слово «Бог» печаталось в нашей стране только с маленькой буквы, книга его несла людям, не имевшим никакого духовного слова, свое авторитетное свидетельство – как бы ни старались его умалить. Однако свидетельства многих других православных русских людей даже и умалять было не надо – их имена просто вычеркивались из нашей жизни. Это же имя, без которого нет нашей литературы, вычеркнуть было невозможно.

Все последние годы нам говорили и продолжают повторять сегодня, что не отход от незыблемых принципов России: Православие, Самодержавие, Народность, – явились причиной ее бедствий и страданий в прошлом веке, а то, что мы недостаточно далеко от них отошли. Что слишком мы остались собой. Что не всю душу из нас еще вытрясли, не всю память из нас выбили, не всю кровь нашу перелили. Вот, мол, в чем причина исторических наших неурядиц! Давайте, мол, совсем заменим Россию на другую страну на этой территории – и будем тщательно вымывать из нас все наше, еще оставшееся. Зачем комиссары, лубянки – это нехорошо. Нет, на сей раз без шума и треска, очень привлекательно и развлекательно, по-европейски.

Нет, уже шли этим путем. Да, этим самым. Тоже пришедшим из Европы. Уже прельщались болотными огнями, от которых предостерегал нас Гоголь. Уже отрекались от себя. От своего предназначения, от своей истории. В пользу чего отрекаться, в кого перестраиваться, каким именем называться – по отношению к родному имени безразлично.

Гоголь писал:

«У нас многие, даже чиновники и должностные, попадают в большие ошибки по случаю незнания коренных свойств русского человека и народного духа нашей земли».

«Как на беду, первое наше воспитание отдаляет нас вдруг от того, что вокруг нас. С первых же дней набивают нас предметами, переносящими нас в другие земли, а не в свою. Оттого мы и не годимся для земли своей».

(Мы не годимся! А не земля наша не годится нам).

В одном из писем Гоголь дал замечательное толкование евангельской притчи о Сеятеле. Вот его бы изучать в наших школах на уроках литературы и истории! На трех страничках здесь выражена самая суть нашей духовно-исторической самобытности.

Николай Васильевич писал юной графине Виельгорской:

«Я получил милое письмецо ваше, добрейшая Анна Михайловна. Оно меня порадовало тем, что вы не оставляете желанья вашего сделаться русскою. Бог в помощь! Нигде так не нужна Его помощь, как в этом деле… Легче сделаться русскою языком и познаньем России, чем русскою душой… Что такое значит сделаться русским на самом деле? В чем состоит привлекательность нашей русской породы, которую мы теперь стремимся развивать наперерыв, сбрасывая всё ей чуждое, неприличное и несвойственное? В чем она состоит? Это нужно рассмотреть внимательно. Высокое достоинство русской породы состоит в том, что она способна глубже, чем другие, принять в себя высокое слово евангельское, возводящее к совершенству человека. Семена Небесного Сеятеля с равной щедростью были разбросаны повсюду. Но одни попали на проезжую дорогу при пути и были расхищены налетавшими птицами; другие попали на камень, взошли, но усохли; третьи – в терние, взошли, но скоро были заглушены дурными травами; четвертые только, попавшие на добрую почву, принесли плод. Эта добрая почва – русская восприимчивая природа. Хорошо возлелеянные в сердце семена Христовы дали всё лучшее, что ни есть в русском характере. Итак, для того, чтобы сделаться русским, нужно обратиться к источнику, прибегнуть к средству, без которого русский не станет русским в значенье высшем этого слова. Может быть, одному русскому суждено почувствовать ближе значение жизни. Правду слов этих может засвидетельствовать только тот, кто проникнет глубоко в нашу историю и ее уразумеет вполне, отбросивши наперед всякие мудрования, предположенья, идеи, самоуверенность, гордость и убежденье, будто бы уже постигнул, в чем дело, тогда как едва только приступил к нему. Да. В истории нашего народа примечается чудное явленье. Разврат, безпорядки, смуты, темные порожденья невежества, равно как раздоры и всякие несогласия, были у нас еще, быть может, в большем размере, чем где-либо. Они ярко выказываются на всех страницах наших летописей. Но зато в то же самое время светится свет в избранных сильней, чем где-либо. Слышатся также повсюду в летописях следы сокровенной внутренней жизни, о которой подробной повести они нам не передали. Слышна возможность основанья гражданского на чистейших законах христианских. В последнее время стали отыскиваться безпрестанно из пыли и хлама старины документы и рукописи вроде Сильвестрова «Домостроя», где, как по развалинам Помпеи древний мiр, обнаруживается с подробнейшей подробностью вся древняя жизнь России. Является уже не политическое устройство России, но частный семейный быт и в нем жизнь, освещенная тем светом, которым она должна освещаться. В наставлениях и начертаниях, как вести дом свой, как быть с людьми, как соблюсти хозяйство земное и небесное, кроме живости подробных обычаев старины, поражают глубокая опытность жизни и полнота обнимания всех обязанностей, как сохранить домоправителю образ благости Божией в обращении со всеми. Как быть его жене и хозяйке дома с мужем, с детьми, со слугами и с хозяйством, как воспитать детей, как воспитать слуг, как устроить всё в доме, обшить, одеть, убрать, наполнить запасами кладовые, уметь смотреть за всем, и всё с подробностью необыкновенной, с названьем вещей, которые тогда были в употреблении, с именами блюд, которые тогда готовились и елись. Так и видишь перед глазами радушную старину, ее довольство, гостеприимство, радостное, умное обращенье с гостьми с изумительным отсутствием скучного этикета, признанного необходимым нынешним веком. Словом, видим соединенье Марфы и Марии вместе или, лучше, видим Марфу, не ропщущую на Марию, но согласившуюся в том, что она избрала благую часть, и ничего не придумавшую лучше, как остаться в повеленьях Марии, то есть заботиться только о самом немногом из хозяйства земного, чтобы чрез это прийти в возможность вместе с Марией заниматься хозяйством небесным.

В последнее время стали безпрестанно открываться рукописи в этом роде. Эти книги больше всего знакомят с тем, что есть лучшего в русском человеке. Они гораздо полезнее всех тех, которые пишутся теперь о славянах и славянстве людьми, находящимися в броженьях, в переходных состояниях духа, возрастах, подвластных воображенью, обольщеньям самолюбивого ума и всяким пристрастьям. Но для вас эти книги покуда недоступны: во-первых, из них напечатано немногое; во-вторых, оно не переведено на нынешний русский язык. Вы древнего языка нашего не знаете. Вот почему я медлил вам советовать, какие книги прежде читать. Все, что больше всего может вас познакомить с Россией, остается на древнем языке. Остается одно средство: вам нужно непременно выучиться по-славянски. Легчайший путь к этому следующий: читайте Евангелие не на французском и не на русском языке, но на славянском. К французскому прибегайте только тогда, когда не поймете. Слова, которые позагадочнее, выпишите на особую бумажку и покажите священнику. Он вам их объяснит. Если вы прочтете Евангелие, Послания и прибавите к этому пять книг Моисеевых, вы будете знать по-славянски, при этом деле и душа выиграет немало. Когда же увидимся, тогда я вам объясню в двух-трех лекциях все отмены, какие есть в нашем древнем языке от славянского. Вы его полюбите. Этот язык прост, выразителен и прекрасен… Итак, Бог в помощь! Будьте русской; вам следует быть ею. Но помните, что если Богу не будет угодно, вы никогда не сделаетесь русскою. К источнику всего русского, к Нему Самому, следует за этим обратиться. Бог в помощь!..»

Когда Николая Васильевича спрашивали, какая у него душа больше: хохлацкая или русская, – он говорил, что сам не знает. И добавлял, что это – два великих народа, дополняющих друг друга. Он сам – живой символ неразрывного единства русского и украинского народов – единства в вере, в истории, в культуре, – у которых есть единый общий язык – язык молитвы – церковнославянский.

Когда-то в разговоре с Пушкиным Гоголь высказался насчет того, что у Мольера де в пьесах пружина действия слабовата. Пушкин дал ему урок – как надо ценить великих. Он сказал:

– Бери, а не ломайся.

Потом, когда нападали на Пушкина, Гоголь горячо вступился за своего великого учителя и друга. В книге «Выбранные места из переписки с друзьями» он написал:

«Некоторые стали печатно объявлять, что Пушкин был деист, а не христианин; точно как будто бы они побывали в душе Пушкина, точно как будто бы Пушкин непременно обязан был в стихах своих говорить о высших догмах христианских, за которые и сам святитель Церкви принимается не иначе, как с великим страхом, приготовя себя к тому глубочайшей святостью своей жизни… Публично выставлять нехристианином человека и даже противником Христа, основываясь на некоторых несовершенствах его души и на том, что он увлекался светом так же, как и всяк из нас им увлекался, – разве это христианское дело? Да и кто же из нас тогда христианин? Этак я могу обвинить самого критика в его нехристианстве. Я могу сказать, что христианин не возымеет такой уверенности в уме своем, чтобы решать такое темное дело, которое известно одному Богу, зная, что ум наш вполне проясняется и может обнимать со всех сторон предмет только от святости нашей жизни, а жизнь его еще не так, может быть, свята… Словом, христианин покажет прежде всего смирение, свое первое знамя, по которому можно узнать, что он христианин. Христианин, наместо того, чтобы говорить о тех местах в Пушкине, которых смысл еще темен и может быть истолкован на две стороны, станет говорить о том, что ясно, что было им произнесено в лета разумного мужества, а не увлекающейся юности. Он приведет его величественные стихи пастырю Церкви, где Пушкин сам говорит о себе, что даже и в те годы, когда он увлекался суетой и прелестию света, его поражал даже один вид служителя Христова… Безделица – выставить наиумнейшего человека своего времени не признающим христианства! Человека, на которого умственное поколение смотрит, как на вождя и на передового, сравнительно перед другими людьми!..»

Какой замечательный пример дал нам Гоголь христианского отношения к людям – ценить их по вершинам! По главному и лучшему, чего они достигли и оставили нам.

Неужели и наш великий писатель, Николай Васильевич Гоголь, нуждается ныне в такой же горячей защите от чересчур смелых суждений о нем, о его православии?!

Надо нам всё лучшее наше поднимать! (Наопускались уже – ниже некуда, до одичания). Поднимать нашу историю. Наш язык, язык Пушкина и Гоголя, «живой, как жизнь». «Нужно любить Россию». Ценить, любить ее великих людей. Ее великую культуру, ее великих писателей. И дореволюционного, и не менее сложного советского времени. Не спешить с оценками. Изучать, вслушиваться в их слова, доверять им. Им были даны безценные дары с Небес. И, конечно, Н.В.Гоголю – одному из величайших гениев мiровой литературы, который и «в нравственной области был гениально одарен» (К.Мочульский).

Он был великий подвижник благочестия. Молитвенник, постник, неустанный труженик. Еще в юности он поклялся не терять ни минуты для служения добру («Я люблю добро, я сгораю им, но я не люблю своих мерзостей и не держу их руку, как мои герои из «Мертвых душ»). И он исполнил этот юношеский обет. Вся его жизнь – это христианский подвиг стремления к Тому, Кто щедро одарил его талантами («Видит Бог, ничего бы не хотелось сказать, кроме того, что служит к прославленью Его святого имени»). Это стремление творить Его святую волю («Покуда не примиримся мы с мыслью, что жизнь – горечь, а не наслажденье, что все мы здесь поденщики и плату получаем только там за ревностное исполнение своего дела, – до тех пор не обратится нам жизнь в наслажденье, и не почувствуем значенья слов: Иго Мое благо и бремя Мое легко есть». «Да погибнет у нас такая философия: соизмеряться с тем, что скажут люди, а не Бог! С ней и Богу не угодишь, и людям не угодишь»). Добрые дела, в том числе тайные. Нестяжание («Друг мой, сестра, полюби бедность! Кто полюбил ее, тот уже не беден, тот богат…») Когда он умер, у него не было ни одной вещи дороже пяти рублей. Это постоянная борьба со своими человеческими немощами. Это благодарение за скорби и болезни, которые он принимал, как из руки Самого Господа: «Я своих скорбных минут ни за какие счастливые не отдам». Он писал родным: «Я получил много от Бога, и должен бы быть лучше вас всех, но ежеминутно убеждаюсь, что я хуже вас всех. А потому нужно терпеливо нести болезни, как должное и праведное наказание». Это горячее желание обрести хотя бы последнюю небесную обитель – лишь бы быть вечно со Творцом.

«Блестит вдали какой-то луч спасенья: святое слово любовь». «О, пошли нам Бог, и вам и мне, силу любить всех!»

Подвигом веры было его путешествие ко Гробу Господню – в то время столь трудное и опасное. Он писал:

«Путешествие мое не есть простое поклонение. Много, много мне нужно будет там обдумать у Гроба Самого Господа, от Него испросить благословения на всё, в самой той земле, где ходили Его небесные стопы».

В своем духовном завещании он призвал нас:

«Не смущайтесь никакими событиями, какие ни случаются вокруг вас. Делайте каждый свое дело, молясь в тишине. Общество тогда только поправится, когда всякий частный человек займется собою и будет жить как христианин, служа Богу теми орудиями, какие ему даны, и стараясь иметь доброе влияние на небольшой круг людей, его окружающих. Всё придет тогда в порядок, сами собой установятся тогда правильные отношения между людьми, определятся пределы, законные всему. И человечество двинется вперед.

Будьте не мертвые, а живые души. Нет другой двери, кроме указанной Иисусом Христом, и всяк, прелазай иначе, есть тать и разбойник».

Он, величайший сатирик, видел все тихие и громкие немощи нашей русской жизни. И он же, как никто, верил в Россию.

Великий знаток души народа, так изумительно передававший то самое, тонкое, едва называемое, что составляет самую ее суть, самое драгоценное, что имеем, чем дышим, что «внукам дадим и от плена спасем навеки», видел, чуял своим чутким сердцем великую силу, живущую в ней, идущую с Небес. Его, как никого другого, приковывала ее тайна. И он, как никто другой, чувствовал, знал эту тайну и стремился передать нам.

Может быть, главные его слова, обращенные к нам, – в последней главе книги «Выбранные места из переписки с друзьями», озаглавленной «Светлое Воскресенье».

«…Непонятной тоской уже загорелася земля; черствей и черствей становится жизнь; всё мельчает и мелеет, и возрастает только в виду всех один исполинский образ скуки, достигая с каждым днем неизмеримейшего роста. Всё глухо, могила повсюду. Боже! Пусто и страшно становится в Твоем мiре!

Отчего же одному русскому еще кажется, что праздник этот празднуется, как следует, и празднуется так в одной его земле? Мечта ли это? Но зачем же эта мечта не приходит ни к кому другому, кроме русского? Что значит в самом деле, что самый праздник исчез, а видимые признаки его так ясно носятся по лицу земли нашей: раздаются слова: «Христос Воскрес!» – и поцелуй, и всякий раз так же торжественно выступает святая полночь, и гулы всезвонных колоколов гулят и гудут по всей земле, точно как бы будят нас? Где носятся так очевидно призраки, там недаром носятся; где будят, там разбудят. Не умирают те обычаи, которым определено быть вечными. Умирают в букве, но оживают в духе. Померкают временно, умирают в пустых и выветрившихся толпах, но воскресают с новой силой в избранных, затем, чтобы в сильнейшем свете от них разлиться по всему мiру. Не умрет из нашей старины ни зерно из того, что есть в ней истинно русского и что освящено Самим Христом. Разнесется звонкими струнами поэтов, развозвестится благоухающими устами святителей, вспыхнет померкнувшее – и праздник Светлого Воскресенья воспразднуется, как следует, прежде у нас, чем у других народов! На чем же основываясь, на каких данных, заключенных в сердцах наших, опираясь, можем сказать это? Лучше ли мы других народов? Ближе ли жизнью ко Христу, чем они? Никого мы не лучше, а жизнь еще неустроенней и безпорядочней всех их. «Хуже мы всех прочих» – вот что мы должны всегда говорить о себе. Но есть в нашей природе то, что нам пророчит это. Уже самое неустройство наше нам это пророчит. Мы еще растопленный металл, не отлившийся в свою национальную форму; еще нам возможно выбросить, оттолкнуть от себя нам неприличное и внести в себя все, что уже невозможно другим народам, получившим форму и закалившимся в ней. Что есть много в коренной природе нашей, нами позабытой, близкого закону Христа, – доказательство тому уже то, что без меча пришел к нам Христос, и приготовленная земля сердец наших призывала сама собой Его слово, что есть уже начала братства Христова в самой нашей славянской природе, и побратанье людей было у нас родней даже и кровного братства, что еще нет у нас непримиримой ненависти сословья противу сословья и тех озлобленных партий, какие водятся в Европе и которые поставляют препятствие непреоборимое к соединению людей и братской любви между ними, что есть, наконец, у нас отвага, никому не сродная, и если предстанет нам всем какое-нибудь дело, решительно невозможное ни для какого другого народа, хотя бы даже, например, сбросить с себя вдруг и разом все недостатки наши, всё позорящее высокую природу человека, то с болью собственного тела, не пожалев самих себя, как в двенадцатом году, не пожалев имуществ, жгли домы свои и земные достатки, так рванется у нас всё сбрасывать с себя позорящее и пятнающее нас, ни одна душа не отстанет от другой, и в такие минуты всякие ссоры, ненависти, вражды – всё бывает позабыто, брат повиснет на груди у брата, и вся Россия – один человек. Вот на чем основываясь, можно сказать, что праздник Воскресенья Христова воспразднуется прежде у нас, чем у других. И твердо говорит мне это душа моя; и это не мысль, выдуманная в голове. Такие мысли не выдумываются. Внушеньем Божьим порождаются они разом в сердцах многих людей, друг друга не видавших, живущих на разных концах земли, и в одно время, как бы из одних уст, изглашаются. Знаю я твердо, что не один человек в России, хотя я его и не знаю, твердо верит тому и говорит: «У нас прежде, чем во всякой другой земле, воспразднуется Светлое Воскресенье Христово!»

Вечная память тому, кто укреплял в нас эту веру, кто стремил нас к Высшему Свету. Кто делает это сегодня и будет делать, пока стоит Русская земля, пока звучит на ней великое русское слово. Нет дела выше пред Богом и людьми.

Когда б на то не Божья воля…

14 июня, 2018

Мучительный, горький, но неизбежно стоящий перед нами все эти 70 лет вопрос: почему столь трагическим оказалось для нас 22 июня 1941 года?

Дата, от которой всегда вздрагивает русское сердце.

В тот день Россия встала между жизнью и смертью.

Что же произошло в те июньские дни?

Как это стало возможным?

Что, разве мы не знали о том, что Гитлер собирается на нас напасть? Знали.

Что, разве мы не готовились к войне? Готовились.

Что, у нас не было достаточно сильной армии, не было вооружения, не было танков, самолетов? Что, мы были намного слабее фашистской Германии с ее союзниками и вассалами?

Не настолько уж и слабее. А в чем-то и сильнее. И к тому же мы были у себя дома, дома и стены помогают.

Что, разве весь наш народ не чувствовал приближения войны?

Моя мама, которой в начале войны было двадцать шесть лет (7 июля 1941 года они с папой расписались), рассказывала:

– Было чувство, как перед бурей. Вот она надвигается, надвигается… И даже так чувствовалось: «Уж скорей бы, что ли…» Потом, конечно, поняли, что лучше бы не скорей…

Или, может быть, наш народ не хотел защищать свою Родину, ждал «освободителей» – немцев?

Кто-то, действительно, ждал, в начале войны – точно. Кто-то встречал немцев хлебом-солью на Украине, кто-то готовился так встречать в Ленинграде (пользуюсь не только опубликованными свидетельствами, но и устными рассказами участников и очевидцев тех событий, в том числе уже покойных, которых слышал сам). Были и изменники, и предатели…

Но наш народ в 1941 году, всего лишь через двадцать три года после переворота, не перестал быть русским, а русский народ не может не защищать свою Родину, генетика не та.

Или, может, у страны не было в тот момент волевого, ответственного, патриотически мыслящего руководства, была измена с его стороны?

Ответ на этот вопрос дала сама война, дала Победа.

До сих пор кто-то повторяет легенду, которая полвека назад стала официальной, о том, что якобы во всем виноват И.В.Сталин – в трагедии 1941 года видит злую волю, тиранию, несовершенство, ошибку одного человека. Но и тут непонятно: почему он вдруг сделал то, чего вроде бы не должен был делать, даже исходя из внутренней логики того характера, который нам рисовали? Почему оказался не хитер-коварен, а настолько наивен как политик, что «поверил Гитлеру» (есть такая формулировка)?

Но это – фантастическое предположение. Он, трезвый реалист, прагматик, как любят говорить даже его недоброжелатели (скажем, рассуждая о причинах улучшения отношения советского правительства к Церкви во время войны), мог поверить Гитлеру?

Меньше всего такое можно отнести к Сталину, каким мы его знаем.

Кому когда он верил слепо, когда и в чем был наивен? Кто-кто, только не он. Даже если он очень не хотел ждать от Гитлера такой глупости – войны с Россией (и, конечно, не собирался и сам делать не меньшей глупости – нападать на Германию) – все равно он, как свидетельствуют исторические факты, давно имел в виду абсолютную реальность наихудшего варианта. Потому, например, сделал всё, чтобы 13 апреля 1941 года заключить пакт о нейтралитете с Японией.

Еще в 1931 году Сталин предсказал, что нам нужно за предстоящие 10 лет сделать рывок, «иначе нас сомнут».

Ю.А.Жданов, его будущий зять, писал, что «советскую страну по большому счету спасло грозное и своевременное предупреждение Сталина 1931 года, понятое большинством народа и реализованное в титанических усилиях…»

А после прихода Гитлера к власти подготовка к отражению германской агрессии стала важнейшей частью сталинской политики, — скажем, в деле патриотического воспитания народа, в изменении преподавания отечественной истории в школах: стало признаваться, что и в дореволюционные века в русской жизни были положительные явления, начиная с Крещения Руси.

Ю.А.Жданов вспоминал о разговоре, который произошел летом 1934 года:

«От проблем школы Сталин перешел к тому, что немцы усиленно готовят к войне молодежь. И, обращаясь к Кирову: «А у вас граница под носом в Сестрорецке»…

Сталин предлагал развернуть широчайшую программу строительства новых школ… Нужно строить и для учащихся, и как возможные госпиталя в случае войны.»

Поверил ли он Гитлеру в 1939 году, когда был заключен пакт о ненападении с Германией? Адмирал флота СССР Н.Г.Кузнецов вспоминал:

«Сталин (по словам очевидцев, в частности В.П.Пронина, сидевшего на приеме между Сталиным и Риббентропом) прямо заявил, что, «кажется, удалось нам провести немцев». Похоже, что он сам собирался обмануть, а не быть обманутым». («Правда», 20.7.1991г.)

И ничего другого и предположить невозможно.

Конечно же, Сталин принимал во внимание всё – все донесения разведки, все данные внутри страны и за рубежом, всё учитывал. Спокойный, взвешенный, ответственный, без тени авантюризма подход к решению государственных вопросов, с учетом всех аспектов происходящего: политических, военных, экономических, дипломатических, религиозных, даже культурных – вот деловой стиль этого исторического деятеля. И его опыт руководства страной, армией, отношения к сотрудникам полезно изучать и применять всем государственным деятелям, всем руководителям… Разумеется, опираясь на достоверные, непредвзятые, подлинные свидетельства людей, которые трудились с ним бок о бок – и нам напрямую об этом поведали. Только на такой основе и можно строить подлинную историю нашей страны.

Предсказание 1940 года

В 1999 году мне довелось причащать и соборовать в известном «доме на набережной» Георгия Александровича Эгнаташвили, ныне покойного, сына земляка и друга детства Сталина, генерал-лейтенанта А.Я.Эгнаташвили. Георгий Александрович рассказал мне тогда о своих встречах с митрополитом Николаем (Ярушевичем), о котором у него остались самые теплые воспоминания. С митрополитом Николаем, в ту пору Киевским и Галицким, Экзархом Украины, ему довелось общаться в качестве начальника охраны Н.М.Шверника, когда тот возглавлял комиссию по расследованию преступлений гитлеровцев на нашей территории, в которую входил владыка.

Когда я рассказал Георгию Александровичу о том, что был в доме Сталина в Гори, когда мне было 13 лет, он заметил:

— В ста метрах от него был наш дом.

Георгий Александрович рассказал тогда о памятной встрече со Сталиным 1940 года («Самый счастливый день в моей жизни»), который для нас сегодня служит еще одним историческим свидетельством того, насколько Сталин «поверил Гитлеру».

Вот этот рассказ.

«Я этими ушами слышал и этими глазами видел то, о чем расскажу сейчас вам.

В ночь с 6 на 7 мая 1940 года Сталин был в гостях у моего отца в Заречье (это четыре километра от Кунцево). Отец привозил с собой старика, который работал подмастерьем у отца Сталина, его звали Дата Гаситашвили. Он его привез, чтобы обрадовать Сталина. Когда Сталин маленький был, этот Дата его на руках носил.

Однажды, когда отец был у Сталина, Сталин вспомнил про этого Дата:

— Саша, Дата жив?

— Жив.

И больше ничего.

Отец позвонил в Тбилиси, в подчиненные ему органы, и сказал:

— Разыщите Дата Гаситашвили и привезите срочно в Москву ко мне.

Это было в ноябре 1939 года.

Через пять-шесть дней Дата привезли. Старик был. Отец взял трубку, позвонил Сталину и передал трубку этому Дата. И у них состоялся разговор.

— Дата, — сказал Сталин, — я тебя очень хочу видеть. Но сейчас у меня нет возможности. Поживи у Саши. Я надеюсь, он тебя голодным и холодным не оставит. Я хочу тебя видеть не на пять минут, не на десять минут, я хочу с тобой и с Сашей посидеть несколько часов. Когда будет время, я скажу Саше, и он привезет тебя ко мне.

Дата что оставалось сказать?

— Хорошо.

И ждал.

У нас дома, на даче в Заречье, стоял правительственный телефон. По этому телефону Сталин примерно раз в две недели звонил Дата и говорил:

— Дата, как ты там? Будет время — я тебя приглашу.

6 мая 1940 года приехал отец и говорит:

— Дата, одевайся быстро, едем.

Мы срочно одели Дата, отец посадил его в машину, и они уехали.

Мы с моим зятем и моим товарищем сели за стол и потихоньку стали выпивать.

Около часа ночи раздался правительственный звонок. Отец звонил:

— Бичиго, подготовься, мы едем.

Чего подготовиться? В доме всё есть, кушать есть… Раз он так звонит, значит, едет Сталин.

Мы быстро позвали свою кухарку, винодела. Накрыли стол. Всё подготовили для шашлыка, надели мясо на шампуры и стали ждать приезда.

Ждать пришлось недолго. Около двух часов подъезжает машина, выходит Власик, начальник охраны Сталина, открывает заднюю дверь, и оттуда выходит Сталин, затем выходят этот старик, Дата Гаситашвили, Берия и мой отец.

Сталин вышел, огляделся кругом, осмотрел дом — хотел знать, в каких условиях живет мой отец, не шикарничает ли он.

Дом был простой — обычный маленький дачный дом, насыпной, не кирпичный, три комнаты внизу, одну из них занимал комендант, и на втором этаже — маленькая спальня. В общем, скромность необыкновенная.

Сталин покачал головой, вступил на лестницу и сказал (по-грузински):

— Да будет счастлива моя нога в этом доме.

Я спросил разрешения и снял со Сталина шинель. И мне стало стыдно: моя шинель была лучше, чем у него. Моя – на шелковой, а его – на простой, сатиновой подкладке.

Он взял шинель из моих рук и сам повесил.

А стол был уже накрыт.

За столом сидело семь человек: Сталин, слева от него – этот старик, Берия и я, справа от Сталина – отец, Лилия Германовна (вторая жена моего отца, по происхождению немка из Берлина), и мой зять Гиви Ратишвили, муж моей старшей сестры.

Когда сели за стол, Сталин оглядел всех, повернулся к отцу и сказал:
_ Саша, что-то, видимо, твоей жене не понравилось мое посещение, она очень грустная.

Отец ответил:

— Сосо, она грустная совсем по другой причине. Она боится, что Америка начнет с нами воевать.

А это было в то время, когда мы имели договор с Гитлером о ненападении, а дочь Лилии Германовны жила в Америке. Она отправила ее к сестре в Германию в 1924 году, а в 33-м году, когда Гитлер пришел к власти и начал преследовать евреев, муж дочки, который был евреем, его звали Зигхен (не знаю, имя или фамилия), взял жену и через Данию уехал в Америку. Вот она и безпокоилась, что разгорится война, сначала наша с Англией, потом Америка поможет Англии, и, таким образом, дочь окажется в изоляции.

Сталин поднял маленькую рюмочку (он пил вино маленькими рюмочками) с грузинским атенским вином и, не вставая, обратился к отцу:

— Как твою супругу звать?

Отец напомнил.

И Сталин начал (привожу слово в слово):

— Уважаемая Лилия Германовна! Не безпокойтесь. Не волнуйтесь. Воевать мы будем…

И замолк. Держит рюмочку в правой руке. Замолк примерно на восемь минут. Мы молчим. Кто мог перебить его? Держит и думает. Потом лицо изменилось, стало решительным. Резким движением передал рюмку в левую руку, поднял правый указательный палец резко вверх и резким движением опустил вниз, сопровождая словами:

— Воевать мы будем с Германией. Англия и Америка будут нашими союзниками. За ваше здоровье.

И выпил вино.

Видимо, Сталин, когда восемь минут молчал, раздумывал, можно ли сказать то, о чем он сказал, так как сестра жены отца – в Германии, рядом с Гитлером фактически, в одном городе, не передаст ли эта немка какими-либо путями его слова Гитлеру? Видимо, восьми минут Сталину хватило, чтобы решить этот каверзный вопрос. И решил он его отрицательно.

Это случилось за год с лишним до того, как гитлеровские полчища вторглись в Советский Союз. А теперь, спустя пятьдесят с лишним лет, некоторые «политики» уверяют, что Сталин не ожидал нападения Германии. Подумаем еще раз об этом внимательно.

Недавно я читал книгу профессора Трухановского об этой войне, где он утверждает, что Сталин до последнего дня не знал и не ожидал, что Гитлер нападет на Советский Союз. Прочитав эту фразу, я улыбнулся и вспомнил тот памятный вечер, когда своими ушами, сидя от Сталина на расстоянии полутора метров, слышал вышеизложенную речь, диаметрально противоположную утверждению Трухановского.

Это мое воспоминание – самое принципиальное, опрокидывающее наговоры на Сталина.

Надо удивляться той стойкости, которую он проявлял, организовывая такую тройку: Великобритания, Америка и СССР. Он не реагировал на немецкие провокации. Наши военачальники требовали ответить ударом на нацеленный на нас удар. Если бы он ответил, то блок был бы: Германия, Англия и Америка, а мы – на другой стороне. А он стерпел, имел такое мужество – ради этой большой цели. И это его терпение сумело перевернуть соотношение сил.

Сидя за столом, Сталин был в хорошем настроении духа, и они с Дата Гаситашвили весело обменивались воспоминаниями.

Дата сказал Сталину:

— Помнишь, Сосо, как ты сидел около отца, который работал над чувяками (он чувячник был), и ты одной прохожей девочке поднял платье, а я тебе за это отшлепал одно место? И оно покраснело, как ваше красное знамя. Ты не думай, что ты – большой человек, Сталин, а вот я довел до красноты твое укромное место.

Сталин над этим расхохотался, по-грузински отругал его. Дата ответил ему примерно таким же ругательством.

Сталин еще долго хохотал, гладил свои усы и приговаривал:

— Дата, ну что же ты меня ругаешь?

Так они весело шутили весь вечер, вспоминая давно прошедшие годы…»

Вот такое предвидение…

Кстати: а может быть, Сталин тогда подумал о том, что даже если Гитлеру передадут его слова, то и пусть? Пусть знает, что и мы не спим?..

Ему было виднее…

«Еще в 40-м году, — рассказывал Георгий Александрович, – Сталин собрал военачальников, показал карту, указкой поводил и сказал:

— Черное море – это лоханка.

Потом то же сказал про Балтику. И пояснил:

– Большой флот нам развивать здесь не выгодно. Но не безпокойтесь, выход будет. Нам нужен Тихоокеанский флот.

Сталин был большого ума человек.

Н.М.Шверник говорил:

– Мы видим все на два шага вперед, а Сталин видит на километры.»

У Георгия Александровича хранился архив фотографий Сталина, который принадлежал генералу Николаю Сергеевичу Власику, начальнику охраны Сталина. Особенно мне запомнилась среди них фотография, где Сталин стоит под руку с Мацуокой, министром иностранных дел Японии – видимо, после подписания 13 апреля 1941 года столь важного для нас тогда (и особенно важного зимой 41/42 годов) пакта с Японией о нейтралитете. С кем еще он так стоял? Сталин тогда был очень доволен этой дипломатической победой, сам поехал на вокзал провожать своего японского гостя, которого, говорят, после всех тостов внесли в вагон.

– Этот договор имел решающее значение, – говорил Георгий Александрович. – Как Сталину удалось убедить японцев? Своим умом. Он сказал им, что у нас есть войска на Дальнем Востоке, что Америка может напасть на них, и так далее… Сталин за всю свою жизнь не встречал и не провожал никого. Даже Рузвельта, которого он глубоко уважал – это я знаю прекрасно. А этого министра иностранных дел он и встречал и провожал. Да, в начале войны у нас винтовок не хватало… Но какая миролюбивая страна в мирное время готова к войне? Никакая. А основное, что надо было, Сталин сделал.

Даже если Сталин надеялся всеми способами оттянуть войну с Германией, повернуть Гитлера к миру с нами (а он, конечно, надеялся, это было куда разумнее – авантюризм, повторимся, отнюдь не в его стиле – тому есть доказательства даже и в победных 44-м и 45-м годах), — даже если бы Гитлер за этот год вдруг раздумал с нами воевать – практичному и осторожному Сталину ли не позаботиться было по-настоящему о том, чтобы всё сделать и на этот «худой конец»?

И об этом тоже есть достоверные свидетельства.

Верховный Главнокомандующий

без ретуши и цензуры

Сталин, как известно, не оставил своих воспоминаний. «Мемуары Хрущёва» (которых тот никогда не писал) были, понятное дело, тенденциозны. К тому же он многого просто не знал. Мемуары виднейших полководцев Великой Отечественной войны, изданные в брежневские годы, подвергались строгой цензуре. Единственный из наших военачальников, чьи воспоминания сегодня мы имеем возможность читать в безцензурном, авторском варианте, – это главный маршал авиации, возглавлявший Авиацию дальнего действия (АДД), Александр Евгеньевич Голованов (1904 – 1975). С первого дня войны наши отважные летчики под его руководством, вместе с ним летали в тыл врага, бомбили Берлин… Воспоминания Голованова не были пропущены в печать при жизни автора, не согласившегося внести в них исправления и сокращения. Главная причина была – слишком много и хорошо сказано о Сталине. Хотя с Верховным Главнокомандующим всю войну постоянно общался он, а не его цензоры. Голованов так и писал Л.И.Брежневу и А.Н.Косыгину перед смертью:

«Действительно, о Сталине в книге говорится больше, чем у других авторов, и это совершенно естественно, потому что у меня не было никаких иных руководителей или начальников, которым бы я подчинялся, кроме Сталина. Ни Генеральный штаб, ни руководство Наркомата обороны, ни заместители Верховного Главнокомандующего никакого отношения к боевой деятельности и развитию АДД не имели. Всё руководство боевыми действиями и развитием АДД шло только через Сталина и только по его личным указаниям. Никто, кроме него, касательства к Авиации дальнего действия не имел. Случай, видимо, уникальный, ибо мне других подобных примеров неизвестно.»

Лишь почти через три десятилетия после кончины их автора воспоминания маршала Голованова под названием «Дальняя бомбардировочная…» вышли в свет «в истинном виде и в полном объеме. Все авторские оценки и детали восстановлены по рукописи» (М., 2004 г., 630 стр.).

А.Е.Голованов имел дворянские корни, его предки служили в Семеновском полку. Он был, вероятно, верующим человеком. Об этом может сказать то, что Александр Евгеньевич праздновал не день своего рождения, а день именин – 12 сентября, память святого благоверного князя Александра Невского. Сталин мог к нему еще и потому по-особому относиться, что он был моложе всех наших военачальников: в день начала войны ему было 36 лет. Михаил Александрович Шолохов одобрил первые главы его труда, который можно считать подлинным историческим документом.

О чем думал Голованов, едва не репрессированный в 1937 году (избежал ареста, уехав из Иркутска в Москву, сам написал письмо в ЦКК – и был восстановлен в партии), после первой встречи с И.В.Сталиным в январе 1941 года?

«Я пытался разобраться в своих противоречивых чувствах к Сталину, – пишет он. – В моем воображении он был воистину стальным человеком, без души и сердца, который не останавливался ни перед чем, проводил политику индустриализации и коллективизации. И меня окрыляло радостное чувство, что наша страна скоро догонит и перегонит передовые капиталистические страны по техническому оснащению и производству многих видов продукции. Вместе с тем мне казалось, что, сметая с нашего пути всё мешающее и сопротивляющееся, Сталин не замечает, как при этом страдает много и таких людей, в верности которых нельзя было сомневаться…

Нити всех бед, как я тогда считал, тянулись к Сталину… Сейчас же я увидел человека, который совсем не соответствовал моему представлению о нем. Наоборот, мне показалось, что это человек, с которым можно говорить, который интересуется твоим мнением, а главное, думает о том же, о чем думаешь и ты, и сам помогает некоторым, вроде меня, выйти из, казалось бы, безвыходного положения, сам подсказывает тебе мысли, которые ты ищешь и не можешь найти. Больше всего меня поразила его осведомленность в вопросах авиации. Понял я и то, что его мысли сосредоточены на неминуемой грядущей войне с фашистской Германией, что пакт пактом, а мы готовимся к обороне… Все это было для меня открытием.»

В том же январе 1941 года И.В.Сталин сказал Голованову:

«– Вам, как и всякому военному, нужно твердо знать, для чего, для каких операций вы будете готовить кадры, поэтому я хочу вам кое-что сказать.

Он подошел к карте. Я последовал за ним.

– Вот видите, сколько тут наших противников, — указывая на западную часть карты, сказал Сталин. – Но нужно знать, кто из них на сегодня опаснее и с кем нам в первую очередь придется воевать. Обстановка такова, что ни Франция, ни Англия с нами сейчас воевать не будут. С нами будет воевать Германия, и это нужно твердо помнить. Поэтому всю подготовку вам следует сосредоточить на изучении военно-промышленных объектов и крупных баз, расположенных в Германии, – это будут главные объекты для вас. Это основная задача, которая сейчас перед вами ставится.

Уверенный, спокойный тон Сталина как бы подчеркивал, что будет именно так, а не иначе. О договоре, заключенном с Германией, не было сказано ни слова…

За несколько посещений Кремля я увидел, какая огромная и интенсивная работа ведется партией и правительством по перевооружению нашей армии под прямым и непосредственным руководством Сталина и с какой быстротой претворяются в жизнь все решения Кремля.»

Перед войной Голованов служил в Смоленске, приехал в Минск представиться командующему Западным Особым военным округом генералу армии Д.Г.Павлову. Тот предложил подчинить полк непосредственно ему.

«Я доложил, что таких вопросов не решаю.

– А мы сейчас позвоним товарищу Сталину. – Он снял трубку и заказал Москву.

Через несколько минут он уже разговаривал со Сталиным. Не успел он сказать, что звонит по поводу подчинения Голованова, который сейчас находится у него, как по его ответам я понял, что Сталин задает ему встречные вопросы.

– Нет, товарищ Сталин, это неправда! Я только что вернулся с оборонительных рубежей. Никакого сосредоточения немецких войск на границе нет, а моя разведка работает хорошо. Я еще раз проверю, но считаю это просто провокацией. Хорошо, товарищ Сталин… А как насчет Голованова? Ясно.

Он положил трубку.

– Не в духе Хозяин. Какая-то сволочь пытается ему доказать, что немцы сосредоточивают войска на нашей границе.

Я выжидательно молчал.

– Не хочет Хозяин подчинить вас мне. Своих, говорит, дел у вас много. А зря.

На этом мы и расстались. Кто из нас мог тогда подумать, что не пройдет и двух недель, как Гитлер обрушит свои главные силы как раз на тот участок, где во главе руководства войсками стоит Павлов?»

И грянул гром…

Ю.А.Жданов вспоминал:

«Было это после катастрофического поражения Франции в 1940 году. Под ударами немцев страна рухнула за считанные дни. «Великие нации – безпечные нации», — заключил Сталин…

О безпечности великих наций вспоминалось и в 1941 году, когда гитлеровская Германия обрушилась на Советский Союз и наступила полоса тяжелых неудач…»

Клеветники России ныне нервничают. Они еще не отдохнули от перепевов на все лады старых песен о том, как преступно Сталин в 41 году не подготовил страну к войне (они, впрочем, и теперь годятся), но уже спешат «на всякий случай» (вина перед своей страной, слабость ее обороноспособности – это вроде теперь уже не в моде) начать новую песню (авось чему-нибудь да поверят) – о том, наоборот, что Сталин собирался напасть на Гитлера, да Гитлер «благородно» его упредил.

Ложь, конечно. И то, и другое – ложь. Вся история войны и ту, и другую опровергает.

Немцы собирались воевать отнюдь не с большевизмом, а за русскую территорию, за наши природные богатства. Эта война планировалась не как превентивно-оборонительная, а как хищнически-захватническая. Не освобождающая, а порабощающая и истребляющая народы нашей страны.

Об этом говорили сами немцы. «Вам, русским, война не нужна, у вас много лишней земли и богатств, а мы должны воевать, чтобы отнять у вас землю, иначе Германия дольше существовать не может», — говорил на допросе один пленный летчик.

«Объезжая в марте этого года в качестве члена Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию немецких злодеяний недавно освобожденные древние русские города Гжатск, Вязьму, Сычёвку, Ржев, — говорил митрополит Николай (Ярушевич) 9 мая 1943 года на Всеславянском митинге в Москве, — я лично обозревал страшные следы фашистской злобы, с ужасом видел горы трупов замученных немцами неповинных людей и обращенные в груды кирпича и пепла города, систематически и намеренно разрушенные со всем хранившимся в них культурным наследством, с их больницами, школами…

Весь пропитанный ложью, обманом, лицемерием, разрывающий в клочки торжественно подписанные международные договоры, фашизм написал на своем знамени насквозь лживый лозунг «крестового похода в защиту веры» и до конца открыл свое подлинное лицо за эти два года кровавой войны. Если нет меры его злодеяниям в отношении мирных людей, мирных очагов в сожженных им городах и деревнях, в отношении веками накопленных культурных ценностей народов, то в полной мере это можно сказать и о его сатанинской борьбе с Церковью, с христианством.

Дорогие братья-славяне! Все вы хорошо теперь знаете, что Гитлер – злейший враг христианства! Сотни храмов – русских, украинских – по мере освобождения доблестной Красной Армией нашей земли мы находим ограбленными, оскверненными немецкими захватчиками. Гитлеровца превратили их в конюшни, в уборные, в дома терпимости, в места пьяных оргий, в застенки, где держали и пытали арестованных русских людей и пленных бойцов, где расстреливали в алтарях и у подножия иконостасов. Многие сотни храмов взорваны и превращены в груды пепла. В городе Сычёвке, Смоленской области, подверглись разрушению все семь церквей, в городе Ржеве – 15 церквей, и только одна случайно уцелела. Множество разоренных церквей, издевательства над нашими священнослужителями, длинный список расстрелянных священников и церковных работников – все эти злодеяния, вопиющие к небу об отмщении, ярче любых слов говорят о подлинном отношении фашизма к религии…

Фашисты показали себя заклятыми врагами Церкви. В глазах верующего русского народа они – исчадие ада, как воплотившие в себе всё самое порочное, жестокое, злое, что когда-либо существовало в истории мiра!»

Сталин был «гением терпения», как сказал один современный православный богослов. Он не только потому выжидал, не хотел дать немцам повода напасть на нас «превентивно» (а давал им возможность одуматься – хоть в последнюю минуту; есть точка зрения, что он даже и после начала войны надеялся, узнавал через свою личную разведку в Берлине: действительно ли война начата необратимо – ведь и в Германии были противники этой войны), – не потому только, что хотел разделить Запад и сделать Англию и США нашими союзниками (эта задача, действительно, была важнейшей, Сталин сам говорил перед войной, что Германия может потерпеть поражение, если будет воевать на два фронта, как это было в Первой м1ровой войне). Но и потому, что война должна была быть справедливой с нашей стороны, освободительной, Отечественной – и это тоже было условием нашей победы.

Если бы Сталин начал войну хоть на день раньше, даже уверенный в том, что завтра на нас нападет Гитлер, то это была бы уже другая война, у нее был бы другой дух. Она не могла бы быть столь очистительной для души народа, спасительной. То была бы не «священная война», как мы запели сразу, 22 июня, уже нельзя было бы ясно сказать в тот день: «наше дело правое». Нельзя было бы обратиться искренне и прямо: «братья и сестры» (обращение, которое объединило нас в один народ и сразу изменило нашу военную, да и всю идеологическую доктрину).

Мы не напали даже превентивно (по-настоящему превентивно), – и то сочинили легенду о том, что собирались напасть. А уж если бы действительно что-то предприняли решительное до 22 июня… Так бы за это ухватились мертвой хваткой, что и до сих пор бы не выпустили из рук.

Думал ли обо всем этом Сталин? Мы не знаем. Видимо, обдумывал разные варианты – ему их предлагали. Одно мы знаем точно, знает весь мiр, навсегда запомнила человеческая история: 22 июня 1941 года на нас напала Германия, а не мы на нее.

Может быть, причина нашей катастрофы 1941 года была в том, что в тот роковой час у нас не оказалось достойного руководителя, способного разобраться в положении страны (которому, мол, и сам способствовал), что Сталин занимался не своим делом, захватил власть над страной и армией коварством и жестокостью, а сам был недостоин, неспособен руководить ими так, как это лучше сделал бы кто-то другой, тем более в столь ответственное время? Он был слишком самоуверен, самонадеян – и крупно ошибся?

А потом, когда этот роковой момент настал, сплоховал как человек, как руководитель страны – чисто эмоционально? Растерялся, испугался, впал в депрессию? Есть такая версия – идущая от «сталинского Сальери» Н.С.Хрущёва.

Но ведь это тоже очень странно было бы, очень трудно это предположить. С какой стати ему вдруг воспринимать это событие как некую на голову свалившуюся неожиданность, когда он только что, 5 мая, самым красноречивым образом убеждал выпускников военных учебных заведений в том, что нужно напрямую готовиться к войне с Германией? А на следующий день взял на себя главный ответственный пост в стране – Председателя Совета народных комиссаров. Когда… Да что там, перечислять все факты, говорившие о том, что Сталин вплотную готовился и готовил страну к войне, нет никакой нужды.

Маршал Голованов считал, что даже если взять чисто военную сторону, «его военный талант несравним ни с чьим не только из наших военных деятелей, но и из военных или государственных деятелей фашистской Германии».

«Между прочим, — вспоминал он, — за все время войны мне не доводилось видеть Хрущёва в Ставке, тогда как В.М.Молотова, А.И.Микояна, А.А.Жданова, А.С.Щербакова, Н.А.Булганина и других я видел весьма часто, а некоторых из них постоянно. Меньше чем через год в битве под Сталинградом Хрущёв покажет полную свою несостоятельность…»

(Как тут было не переименовать его в Волгоград?)

«Хотя мы и готовились к вооруженному столкновению с гитлеровской Германией, — писал Голованов, — хотя и знали, что Германия, а не кто другой, будет нашим противником на ближайшее время, нападение немецких войск явилось для руководства нашей страны трагически неожиданным. Не по самой возможности нападения, а по времени. Вся армия, в том числе и авиация, находилась в стадии полного перевооружения и перестройки. Более подходящего момента для Гитлера не нашлось бы…

Разразившаяся катастрофа, выразившаяся в ударе немецких войск по неподготовленным к обороне, сплошь и рядом невооруженным нашим частям, повлекла за собой не только полную потерю управления войсками, но и незнание хотя бы приблизительно положения на фронте нашим руководством. Это была настоящая трагедия, когда на чаше весов лежало само дальнейшее существование нашего государства. Такого потрясения еще не выдерживала ни одна страна, и весь м1р со дня на день ждал капитуляции России. Однако, как известно, не только не последовало никакой капитуляции, но неожиданно для самого Гитлера и его верховного командования фашистские полчища были разгромлены под Москвой и откатывались на запад.»

Нападение гитлеровской Германии и тех, кто шел вместе с ней на нас – это было сильнейшим ударом по стране, какого не было, может, за всю ее историю. И прежде всего – по самому Сталину, потому что народ воспринимал его как своего вождя, потому что он принял на себя это бремя.

В тот момент Господь смирил наш народ – и его, конечно, тоже. И это было отрезвляющим моментом, моментом истины. Потому и появилось это: «Братья и сестры».

Стыдно было перед народом за то, что такая беда случилась? Может быть, и так. Но и это понятно.

Вообще, что касается психологической стороны… Может быть и такое, простое, чисто человеческое объяснение. Не потому он молчал до 3 июля, что пришел в ужас от гитлеровского «коварства». А может, и потому, что, как ни знай, что близкий, любимый человек – например, кто-то из родителей, — тяжело болен, стар, вот-вот умрет, — а все-таки, когда это случается (о чем обычно прямо даже и не говорят, а вот как-то так, по-другому), – это всегда удар в сердце. Не в разум. Разум еще не принимает…

И когда со страной, с народом случилось горе – горе, к которому он все эти годы готовился, не снимая френча и шинели, о котором он не раз говорил другим, – это был, разумеется, удар в сердце.

Он не хуже, а лучше всех в стране, знал, что нам предстоит пережить, какая смертельная опасность нависла над страной, «что «ныне лежит на весах и что совершается ныне» (А.А.Ахматова).

Он, как никто, понимал, ощущал, какой неимоверной тяжести груз лег на его страну, и прежде всего – на него, как ни на кого другого из граждан СССР, и даже всего м1ра. Недаром мы и сегодня в связи с этим днем больше всего говорим именно о нем – о ком же еще?

Но это надо было не только знать – это надо было пережить сердцем. А он не был роботом, не был тем бездушным тираном, о котором придумана дьяволом легенда. Он любил и верил, он смеялся и плакал, он страдал и ликовал. И не за себя, не за свою шкуру, не за свои детей даже – нет, именно за страну. А это – совсем особый груз… Хотя это и не так просто было увидеть – при его мужестве, самообладании и терпении.

О том, каким был для Сталина день 22 июня, мы можем отчасти судить по воспоминаниям А.Е.Голованова, который застал его в другой тяжелейший день 1941 года:

«Как-то в октябре, вызванный в Ставку, я застал Сталина в комнате одного. Он сидел на стуле, что было необычно, на столе стояла нетронутая остывшая еда. Сталин молчал. В том, что он слышал и видел, как я вошел, сомнений не было, напоминать о себе я счел безтактным. Мелькнула мысль: что-то случилось, страшное, непоправимое, но что? Таким Сталина мне видеть не доводилось. Тишина давила.

— У нас большая беда, большое горе, — услышал я наконец тихий, но четкий голос Сталина. – Немец прорвал оборону под Вязьмой, окружено шестнадцать наших дивизий.

После некоторой паузы, то ли спрашивая меня, то ли обращаясь к себе, Сталин так же тихо сказал:

— Что будем делать? Что будет делать?!

Видимо, происшествие ошеломило его.

Потом он поднял голову, посмотрел на меня. Никогда ни прежде, ни после этого мне не приходилось видеть человеческого лица с выражением такой страшной душевной муки. Мы встречались с ним и разговаривали не более двух дней тому назад, но за эти два дня он сильно осунулся.

Ответить что-либо, дать какой-то совет я, естественно, не мог, и Сталин, конечно, понимал это. Что мог сказать и что мог посоветовать в то время и в таких делах командир авиационной дивизии?

Вошел Поскрёбышев, доложил, что прибыл Борис Михайлович Шапошников – Маршал Советского Союза, начальник Генерального штаба. Сталин встал, сказал, чтобы входил. На лице его не осталось и следа от только что пережитых чувств. Начались доклады…»

Вот так и 22 июня он ощутил эту беду, принял этот удар. Кто-то другой, может, и не принял бы. И не устоял. А он – устоял. И вместе с ним устояла страна, устоял народ.

И это сердцем было сказано 3 июля 1941 года всему нашему народу:

— Братья и сестры, к вам обращаюсь я, друзья мои…

И народ услышал это. Почувствовал всё это лучше, чем многие историки сегодня, увлеченные своей и чужой идеей. Потому и пошел в бой «За Родину, за Сталина».

И победил вместе с ним.

О состоянии нашего высшего руководства в тот самый день, 3 июля, Голованов вспоминал:

«Я оказался в Кремле, в уже знакомом кабинете. Народу было много, но я мало кого знал. Вид у всех был подавленный. Многие из присутствующих были небриты, их лица, воспаленные глаза говорили о том, что они уже давно не высыпаются. Оглядевшись, кроме уже знакомых мне лиц, узнал, по портретам, Н.А.Вознесенского. С удивлением увидел, что В.М.Молотов одет в полувоенную форму защитного цвета, которая ему совсем не шла.

Среди присутствующих резко выделялся Сталин: тот же спокойный вид, та же трубка, те же неторопливые движения, которые запомнились еще с первых моих посещений Кремля до войны, та же одежда.

— Ну, как у вас дела? – спросил Сталин, здороваясь.

Я кратко доложил обстановку и что за это время сделал полк.

— Вот что, — сказал Сталин, — мы плохо ориентированы о положении дел на фронте. Не знаем даже точно, где наши войска и их штабы, не знаем, где враг. У вас наиболее опытный летный состав. Нам нужны правдивые данные. Займитесь разведкой. Это будет ваша главная задача. Всё, что узнаете, немедленно передавайте нам. Что вам для этого нужно?

— Прикрытие, товарищ Сталин, — ответил я.

— Что мы можем дать? – спросил Сталин Булганина.

— Немного истребителей, — ответил Булганин.

Сталин пошел по дорожке, о чем-то думая.

— На многое не рассчитывайте. Чем можем – поможем. Рассчитывайте больше на свои силы и возможности. Видите, что делается!

Сталин опять заходил. Снова подойдя ко мне, он вдруг сказал:

— Мы дали указание арестовать и доставить в Москву Павлова. – Голос его был тверд и решителен, но в нем не слышалось ни нотки возмущения, ни тени негодования…

Передо мной, как наяву, возник служебный кабинет в Минске и бритоголовый, с массивной фигурой человек, вызывающий по телефону Сталина, чтобы взять в свое подчинение наш полк, убеждающий его не верить сведениям о сосредоточении немцев на исходных рубежах у наших границ, не поддаваться на «провокации». Разговор этот, как помнит читатель, происходил в моем присутствии, и, видимо, Сталин, обладая феноменальной памятью и уверенный в том, что я всё пойму, объявил мне об этом решении Государственного Комитета Обороны.»

Недавно мне рассказывала Слава Александровна Шапошникова, невестка знаменитого маршала, о том, как в начале войны Сталин спросил его:

— Борис Михайлович, вы умный человек, почему мы отступаем?

Шапошников ответил:

— Потому что весь комсостав сидит.

Сталин велел написать список: кто именно. И они с Марией Александровной, супругой маршала, всю ночь вспоминали, писали. И Борис Михайлович подал его Сталину.

К.К.Рокоссовский пришел к Шапошниковым, вернувшись из лагеря, с вывернутыми руками, с выбитыми зубами, в их особняк на улице Воровского (ныне – Поварская), еще до этого списка.

Сын одного из освобожденных военных, генерала, потом им сказал:

— Мой отец вернулся из заключения благодаря Борису Михайловичу.

«Бог наш генерал»

Да, много причин катастрофы 1941 года можно называть. Много можно спорить…

Так много написано об этом дне!.. Так много передумано и сказано: и правды, и неправды. С вопросом: почему?

Может, и Сталина в тот роковой момент просто враг попутал, дьявол? И он делал не то, что нужно?

Дьявол-то, конечно, в тот день не дремал – иначе бы немцы не ринулись через нашу границу. Но главный все же – Бог, всегда. Его святая воля. А у Бога недоразумений, случайностей не бывает. Тем более в таких величайших событиях.

Не забудем и того, что Господь сподобил Сталина быть победителем в этой войне. Это о многом говорит. Может быть, о его покаянии, смирении в начале войны. О том, что он нес бремя большевизма больше, чем сам того хотел. Ведь Господь мог просто отвергнуть его с самого начала войны – но этого не произошло. Возможно, Он принял его молитву, его самоотверженный труд. Жертву его сыновей. Яков погиб в плену. Василий, говорят, был смелым военным летчиком. И в день Троицы 1945 года Верховный сподобился принимать Парад Победы.

Можно не сомневаться в одном (и факты истории, и вся логика событий, и свидетельства очевидцев это, конечно, подтверждают и будут подтверждать): Сталин делал всё, чтобы 22 июня 1941 года было другим. Но против рожна, против Промысла Божия не попрешь. То, что было предсказано святыми задолго до этого, действительно, случилось.

Точнейший и окончательный ответ на вопрос о том, почему этопроизошло, дал погибший ровно за сто лет до этого Михаил Юрьевич Лермонтов. Он ответил тогда на другой, не менее горький для русского сердца вопрос о том, почему в 1812 году была сдана Москва французам, почему Наполеон вступил в нее (в отличие от Гитлера):

Когда б на то не Божья воля,

Не отдали б Москвы.

И точнее ответа нет.

Как и ко всей жизни, всегда, ключ разумения к 22 июня 1941 года, ко всей истории СССР, – святое Евангелие.

Не веси ли, яко власть имам распяти Тя, и власть имам пустити Тя? – наивно и самонадеянно сказал Пилат приведенному к нему Господу, обольщенный внешней видимостью происходящего. Господь ответил ему: Не имаши власти ни единыя на Мне, аще не бы ти дано свыше (Ин. 19, 10-11).

Так же – и Гитлер в 1941 году со всеми его «успехами».

И Сталин прекрасно знал о предстоящем нападении Германии, и готовился к войне, и страну готовил. И разведчики доносили, и военные наши знали, и народ чувствовал, и готовился, и силы собрал, — но было попущено Богом совершиться тому, что было за много лет предсказано нашими святыми, – и это совершилось.

«Нас увлекает просвещенная Европа… – писал в XIX веке святитель Феофан Затворник. – Да, там впервые возстановлены изгнанные было из мiра мерзости языческие; оттуда уже перешли они и переходят и к нам. Вдохнув в себя этот адский угар, мы кружимся, как помешанные, сами себя не помня. Но припомним двенадцатый год: зачем это приходили к нам французы? Бог послал их истребить то зло, которое мы у них переняли. Покаялась тогда Россия, и Бог помиловал ее. А теперь, кажется, начал уже забываться тот урок. Если опомнимся, конечно, ничего не будет; а если не опомнимся, кто весть, может быть, опять пошлет на нас Господь таких же учителей наших, чтоб привели нас в чувство и поставили на путь исправления. Таков закон правды Божией: тем врачевать от греха, чем кто увлекается к нему. Это не пустые слова, но дело, утверждаемое голосом Церкви. Ведайте, православные, что Бог поругаем не бывает…»

«Опять пошлет учителей…»

И послал. Из Германии стали мы перенимать социал-демократические идеи, марксизм… Оттуда же пришли и «учителя»: сначала – в Великую войну 1914-1918 годов, потом – в Великую Отечественную.

1941 год пришел к нам не по недоразумению или злому характеру вождя. Он пришел к нам вместе с призраком коммунизма, а потом приехал в запломбированном вагоне из Германии. Это было уже и после революции подтверждено святыми отцами: что наказаны за угар революции мы будем немцами.

Была воля Божия дойти гитлеровцам до Москвы, была воля Божия взять в блокаду Ленинград, «колыбель революции» — как некогда Иерусалим, где распяли Господа, — и этого ничто не могло отменить. А все человеческие усилия, все горячие молитвы наших святых – на небе и на земле, – всего нашего народа, да и не только нашего, – избавили страну, народ от худшего.

Так же – и 1937 год.

Должны были, согласно правде Божией, ибо Бог поругаем не бывает, понести возмездие палачи русского народа, искоренители его веры, растлители умов, — и они его понесли. И это тоже было предсказано святыми отцами. И ничего другого не могло быть и не будет.

Духовная сторона – главная в истории, как и во всей жизни, как в каждом человеке главное – его душа, а не тело.

Так и А.В.Суворов учил: «Бог – наш генерал, Он нас водит! Поэтому в наших военных учебных заведениях нужно преподавать полную его «Науку побеждать», с духовной составляющей. Ибо «Безверное войско учить – что перегорелое железо точить».

Для неверующего взгляда, действительно, непонятно: почему именно так развивались исторические события? Надо же как-то это объяснить. Как?

И тогда во всем виноваты люди, их характеры, стечение обстоятельств, слепой случай. Кто угодно и что угодно, только не Тот, Кто творит историю, Чей Промысл управляет всей жизнью, каждым человеком – Господь Бог. Здесь – истинная причина событий.

Раз ни Бога, ни дьявола нет, — значит, всё дело в людях, и, конечно же, в первом человеке в государстве. Он тогда занимает место либо Бога, либо дьявола. Но он – всего лишь человек…

Так же и когда без Бога пытаются объяснить сотворение мiра и всего живого, чтобы как-то свести концы с концами, хватаются за фантастическую теорию эволюции.

Господь в Евангелии показал нам, что даже и верующие в Бога люди (не говоря уже о неверующих) могут быть ограничены в своем понимании глубины Промысла Божия. Когда Спасителя нашего спрашивали о слепорожденном: Кто согреши? Сей ли, или родителя его, да слеп родися? Отвеща Иисус: Ни сей согреши, ни родителя его, но да явятся дела Божия на нем (Ин. 9, 2-3).

В тот год, когда Гитлер пришел к власти, вышла в свет книга святителя Николая Сербского (Велемировича) «Царёв завет» о знаменитой Косовской битве XIV-го века. В ней Ангел говорит смертельно раненному святому князю Лазарю, который, выбирая между царством земным и Царством Небесным, выбрал Царство Небесное:

«Твоя держава уже одряхлела и должна погибнуть. Хотя гибнет она не от старости, но отравленная ядом, который приняла в себе. Этот яд превратил ее в дряхлую, морщинистую старуху. Земля проросла сквозь души сербских князей и господ. Потому Дух Божий оставил их и сокрылся в душе народной. Но дым страстей, прогнавший Святого Духа от властителей, пробился из ада через природный дух и начал шириться и в народе. Возникла опасность, что под действием злого духа и народная душа заземлится, испепелится, умрет. Только великий страх, подобный сильному ветру, может прогнать этот смрадный дух и спасти народ Божий от гибельной пропасти. Чтобы народ твой душевно спасся, держава твоя должна погибнуть. И сами святители сербские, во главе со святым Саввой, молились и упросили Всевышнего: да попустит Он гибель преходящего земного величия их народа, только бы спаслась душа его от вечной смерти.

Не тужи, не печалься же, мудрая головушка, твой выбор сделан по плану Промыслителя и на радость святителям сербским. Твоим заветом убережется и сохранится народ твой. Этим заветом сохранятся и следующие поколения. Исчезнут отравленные адом властители, уйдет и дым, что разлагает и умерщвляет души. Прекратятся их злые споры, а вместе с ними и тот злой пример, который они подавали народу. Придет страх, нищета и скорбь – три вещи, что отрывают души человеческие от земли и влекут к Небесам. Народ будет чувствовать себя в своем родном доме, как на чужбине, и искать отечество на небесах. Отмоет свою душу от земли, освободит от грубости телесной, которую нагнал дух природный и дух адский. И преобразится народ твой в народ духовный и ясновидящий, глубокий в мыслях своих, высокий во взоре своем, непобедимый в вере и надежде своей. Он может стать последним в глазах других народов земных, но быть первым пред очами безсмертных Небесных духов. И благословит тебя народ твой, княже. Ибо будет ему завет твой о любви к Царству Небесному облегчением в муках и светлым лучом в темноте рабства…

Не приравнивай гибель державы к погибели всего. Держава и дается народу, дабы было чем погибнуть вместо него, чтобы было, что дать в откуп за душу народную. Такая сделка выгодна, когда за недорогую цену покупаешь сокровище.

Поклонись Тому, Кто разрушает дешевое, дабы сохранилось драгоценное. Кто косит солому, да сохранится зерно. Не вступай в спор, как многострадальный Иов с Творцом, Строителем держав и народов. Воля Его во веки добра, мысль Его во веки светла и дело Его во веки праведно. Когда сажает дерево, думает, как оно будет срублено, а когда рубит его, мыслит о молодой поросли, растущей из него. Все сотворенные мiры пред Его величием – как капля воды на ладони. Та капля – слеза радости Его ока. В ней Он отражается, и она светится от сияния Его».

Русская Голгофа

Главное, что определяет качество человека и всего народа, определяет суть происходящего, – наше отношение к Богу, Творцу.

Тот период русской истории, в который здесь насаждалась жизнь без Бога, не мог не закончиться – в лучшем случае – здесь, в земной жизни – потрясением.

Обращение нашего народа к вере, к молитве во время Великой Отечественной войны – это было дело Промысла Божия, для того Священная война и была попущена Богом.

Почему было такое роковое стечение всех обстоятельств – всё, кажется, против нас? – это с земной точки зрения. А с духовной, главной, — всё как раз было за нас. И прежде всего – Христос Спаситель, и Его Пречистая Мать, и все святые Русской земли.

22 июня 1941 года на церковном календаре – это было второе воскресенье после Троицы, когда нашей Церковью празднуется память Всех святых, в земле Российской просиявших (всех: то есть, явленных и неявленных, канонизированных и не канонизированных – значит, и всех новомучеников и исповедников Российских, только что совершивших тогда и еще совершавших свой подвиг, всех русских воинов, за всю историю нашу живот свой на поле брани положивших – и тех, к которым прямо в тот же день, с четырех утра, стали прибавляться новые, только что павшие воины, души которых уже принимали Ангелы).

Русские святые умолили Господа принять эту величайшую жертву.

Матерью Божией для нас была вымолена не погибель, а жертва.

По молитвам русских святых Господь сподобил наш народ взять этот тяжелейший крест, который нам суждено было понести, который – Бог помог, Матерь Божия заступила – мы смогли понести. Потому и закончилась война на Пасху 1945 года – ибо за Крестом следует Воскресение.

Но разве нельзя жить без Бога и делать хорошие дела, жить жизнью чистой, честной, справедливой?

Можно. Но гордыня всё перечеркивает, всё самое лучшее выедает, как ржавчина, отравляет, как радиация. А жизнь без Бога, с представлением о том, что всё хорошее – не от Него, а само по себе, наше собственное, — это гордыня. Величайший грех неблагодарности. На грехе добрую (как говорят, «нормальную») жизнь не построишь.

Таково историческое задание для России, возложенное на нее Богом: проповедовать мiру евангельскую правду либо святой жизнью, либо – отступая от нее – скорбями.

Вот – важнейший урок 22 июня 1941 года на все времена. Важнейший ответ этого дня на все наши вопросы.

Но это урок не только для нас. Это и предупреждение всем врагам России, настоящим и будущим.

Не обманывайтесь мнимой слабостью России, как бы ей ни было трудно, как бы ни казалось, что ей уже не жить, что она – «колосс на глиняных ногах». Это чрезвычайно опасно для вас – опаснее, чем для России.

Россия – это ловушка для дьявола, для его слуг.

Уже очень многим в истории казалось, что победа над ней близка, уже одержана, некоторые даже победно входили в Москву, в Кремль, садились на трон русских царей!

И что же?

И ничего. Россия выходила победительницей. Как говорил святой праведный Федор Ушаков, адмирал флота Российского, «эти бури обратятся в славу России». И обратились.

И только русских святых на небесах стало больше.

Там уже – несметная небесная рать – нам, немощным, помогающая…

Так что будьте осторожны. Не связывайтесь с Россией. Уж очень много ваших предков осталось лежать в русской земле. Зачем и вам к ним присоединяться? Не прельщайтесь ни русской территорией, ни русскими богатствами, ни русской добротой и наивностью. Оставайтесь дома. Берегите себя.

2011 г.

Первая исповедь

14 июня, 2018

Воспоминания о протоиерее Тихоне Пелихе

В самом начале 80-х годов мама моя (Царство ей Небесное) стала ездить в Отрадное, к отцу Тихону. Ходить в храм она начала за несколько лет перед этим. В 1975 году, уже пенсионеркой, вышла из партии, написав заявление «помягче»: «Если мои религиозные взгляды несовместимы с членством в КПСС, прошу…» Ей сказали в райкоме: «Это же не так пишется!» На этот случай была официальная формулировка. Мама подала заявление в партию во время войны, на подъеме патриотических чувств хотела идти на фронт санитаркой, но папа ее отговорил. И когда я родился, она меня не окрестила. Она тогда готовилась к защите кандидатской диссертации, вера в Бога, Церковь – это казалось не научным, отсталым. И когда она начала ходить в храм, молиться, то горячо просила о моем крещении.

Я упирался. Я, мол, сам иду к Богу, но не тащите меня насильно. После службы в армии, после всех событий того трудного и важного для меня времени, после скорбей, после первой молитвы перед иконой Спасителя в безвыходном по-человечески положении (и выход пришел!), я уже не мог считать себя совсем не верующим. Я всё больше думал о том, что жизнь устроена «так, как если бы Бог был». Думал даже: «я – неверующий христианин». Разве мог я себя считать заодно с мiром верующих – тех, кто ходит в храм, молится, кладет на себя крестное знамение? Ведь ничего этого я не делал.

Однажды мама передала мне слова отца Тихона о моем нежелании крестится:

– Это от маловерия.

«Как?! – подумал я. – От маловерия? Не от неверия? Значит, какая-то вера у меня все-таки есть? – даже в глазах священника, старца?»

Так я стал себя считать верующим.

Наконец, бедная мамочка уговорила меня – и я согласился поехать в Отрадное креститься. В 1981 году отец Валериан меня окрестил. В голову мне, когда приехал в Покровский храм, лезли всякие глупости: а не видит ли тут меня кто-то из знакомых? Но после Таинства мысли против крещения как рукой сняло, как водой смыло. Я полюбил свой крестик и с тех пор его не снимал. «Как можно жить без этого? С этого же всё только начинается!»

Разве мог бы я тогда поверить хоть на секунду, что буду носить иерейский крест, что в этом самом храме буду принимать первую исповедь, служить первую Литургию? Это всё – чудо Божие, как чудо Божие – вера всякого человека, как чудо Божие – то, что происходит ныне – да и всегда – со всей нашей страной.

– А теперь надо было бы тебе поехать исповедоваться, причаститься, – стала говорить мама.

Ну, вот! Опять какая-то несвобода!

Но мама не сдавалась. В мае 1982 года, накануне субботы, она сказала:

– Поезжай завтра. Отец Тихон будет исповедовать.

Я поехал натощак. Никак больше не готовился.

В Отрадном, в Никольском приделе стояло несколько человек, ожидавших исповеди. Меня окликнули по имени. Я обернулся и вдруг увидел свою знакомую, с которой, увы, были связаны мои прошлые грехи. Она очень изменилась за семь лет. И очень обрадовалась, увидев меня здесь. Вот это встреча…

Господь помогал мне покаяться. Но я не покаял этого.

По солее из алтаря, поддерживаемый молодым человеком, прошел в пристроечку седовласый старец. Молодой человек прочел молитвы исповеди. Люди один за другим походили к его большому внимательному уху. Долго что-то говорила ему моя знакомая. Наконец подошел и я.

Я думал, что назову батюшке один свой грех, очень важный, и это уже будет очень много.

Я сказал – а он молчит. Слушает.

И тогда я понял, что я ему еще ничего не сказал.

Попытался как-то подробнее объяснить свою слабость, и он одобрительно кивнул. Спросил о моих родителях, верующие ли они. Я сказал про маму. Мне показалось, что отец Тихон догадался, кто я есть, «вычислил» меня.

Отец Тихон помолился…

Стоя на исповеди, я подумал о том, какая это чудная минута. Вспомнил самые высокие мысли о жизни во время трудной, но такой чистой – смиренной – солдатской службы: как бы там, в армии, я порадовался этой минуте здесь, в этой пристройке… Минуте верности лучшим решениям той поры о жизни истинной, настоящей!..

Отец Тихон разрешил меня от грехов. Я причастился.

Вскоре я тяжело заболел. После полутора месяцев жизни на море, на свежем воздухе (хотя и Великим постом), как никогда, кажется, укрепившись физически – вдруг, без всякой видимой причины, нисколько не простужаясь, получаю тяжелейшее воспаление легких. «Чуть не умер», – сказала мама.

Приехала «скорая помощь». Врач с каким-то особым значением произнес:

– Да, сегодня Троица. Праздник-то ведь большой…

Меня увезли в Пятую градскую. Эти три недели принесли мне великую духовную пользу, были очистительными. Эту болезнь я прочно связал со своим легкомыслием, почти на бегу причащением. У меня появился страх перед Таинством, который последующие годы заставлял меня готовиться к нему тщательнее, ничего не пропуская. «А то вдруг снова попаду в больницу».

Но такого уже не было. Та, первая исповедь и та болезнь – это была милость Божия ко мне недостойнейшему по молитвам отца Тихона.

Мама не раз рассказывала о своих поездках к нему, приводила его слова: «Просите Богородицу! Она Сама – на Небе, а очи Ее – на земле».

А я так и не ездил.

Теперь, склоняясь к его могилке, каждый раз прошу: «Батюшка, прости и помоги».

И знаю, что Батюшка прощает и помогает.

1998 г.

«Историю России ХХ века нужно писать с чистого листа»

14 июня, 2018

С таким выводом американского историка, профессора Монтклерского университета, доктора философии Гровера Ферра нельзя не согласиться. В своем исследовании «Антисталинская подлость» (М., «Алгоритм», 2007) он показал, что из всех утверждений «закрытого доклада» Н.С.Хрущёва «О культе личности и его последствиях», произнесенного им в 1956 году, «разоблачающих» Сталина и Берию, не было ни одного правдивого. Между тем эта пропагандистская версия продолжает лежать в основе официальной концепции истории России минувшего века, и у нее до сих пор есть яростные защитники у нас в стране и за рубежом. Разумеется, не без причины.

Наука или пропаганда?

Действительно, в существующей до сих пор истории нашей страны советского времени остается столько смещений, передержек, натяжек, умолчаний, обломков разных идеологических схем, прямых фальсификаций, что лучше всего было бы не подправлять ее, а писать заново.

Сколько мы видели таких «подправок» на нашем веку, во все советские годы, сколько раз из библиотек изымались то одни, то другие труды, только что выходившие миллионными тиражами, включая руководителей коммунистической партии. Сколько имен предавалось полному забвению. Помню, к нам домой прислали по почте страницу Большой советской энциклопедии с предложением вырезать страницу со статьей о Л.П.Берии, его большой портрет и вклеить замену – и забыть навсегда, словно такого деятеля в нашей истории никогда не было.

И это искажение отнюдь не закончилось после того, как КПСС перестала быть правящей партией, а ее идеология – государственной. Новая идеология, «постсоветская», «демократическая», оказалась удивительно верной своей предшественнице именно в главном историческом вопросе, хотя на словах от нее постаралась решительно отречься.

Почему идут споры о Сталине?

Одна из причин этих жарких споров состоит в том, что о сталинском периоде нашей истории во всеуслышание никогда не говорилось правды. И не только у нас, но и за границей, в эмигрантской литературе.

При жизни Сталина, понятно, было не до объективности. Тут была сплошная политика и идеология, борьба внутренняя и внешняя. Известны случаи, когда его публичные высказывания в печати подвергались цензуре. Своих «военных тайн» он никому не выдавал – ни врагам, ни соратникам. За рубежом тоже о многом не догадывались и до сих пор не догадались, даже наши соотечественники.

А после смерти генералиссимуса опять пошла безудержная пропаганда, но уже в противоположную сторону.

Потом – умолчание, тонкая идеологическая фармацевтика. Правда, в это время стали появляться мемуары наших военачальников, в которых была и правда. Но и они были хорошо отредактированы. Воспоминания главного маршала авиации А.Е.Голованова «Дальняя бомбардировочная…», которые он не захотел править по требованиям брежневской цензуры (слишком хорошие факты привел о Сталине, под непосредственным руководством которого прослужил всю войну), увидели свет лишь через девятнадцать лет после смерти автора.

Наконец, в 1973 году на Западе появился «Архипелаг ГУЛАГ» А.И.Солженицына – вроде бы уж полная, обнаженная до костей правда об этом времени, дальше некуда. Ан-нет, почему-то тут всё против «коммунизма», «коммунистической идеологии», а что и кто за этими словами стоял в реальной истории – опять туман, да еще какой. Для того и писалась, и издавалась, и школьникам ныне навязывается вместо Пушкина и Гоголя?

Главная историческая неправда этой книги состоит в том, что тогда якобы шла борьба двух сил: коммунистической и общенародной. На самом деле были и яростно противоборствующие друг другу две главные государственные силы.

В советское время историческая наука прямо объявлялась «партийной». Там не то что о ХХ-м веке, о всей русской тысячелетней истории (она называлась «Историей СССР») думать и писать нужно было только с марксистско-ленинских, «классовых» позиций, точно следуя последним установкам официальной идеологии.

А после «отмены» марксизма-ленинизма в 1991 году идеологические бразды правления тут же ловко перехватили западники-«демократы».

Впрочем, им особенно и перехватывать-то было нечего – в основном это были те же самые люди, с тем же мiровоззрением в самом главном – в отношении к русской исторической традиции. Так что они даже с облучка не привстали – прямо тут же, сидя, ухватили новенькие, крепкие, импортные вожжи, которые от старых, отработанных, истертых и дряблых отличались разве что внешним видом, но не сутью.

Ярким примером такой трогательной преемственности является верность теории «культа личности». В этой антиисторической легенде всё было построено на смещениях и искажениях. Что называется, «с точностью до наоборот».

«Как наоборот? – спросит человек, изучавший историю России ХХ-го века в этом самом ХХ-м веке. – Разве не было репрессий? Не было 1937 года? Разве Сталин не был во главе страны в это время, разве он не несет ответственности за то, что тогда происходило?»

Да, много сил положено на то, чтобы представить дело именно так, чтобы мы довольствовались этой примитивной версией, ничего нам не объясняющей в сути того, что происходило в стране, но для того и появившейся, чтобы скрыть эту суть.

Точка отсчета ХХ-го съезда была чисто политической: исторические оценки отмеривались не от интересов всего русского народа, а от интересов верхушки большевиков, причем определенной ее части, и вот – обратим на это внимание! – Сталин-то потому и оказался «плохим», что пошел против этой верхушки.

Фокус теории «культа личности»

«Сталин – это репрессии, репрессии – это Сталин».

Что это такое?

Это пропагандистский фокус, иллюзия правды. Кажется: история, правда, а на самом деле – одна видимость.

Сталин – репрессии? А вся карательная система большевизма, созданная в 1917 году, Ленин, Троцкий, Свердлов, Войков, Белобородов, Дзержинский, Тухачевский, Землячка, Ягода, Ежов, Лацис, Петерс, Бокий, Фриновский, Трилиссер, Агранов, Берман, Каганович, Хрущёв, Постышев, Эйхе – это не репрессии?

Их всех обманул и запугал коварный, злой, хитрый, всевластный Сталин? Они и не думали, что расстреливать тысячи людей, травить газами в лесах умирающих с голоду крестьян – это нехорошо? Если бы знали, если бы он их не заставил, никогда бы так не делали?

Но сделали. По какой юриспруденции, по какому Божьему закону они тут не при чем?

Хрущёв со страху за справедливое возмездие, и прежде всего, вероятно, за убийство Сталина и Берии, когда он, как одержимый (или без «как»), рвался к власти, поспешил свалить всё на свои жертвы: и я, мол, не виноват в репрессиях, и они, если откроется это убийство, получили по заслугам.

Его-то можно понять, тут со страху чего ни наговоришь (особенно если с Запада подмигнут: давай, мол, мы с тобой). Уж как ни заврешься – даже про то, что Сталин воевал по глобусу. Но нам-то зачем вся эта чепуха? Верить клевете, да еще распространять ее – это грех.

Он рвался к власти – и дорвался. И показал всему мiру, истории, что может произойти с человеком, который власти недостоин. Который, не веря в Бога, идя против рожна, не Свыше получает власть, а крадет ее с другой стороны.

Сталин в нашей истории – это не только репрессии. И далеко не всякие, бывшие «при нем».

Сталин нисколько не меньше – это независимая страна. Это нравственность, это полное целомудрие в средствах массовой информации, в школе, это полный запрет на порнографию, проституцию, гомосексуализм, наркоманию, коррупцию, русофобию…

Это, конечно же, Победа 1945 года, которой без него в истории нет. Это патриотизм. Это открытые церкви. Это запрещенные аборты. Это матери-героини. Это невинные девушки-старшеклассницы. Это достоинство офицера и инженера. Это жизнь и работа по совести ради общего дела.

Сталин – против безхозяйственности и безответственности, против взяточничества и пьянства, против воровства и предательства, против безбожия и разврата. Сталин – за Гоголя (только при нем в советское время вышло его самое полное собрание сочинений) и за Глинку (это он сохранил последнюю сцену в возобновленном «Иване Сусанине»), за Собор Василия Блаженного на Красной площади, им спасенный. За державный русский народ и «сильное Православие».

Почему положительным, созидательным явлениям одновременно сопутствовала внутренняя борьба в стране, репрессии против самых разных слоев общества, насколько это сочетание было противоречивым, а насколько закономерным, – на эти вопросы призвана дать ответ объективная история.

Пора открыть архивы

Чтобы написать научную историю России ХХ-го века, придется открыть архивы. А иначе откуда она возьмется?

«Начиная с хрущевской «оттепели» и эпохи Горбачёва с ее «гласностью» и «открытостью», – свидетельствует Г.Ферр, – когда сам собой подразумевался более свободный доступ к архивам, и заканчивая нашими днями, рассекречена лишь крошечная часть следственных материалов по делам лиц, обвинявшихся на знаменитых московских показательных процессах 1936, 1937 и 1938 годов».

Почему бы, действительно, не открыть архивы? Почему они до сих пор закрыты – о событиях 75-летней давности?

Надо думать, что если бы там были факты, подтверждающие виновность Сталина, то их бы уже давно обнародовали с целью полной и окончательной «десталинизации». Значит, легко заключить, там содержатся документы, которые изобличат хрущёвско-перестроечную историческую версию.

Ссылаются на то, что, мол, если открыть архивы, откроются факты, неприятные для родственников некоторых лиц.

Ну, что ж, может быть, кому-то будет неприятно узнать правду о своих родственниках. А потому весь народ должен жить ложью о своей истории – ему пусть будет неприятно? Пусть остается оклеветанным имя человека, стоявшего во главе страны тридцать лет, в том числе во время огненного испытания Великой Отечественной войны? Пусть наша молодежь пьет яд ненависти к своему Отечеству, к его ближайшей истории? Пусть весь мiр верит в клевету на наш народ, на нашу армию, считает предателей героями, а героев – предателями?

Божие или человеческое?

Как нам понять суть сталинской эпохи? Исторически подходя к ее задачам, возложенным на нее не без воли Божией, не без воли Владычицы нашей Богородицы, веками покрывавшей Своим Покровом Русскую Землю и не оставившей ее в 1917 году, о чем Она возвестила нашему народу явлением Державной Своей иконы.

Это была эпоха созидательная, строительная – и одновременно военная, потому что враги не желали укрепления нашего Отечества в грозном ХХ-м веке. Они, вступив в эпоху научно-технического, экономического, информационного, военного «прогресса», совершенно не желали того, чтобы Православная Россия тоже пользовалась его плодами, не отставая от них, а то и опережая, с Божьей помощью. Ее нужно было во что бы то ни стало затормозить, а еще лучше покорить. Что и было организовано к 1917 году.

Но «человек – так, а Бог – инак». Россия принесла очередную свою, великую жертву в эти годы. И все-таки (и благодаря этому), милостью Божией, не погибла. Она стала набирать силу – и это происходило со Сталиным во главе. Его колоссальное стремление к укреплению и объединению страны в кратчайшие сроки, его огромная энергия строителя и организатора, его воля к победе – хозяйственной, организационной, культурной, нравственной, военной, – его православное воспитание, его образованность, его отношение к культуре и нравственности всё больше и больше накладывали свой отпечаток на наш исторический путь в ХХ-м веке – хотя, разумеется, у каждого человека всегда оставалась своя свободная воля, которая дается нам от Бога.

Господь провидел в нем созидательный талант – и дал ему власть, которая, как известно, от Бога. Никакими жестокостями и хитростями, если Господь не даст, ее не вырвать (чего не могут воспринять безбожники – поэтому у них во всем виноваты только «черты характера»). Не имаши власти ни единыя на Мне, аще не бы ти дано свыше (Ин. 19, 11), — сказал Господь Понтию Пилату.

Положение страны было по сути своей военное в эту эпоху, даже и в мирные годы – между Первой мiровой, сразу вслед за ней грянувшей гражданской – и вскоре (всего через два десятка лет) разразившейся самой разрушительной в мiровой истории Второй мiровой войнами, а потом встык к ней – «холодной войной», не раз однако накалявшейся до «горячих» столкновений в разных частях мiра (например, в Корее) и всё время грозившей третьей мiровой.

Не удивительно, что мы не можем представить себе того, кого называли Хозяином страны, в пиджаке, с галстуком и в шляпе – только в фуражке, френче или в мундире.

А военная психология и гражданская – это не одно и то же. И они не могут быть одинаковыми. Военный человек, командир любого уровня отнюдь не от жестокости посылает своих бойцов на гибель. Он не имеет права поступить иначе, проявить сентиментальность, иначе не он победит врага, а враг победит его, и погибнут и его бойцы, и он, и его народ.

Либеральное мiровоззрение категорически восстает против военного. Оно – за «свободу», за «гуманизм». Оно ненавидит воинский дух, дух самопожертвования и дисциплины. «Не надо никаких подвигов, никаких жертв, никакой самоотверженности, никаких приказов – пусть каждый живет, как он хочет, легко и комфортно. Оставьте нас всех в покое. Мы не хотим ничего строить, нам не нужно никаких империй, нам нужно «кафе поэтов» в подвале, удобный сервис, доступ ко всем странам, библиотекам, кинофильмам, магазинам, пляжам и ресторанам – как в Лихтенштейне. Все ваши империи не стоят одного человека с его загубленной несчастной жизнью (то есть моей). Никто не хочет на нас нападать! Никому мы не нужны!»

И не нападал никогда?..

Военное мiровоззрение, как ни странно, не меньше любит отдельного человека и желает ему счастья. Более того, оно ради него и идет на самые большие жертвы. Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин. 15, 13). И оно не меньше любит свободу. Но оно понимает, что в мiре, который, как сказал апостол, весь во зле лежит (1 Ин. 5, 19), в мiре, где непрерывно идет невидимая брань, где действует диавол и полчище бесов, которые стараются каждого человека навести на зло, на грех и погубить навеки, и кое-что им, увы, удается (иначе не о чем было бы писать «Московскому комсомольцу»), в этом мiре без борьбы, без жертв мир недостижим, а полный покой, как писал преподобный Амвросий Оптинский, будет только в Царстве Небесном, в которое можно войти, по Писанию, лишь многими скорбьми (Деян. 14, 22).

Гуманизм есть антихристианское, то есть сатанинское учение. Когда Господь говорил о том, что Ему предстоят крестные страдания, по человеческой любви к Нему апостол Петр сказал: «Господи! Да не будет этого с Тобою!» На что Господь ответил: «Отойди от Меня сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мф. 16, 22-23).

Какой ценой добываются победы?

Когда святой благоверный князь Александр Невский, помолившись, пошел в бой с захватчиками, имея значительно меньшее войско, он поступал «не гуманно» по отношению к своим воинам: они могли все погибнуть. И святой благоверный князь Димитрий Донской, помолившись и испросив благословение у преподобного Сергия Радонежского, пошел на Куликовскую битву, на которой полегло множество наших воинов. И полководец Суворов отваживался на штурм неприступных крепостей и шел через Альпы, теряя людей, но принося, с Божией помощью, Отечеству победы.

Сталин недаром стал генералиссимусом, как и Суворов. У них главное – общее: огромная воля к победе, стремление только вперед, без малейшего промедления (только если тактического), натиск, напор, бросок – «ни шагу назад!»

Все они могли бы «пожалеть людей», которые во множестве полегли на полях сражений. Но тогда бы не было страны. Народ бы не поднялся в истории. Вот именно это ставят вину Сталину его ненавистники – приверженность всей русской истории, тому, что создавало все ее победы, что шло через всё ее строительство.

Когда Кутузов с болью сдавал Москву (как его осуждали бы современные «ревнители культуры» и гуманисты, жалеющие «каждого человека»!), он делал это не от от безчувствия, не от бежалостности к народу, к его культуре, к нашим святыням даже, — но выбирая меньшее зло, предпочитая главное второстепенному, а главное было в том, что нужно было сохранить армию, чтобы победить врага, даже и такой ценой. То есть, действуя «сталинскими методами».

Когда б на то не Божья воля,

Не отдали б Москвы.

Да, в том-то и дело! Божья воля, воля человеколюбивого Бога, любящего каждое Свое творенье, каждого человека неизмеримо больше любого гуманиста и либерала, отнюдь не сводится только к его земному благополучию. Земными глазами, глазами западного безбожного либерализма понять это невозможно. Невозможно понять, почему Господь попускает всему этому морю скорбей, с волнами которого сражается несчастное человечество. Но только крепкая вера дает ответ, что во всем этом – любовь Божия, и прежде всего она в том, что тако возлюби Бог мiр, яко и Сына Своего единородного дал есть, да всяк веруяй Вонь, не погибнет, но имать живот вечный (Ин. 3, 16).

Понятно, что тут разные измерения, два совершенно разных подхода к жизни.

«Пламенные революционеры», объявившие в стране «красный террор» уже в 1918 году, залившие Русскую землю кровью с задачей уничтожения исторической России, во многом определили жестокость этой эпохи, в том числе соизмеримую ответную. Сражение с ними было нешуточным, «или – или», и, конечно, требовало решимости.

Они не сложили оружия ни на один день ХХ века.

И не собираются его складывать.

Они-то и убили Сталина.

Всё, что делал он, всегда у них будет называться «безсмысленной жестокостью». Потому что это было против них, а не против народа. Всё, что делали противники русского народа, разрушители Великой России, даже и чудовищный по своей жестокости расстрел Дома советов из танков в Москве в октябре 1993 года, – всё это будет «гуманистами» оправдано.

Тайны сталинской эпохи

У нас и в XIX-м веке, как известно, было только два союзника: наши армия и флот, по слову Императора Александра III-го. И тем более в ХХ-м веке мы были одни в мiре, среди множества врагов. Сталин и его соратники, поддержавший их народ поставили своей целью создание независимой могучей державы, идущей своим курсом, не только самостоятельно распоряжающейся богатствами родной земли, которые никогда не оставляли равнодушными иноземцев, ради наживы уничтожавших в истории целые народы, но и решившей иметь свое, самостоятельное мiровоззрение, свой, отличный от всех, социальный порядок.

Мы решили жить по иным законам, небывалым для мiровой истории. Мы противопоставили чудовищному эгоизму капитализма коллективизм, жажде наживы – жертвенность и стремление к справедливости, модернизму – традиционную культуру, разврату – нравственность и целомудрие. И всё это надо было защищать. И не только от врагов этих целей, этого курса вне страны, но и внутри нее.

Среди этих высоких целей не было главного – веры в Бога, хотя не всё тогда было противоположным христианству. Так сложилось исторически. В 1917 году к власти пришли безбожники, вожди которых ставили своей едва ли не главной целью уничтожение Православия в России. Они оклеветали веру и Церковь, сказав, что от них народу нет никакой пользы, а только вред. Они сделали много зла. Но Господь не попустил им достичь своей цели. Народ оказал сопротивление этим планам. Даже и среди большевиков оставались верующие люди. Русский коммунизм, как его понимали те, кто имел искреннюю жажду справедливости и «народной правды», приобрел свои, отличные от западного мiровоззрения черты. Прямо возражая Энгельсу, Сталин провозгласил непротиворечие большевизма русскому патриотизму. Это проявилось во многих особенностях сталинского уклада русской жизни. В частности, в укреплении семьи, целомудрия, возвращении к наследию великой русской культуры, взращенной Православием.

Как так получилось, что безбожное идеологически государство, набирая мощь, противостояло мiровому злу, служило добру? Возможно ли это?

Возможно. На пряжках гитлеровцев было написано «Gott mit uns», а их нашествие служило диаволу. У наших бойцов на пилотках и на пряжках были пятиконечные масонские звезды, а они делали правое дело, по сути служили Богу.

Россия была переименована в СССР, но осталась Россией. Русский народ был переименован в советский, но остался русским. Вера вытравлялась из всего уклада жизни страны: из государственной политики, армии, культуры, науки, образования, – а многие люди, составлявшие народ, всё равно оставались верующими, и Россия оставалась Домом Богородицы, Четвертым Уделом Пречистой, и ею, по Своей неизреченной милости, управляла Матерь Божия, Державная икона Которой, явленная в Коломенском в 1917 году, Промыслом Божиим с 1929 года находилась на Красной площади.

Если смотреть по названиям, по вывескам, то ничего не поймешь. Суть будет скрыта. Жизнь – таинственна. Напоказ, снаружи – всё просто, но это отнюдь не суть, а то, что ее скрывает.

Русский народ еще и тем отличается от западного, что он, как дитя, живет больше сердцем, чувством (за что его так презирали гитлеровцы – и вот их нет в истории). И потому он чувствует суть, смотрит глубже вывески, перед которой останавливается и застывает разум.

«Какая ррреволюционность!»

В ХХ-м веке нам пришлось заплатить высокую цену: умаление Церкви, веры в России, страдания новомучеников, всего народа, – возможно, ради того, чтобы Россия не погибла физически, победила в войнах, выстояла и окрепла. Ей предстояли великие испытания… Хотя одновременно это было и расплатой за безбожие – ради возвращения «блудного сына» в дом отчий.

И восстановление церковной жизни, и укрепление веры в людях, вся эта духовная задача стала решаться особенно тогда, когда наш народ принес величайшую жертву во время Великой Отечественной войны – вот реальная причина, а не фантастическая: потому, мол, что «Сталин понял… рассчитал…» Это – «культ личности наизнанку»: без Бога и Сталин ничего не может; но и Бог без жертвы, без веры, без молитвы, без покаяния, без произволения людей не спасает…

Нечто подобное не раз происходило в нашей истории. Не раз мы стояли на краю гибели. Например, святому благоверному князю Александру Невскому пришлось терпеть татарское иго ради духовной независимости страны: сражаться «на два фронта» было нам не по силам. На жертвы приходилось идти во все переломные, почти катастрофические моменты нашей истории – и в годы Иоанна Грозного, и во время Петра I-го… И тоже: жертвуем многим, в том числе относительно независимым положением Церкви, своими традициями, но крепнем материально, выходим в этом отношении на один уровень с Западом. Так что суть сталинского рывка, сталинской эпохи была в русле русской истории.

При этом всё, чему попускает Господь совершаться, всегда имеет положительную сторону. Нет худа без добра, как известно. Гонения на Церковь дали на Небесах сонм новомучеников во главе с Царской Семьей, жертвенный подвиг которой стал духовной вершиной созревшего для святости в лице Своего Монарха Русского Самодержавия. Церковь очистилась страданиями от своих недугов, освободилась от предателей в рясах – обновленцев, окрепла в испытаниях, вышла на новую духовную высоту.

Один из узников того времени, православный поэт А.А.Солодовников писал:

Решетка ржавая, спасибо…

Схиархимандрит Игнатий (Лебедев), в 1935 году заключенный в Бутырскую тюрьму, свидетельствовал, что «Господь посещал его такою радостью, подобно которой он раньше никогда не испытывал».

Разумеется, всё это – не «оправдания» гонениям на Церковь. Просто у Бога не бывает однозначности. Всё время идет борьба против добра в роде сем прелюбодейнем и грешнем (Мр. 8, 38), и как происходит борьба, какими путями нас ведет Господь, нам не так очевидно, потому что Его Промысл для нас непостижим.

Коллективизация была совершена во многом военными методами. Но она и была, по сути, подготовкой к войне. Если бы не было коллективизации, не было бы индустриализации, не был бы создан и построен в 1934 году лучший в мiре танк Т-34, не была бы создана материальная база для Красной Армии, не было бы и Великой Победы. Европа и мiр не были бы освобождены от нацизма.

Петр I-й тоже провел свою «коллективизацию», чтобы построить Санкт-Петербург. Но на это была воля Божия, которую ему объявил святитель Митрофан Воронежский. Как и на строительство флота и создание регулярной Русской Армии, благодаря которой Россия стала полноправным европейским государством. Петр взял в основание новой столицы Казанскую икону Божией Матери (перед которой и Сталин молился) – и наш народ, принеся великие жертвы, создал и город на Неве, и флот, и победил шведов, опять-таки после молитв Царя перед Казанской иконой.

А что касается «перегибов», то есть жестокостей при проведении коллективизации, без которых она могла бы обойтись, то объективной истории еще предстоит установить, какую роль в ней сыграли большевики-троцкисты, действовавшие отнюдь не в русле замыслов Сталина, но преследовавшие свои цели, включая борьбу с православной верой и Церковью, сохранения своей клановой власти в стране любой ценой. Это о них писал Сталин в знаменитой статье «Головокружение от успехов» – «о тех, с позволения сказать, «революционерах», которые дело организации артели начинают со снятия с церквей колоколов. Снять колокола, – подумаешь какая ррреволюционность!» («Правда», 2 марта 1930 года).

«Дух дышит, где хочет»

Критики Сталина постоянно пеняют ему на потери, в запальчивости объявляя даже главную Победу в мiровой истории чуть ли не нашим поражением (вот что может тенденция!) Но ведь то, что мы знаем, – это не единственный вариант развития событий, могло быть и так, что наш народ в ХХ веке просто перестал бы существовать в истории. То, что произошло, – это не просто наилучший вариант из возможного – скорее всего, совершился вариант невозможный, произошло новое чудо русской истории.

В ХХ-м веке, видимо, готовилось наступление на Россию с сатанинской мечтой уничтожить ее, уничтожить в ней веру, уничтожить Русскую Церковь. И Господь попустил сатане действовать – в определенных рамках. Эти рамки умолила Господа сузить Матерь Божия, явив Свой Державный образ, который означал Ее Покров над Россией и защиту всем, кто будет к ней обращаться в это лихолетье. И, кроме того, поскольку Она взяла на Себя управление Россией, оставшейся без царя, Она забрала земную власть (по молитвам и наших святых, на небе и на земле) у Троцкого с легионом и дала православному по крещению, воспитанию и образованию человеку, вера которого оставалась втайне, в какой-то период, может быть, даже для него самого – словно бы была под спудом. Во многом это остается и по сей день тайной Божией. Как, впрочем, и вера каждого человека.

Когда видишь, как его политические противники один за другим, только что имея огромную власть в стране, вдруг, как осенние мухи, без особой борьбы выпускают ее из рук и уходят с политической арены, причем почему-то борются друг с другом и по очереди друг друга побеждают, а «коварный и злой» чуть ли не стоит в стороне, едва участвуя в этой схватке, – то понимаешь, что произошло именно чудо, что тут всё решал Господь.

«Дух дышет, где хочет» (Ин. 3, 8), – сказал Верховный Главнокомандующий генералу П.А.Ротмистрову в 1944 году, когда тот, войдя в Болгарию, предлагал ему «сделать подарок верующим»: взять Константинополь, путь на который был открыт. И добавил генералу: «Москва и так давно Третий Рим». Он и о том, и о другом, видно, не забывал ни на минуту… И дал понять Павлу Алексеевичу, что тоже был бы счастлив взять Царьград, как человек православный (слышите, братья и сестры: «Дух дышет, где хочет», – это он и о себе). Но не всё мы можем делать, что хотим… И прежде всего – тот, кто несет бремя ответственности за народ, за страну.

Так что у Бога, у Которого, как известно, «всего много», мог быть этот простой план: в ответ на мольбу Державной Владычицы – поставить во главе страны православного человека, а он возглавит поворот страны к традиционному имперскому самодержавному курсу, насколько будет возможно… А это от многого зависело!.. (Вопрос для нас сегодня злободневнейший). От всех русских людей, от их веры, от их молитв, от их жертвенности и покаяния, выстраданности понимания истинности нашего державного пути после того, как всё потеряли… От каждой молитвы всех святых, в земле Русской просиявших – прославленных и непрославленных. Но отнюдь не только от воли первого лица в государстве – хотя и его воля, и его вера, его молитвы, его жертвы, и молитвы его матери, Екатерины Георгиевны, в этом, конечно, участвовали (так что ей тоже принадлежит особая роль в нашей истории; молитва матери, как известно, поднимает со дня моря).

Нет никакого желания обелять, оправдывать зло, считать его добром, давать искаженную оценку деятельности какого-либо исторического деятеля. Нет желания снимать ту ответственность с И.В.Сталина, которую он несет в истории за сделанное им. Но и с нас никто не снимет ответственности, если мы очерним что бы то ни было в нашей истории. Ответственности за то, что недодали молодежи правды о ее Родине, помешали ей Родину любить, уважать ее прошлое, хоть в какой-то степени отравили ядом презрения к своему народу. Этого-то надо бояться не меньше, а даже больше, чем слишком положительного отношения к каким-либо историческим деятелям. Батюшка Николай Гурьянов говорил, когда его упрекали в добром слове об одном из них, тоже оклеветанном:

— А разве мы что-то плохое о нем говорим?

Но, восстанавливая истинную систему координат, нам нужно избежать перекосов и в другую сторону. Можно понять эмоциональный порыв говорящих о «канонизации Сталина» как реакцию на хулу и клевету, но делу восстановления реальной исторической картины эта эмоциональность не помогает.

У подавляющего большинства нашего народа есть одно простое желание: знать правду о нашей истории ХХ-го века, какой бы она ни была, какой бы «идее» она ни служила или противоречила, к каким бы оценкам, выводам, ни приходила, но просто была бы правдой.

Девальвация героизма?

Послесталинская КПСС стала отказываться от героизма, от жертвенности. Популярнее стало желание не «побеждать во что бы то ни стало», а «отдохнуть», «заняться собой», и это расцвело пышным цветом в брежневское время, которым закончилась история СССР. Идея жертвенности, на которой поднималась и набирала силу империя Сталина, была подорвана. Ради чего жертвовать своим благополучием, своей жизнью даже? Ради лживой номенклатуры, которая говорит красивые слова (насколько может, насколько у нее язык ворочается), а при этом хапает все блага, которых народу не дает?

Да, действительно, высокие слова уже не звучали, они разошлись с образом жизни власть имущих. Это у Сталина, при его аскетической жизни, когда ему самому и его единомышленникам ничего не надо было, кроме сильной страны, имперские идеи словно бы обезпечивались золотым запасом этого аскетизма. А после него, когда к власти пришли люди с другим мiровоззрением, когда реальные народно-хозяйственные цели стали подменяться идеологической трескотней (отошедшей при Сталине явно на задний план), все эти идеи стали девальвироваться. Между словом и делом разрыв стал очевидным. И страна развалилась.

Ныне созидательные идеи тоже ни в чем не смогут найти подкрепления, как только в личности, в образе жизни, в нравственном облике, в отношении к правде и высоте русской исторической традиции, в верности ей и ответственности за ее продолжение в XXI-м веке нового руководителя страны и его единомышленников. Если они захотят жизнь посвятить искреннему служению Богу и России, им будет оказано колоссальное сопротивление. Но если дело их будет правое, Господь поможет им, и победа будет за нами.

2013 г.

Слово благодарности

14 июня, 2018

О протоиерее Валериане Кречетове

Тридцать семь лет служит протоиерей Валериан Кречетов, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы села Акулова близ подмосковного Одинцова (платформа Отрадное). В 2007 году храму этому, который никогда не закрывался, исполнится 200 лет, а Батюшке — 70.

Тридцать семь лет священства. Что это значит? Как это измерить?..

А как измерить одну горячую молитву священника за пропавшего без вести ребенка — который потом вдруг возвращается к уставшим от горя родителям?

Как измерить одну вынутую из просфоры частицу за едва дышащего в реанимации отравившегося солдата — частицу, которая будет потом, в конце Литургии, омыта Кровью Спасителя нашего со словами священнической молитвы: Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде Кровию Твоею честною?

Как измерить одну совершённую священником Божественную литургию, всё ее благодатное воздействие на души людей, на их мысли и чувства, если, как сказано святыми отцами, одна Божественная литургия освящает город?

А если не одна, если тридцать семь лет постоянного служения?

Как измерить то, что было сделано словом — а отец Валериан уже тридцать семь лет, постоянно, на каждой Литургии после евангельского чтения выходит на амвон и проповедует? Иногда он говорит даже две проповеди в день — еще и на исповеди. Его проповеди — о главном: о том, как не только слышать слово Божие, но и жить по нему — исполняя то, о чем нам напоминает Матерь Божия на каждом Своем празднике: Блажени слышащий слово Божие и хранящее (Лк. XI, 28). Жить постоянно, в большом и малом, даже чувствуя по-евангельски — перестраивая душу свою на евангельский строй, как не устает повторять отец Валериан слова своего духовного отца, без году тридцать лет бывшего до него настоятелем Покровского храма, протоиерея Сергия Орлова, в монашестве — иеромонаха Серафима, покоящегося здесь же за алтарем, рядом с епископом Стефаном (Никитиным), духовным чадом которого также был отец Валериан, с гробом которого он и приехал в первый раз в этот храм сорок два года назад, и вот уже больше трети века здесь настоятельствует. Батюшкины проповеди постоянно записываются на диктофоны и слушаются затем в Москве и Оптиной пустыни, на Афоне и в Америке… Слово его много раз слышали студенты семинарий, военных академий, Суриковского художественного института, солдаты на присяге, участники Рождественских чтений, радио- и телезрители, учителя, родители, даже депутаты Греческого парламента.

Как измерить то, что было сделано интонацией голоса, теплым взглядом, терпеливым молчанием?

Вот Батюшка совершает каждение, из южной пристройки храма его еще не видно, но на лица молящихся, словно лег солнечный свет: точно можно сказать, что Батюшка вышел из алтаря.

Как измерить, сколько людей, простояв несколько часов на исповеди, уходило из храма с новой силой жить, с простотой в сердце, с ясностью, с миром в душе — не уходило, а улетало, как птичка на крыльях?

Как измерить радость супругов — после того, как Батюшка причастил в реанимации после операции трепанации черепа жену, сказал в утешение ее мужу:

«— Вы не венчаны? Вам нужно венчаться… — почему-то забыв, что только что дежурный врач говорил: «Ей остается несколько часов жизни».

И вот он их, действительно, венчал!

Как измерить рождение на свет одного ребенка — после того, как Батюшка своим всегда осторожным и точным словом отговорил смятенную мать сделать аборт — и вот он уже крестит ее чадо, а там, глядишь, и венчать будет. (Батюшка не раз уже, обвенчав, покрестив, потом венчал и повзрослевших детей).

А если духовное рождение?

Ехал человек скрепя сердце из Москвы в Отрадное, мама (Царство ей Небесное!) уговорила — «Ладно, мол, отвяжутся, наконец». Батюшка Валериан крестил. Потом, через четыре года, венчал. Потом, еще через десять лет, благословил на священство.

Человек мертв бе, и оживе (Лк. XV, 32).

Таинственно, непостижимо служение священника, как таинственно и непостижимо Само Божество, силою Которого это служение совершается.

Господь щедро одарил Батюшку множеством талантов. Талант простоты и мудрости. Талант поистине материнского терпения. Талант духовника (он — старший духовник Московской епархии, исповедует священников, ставленников, готовящихся принять духовный сан). И самый драгоценный талант, какой только Господь может дать — талант любви.

Но сколько чисто человеческих сил прикладывает сам пастырь, чтобы в его человеческой немощи совершалась сила Божия?

Однажды Батюшка, поговорив с одним из многих людей, приходящих к нему за советом и утешением, вошел в алтарь с глубоким вздохом: новая человеческая скорбь открылась ему.

— Ты еще не знаешь… Ты узнаешь… — сказал он, имея в виду, какое море человеческих скорбей открывается священнику.

Как-то Батюшка говорил на проповеди, что священство есть добровольное мученичество, ибо священник принимает в свое сердце человеческие скорби, сострадает им.

Батюшка не может не принять горе человека близко к сердцу, у него нет такой способности — не сочувствовать, не помогать.

Но все эти скорби никогда не могут затуманить его детскую радость от мiра, где в поле каждая былинка славит Творца.

Однажды Батюшка приехал к нашей тяжело больной родственнице причастить ее. Она не ходила в церковь, увлекалась симфонической музыкой, оперой. Батюшка за столом, после угощения винегретом (без растительного масла — шел Великий пост) спел для нее «Благословляю вас, леса…»

Она была в восторге.

— Вы не жалеете, что не стали петь в Большом театре? — спросила она.

— Нет! — с совершенной легкостью ответил Батюшка. Он сделал ей подарок — последний, может быть, день радости в ее угасающей жизни.

Как сказать о том, что сделал Батюшка для всех его духовных чад и прихожан, взрослых и детей, гражданских и военных, священников и мiрян?..

А с другой стороны, о Батюшке говорить легко.

Батюшке не нужно ничего, кроме одного — чтобы мы спаслись. Чтобы обрели вечную радость с Богом, вошли в ту дверь, которая открыта для каждого из нас Господом нашим Иисусом Христом.

Ради этого он живет, ради этого он говорит — на ухо кающемуся человеку на исповеди и громко на плацу воинской части. Ради этого он приводит на память любимые стихи, ради этого он смеется, ради этого он молчит, терпеливо ожидая, как садовник, когда же мы, наконец вырастем, окрепнем, начнем сами плодоносить…

Это великое желание рождает великое терпение — только бы принести человеку духовную пользу, поддержать его на пути ко спасению.

Это желание есть любовь.

Батюшка лечит души людей своим теплом, своей простотой — чистым и ясным восприятием бытия, в котором без Бога нет просто ничего.

Он — Батюшка до мозга костей. В нем нет ничего несвященнического, отдельного от его сана, от его служения. Служить и жить — это для него одно и то же.

В Отрадном служило немало священников. Но если говорят просто: «Батюшка», — то ясно, что имеют в виду отца Валериана.

Он родился «в том самом», как он как-то сказал, 1937 году — в разгар гонений на Церковь, когда расстреливали архиереев, священников, разрушали храмы. Цель была — уничтожение Церкви, веры, уничтожение вековой русской православной традиции, души народа. Ныне для нас важнее всего — ее восстановление. И Батюшка — эта живая связь.

Его советы очень надежны, потому что он опирается на сохраненное, прошедшее все испытания и бури святое Православие. Он верен всему, что получил от своих наставников, от своего родного отца, протоиерея Михаила, который — Батюшка часто вспоминает об этом — перед смертью повторял, как главный итог своей жизни (в ней была и неволя во время гонений):

— Веру, веру нужно укреплять!

И Батюшка любит слова, которые слышал от отца: «Христианство — это жизнь! Это не философия».

Батюшка старается передать нам, подарить то важнейшее, чего не передашь только словами, чего не прочитаешь нигде, что передается сердцем, жизнью — сердечность нашей православной веры.

«Настают времена, когда только любовь спасёт нас, — повторяет Батюшка Валериан словами афонского подвижника нашего времени. – Учитесь растить в себе любовь. Только она — жизнь. Все остальное – грех хуже смерти. Мы пропадем без любви, пропадаем».

Любовь и смирение. Вот что больше всего живет в его словах, чему он больше всего хочет нас научить.

Батюшка так хочет, чтобы мы любили друг друга (а мы и правда чувствуем эту родственность через Батюшку). Чтобы мы как можно больше были достойны того, что получили. Того, к чему призваны. И это его желание, кажется, дает больше всего сил, и больше всего не хочется его огорчить, не оставить втуне его труды и надежды, его боль за нас, которой он, конечно, никогда не показывает…

Низкий поклон Вам, дорогой Батюшка, за эту боль, за каждую молитву, за все проповеди-советы, дающие ответы на мучающие нас вопросы, словно бы они говорятся напрямую каждому из нас, за каждую вынутую на проскомидии со вздохом частичку, за все, неизмеримое ничем земным.

2006 г.

«Итоги «перемены курса» стали поистине ошеломляющими»

14 июня, 2018

О встрече И.В.Сталина с тремя митрополитами Русской Православной Церкви в 1943 году

Эта историческая, как ее сразу стали называть – и, конечно, справедливо, – встреча в московском Кремле произошла в день Грузинской иконы Божией Матери, в продолжении празднования Успения Пресвятой Богородицы.

«Должно было свершиться чудо, чтобы прервавшаяся традиция возродилась, – вспоминал Марк Харитонович Трофимчук (1919-2005), в течение многих лет бывший преподавателем церковного пения и руководителем хора в Московской Духовной семинарии. – И таким неожиданным, вне привычных представлений, событием стала кремлевская встреча, когда 4 сентября 1943 г. Сталин вызвал к себе высших иерархов Русской Православной Церкви – местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского), митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия (Симанского) и митрополита Киевского и Галицкого Николая (Ярушевича). Около двух часов продолжалась беседа о взаимоотношениях Церкви и государства, в которой были затронуты и вопросы подготовки священнослужителей. Митрополит Сергий говорил о необходимости открытия духовных учебных заведений, поскольку Церковь осталась практически без священников и диаконов. «А почему у вас нет кадров?» – спросил Сталин, в упор глядя на своих собеседников. Алексий и Николай смутились… Всем было известно, что кадры истреблены в лагерях. Но митрополит Сергий не смутился. «Кадров у нас нет по разным причинам. Одна из них: мы готовим священника, а он становится маршалом…» Довольная усмешка тронула уста диктатора… «Да, да. Как же. Я семинарист. Слышал тогда и о Вас». Затем Сталин стал вспоминать семинарские годы… Сказал, что мать его до самой смерти сожалела, что он не стал священником…» (М.Х.Трофимчук. Московские Духовные школы в Новодевичьем монастыре. «Московские епархиальные ведомости» №7-8, 2008 г., с. 201).

Мудрый митрополит смотрел в суть: он видел в Сталине прежде всего не большевика, а семинариста и маршала.

И Сталин тут же подтвердил это, когда речь зашла о сроках созыва архиерейского собора. Как указывал в своем отчете об этой встрече ее участник полковник НКГБ Г.Г.Карпов, митрополит Сергий сказал, что «архиерейский собор можно будет собрать через месяц, и тогда т. Сталин, улыбнувшись, сказал: «А нельзя ли проявить большевистские темпы?» («Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.» Сборник документов. М., 2009 г., с.197).

Знаменательные слова. Если посмотреть на вещи свободно, если искренне желать понять, что же тогда происходило на самом деле, то в них можно услышать иронию маршала по отношению к господствующей идеологии, — на что он и хотел намекнуть своим собеседникам (недаром сказал, «улыбнувшись»). Мол, он именно к ней, идеологии, относится прагматически, а что касается веры – пусть идеология ей служит, если это нужно стране.

Дата эта – 4 сентября 1943 года – говорит сама за себя. Она опровергает всё еще повторяемые рассуждения о том, что Сталин вынужден был обратиться за помощью к Церкви потому, что иначе не видел возможности победить врага. Но встреча состоялась не в 1941 году, а после коренного перелома в ходе Второй мiровой войны, после великих побед Красной Армии под Москвой, Сталинградом и на Курской дуге. С этого времени немцы уже только отступали, а наши – наступали. Пошел в наступление Сталин и на идеологическом фронте, в деле коренного изменения духовной жизни страны. Когда он, как Верховный Главнокомандующий, набрал политическую силу, когда страна готовилась выйти в Европу, стать мiровой державой, он получил возможность отойти от монополии коммунистической доктрины и совершить явный поворот к русской исторической традиции – хотя и тогда это был смелый шаг в условиях официальной безбожной идеологии, приверженцы которой составляли большинство в руководстве страны и на местах. Недаром органами госбезопасности изучалась реакция в народе на это событие (которая была неоднозначной). Изменение политики советского государства по отношению к Церкви явно исходило от самого Сталина, историки не раз отмечали его личные религиозные мотивы в основе этих решений. В его окружении невозможно назвать ни одного его полного единомышленника в этом вопросе, а вот прямых оппозиционеров – сколько угодно, вспомним хотя бы Кагановича и Хрущёва.

Да, Сталин когда-то участвовал и в революции, и входил в первое советское правительство. Но объективная история видит, что даже и тогда он выступал по весьма важным вопросам со своей, отличной от ленинской, даже от общебольшевицкой, точки зрения – именно как патриот-государственник. Например, в середине 1917 года его отрицательное отношение к вопросу о «самоопределении наций» в разваливающейся Российской Империи шло вразрез с позицией большевиков, меньшевиков и эсеров и ближе всего было к позиции «русского империалиста» (как его назвал Ленин) кадета П.Н.Милюкова. Недаром тот в конце жизни одобрил имперскую политику Сталина и перед смертью искренне радовался победе Красной Армии под Сталинградом. (См. Ю.Жуков. Первое поражение Сталина. М., 2011 г., с.53). А в том же, по сути, вопросе, когда решалось в 1922 году, входить ли Украине, Белоруссии и Закавказью в РСФСР на правах автономий или быть «равноправными» республиками СССР с правом отделения, – точки зрения Ленина и Сталина были, как известно, противоположными. И если бы не ленинское решение, которому тогда был вынужден подчиниться Сталин, под нашу страну не была бы заложена мина замедленного действия, которая рванула в 1991-м году.

К нашей славной истории, к нашей дореволюционной патриотической традиции Сталин стал обращаться задолго до начала войны. И совершенно искренне, а не «стиснув зубы». В 1934 году, например, он решил изменить преподавание истории в нашей стране, о чем говорил на даче с единомышленниками С.М.Кировым и А.А.Ждановым «у дуба Мамврийского», по его словам. Они решили тогда объявить конкурс на новый учебник истории страны, в котором бы не чернилось наше дореволюционное прошлое, а показывались и его положительные стороны, которые были в Крещении Руси, в деятельности наших князей и царей, в культурной роли монастырей… Появились патриотические фильмы и книги, в нашу жизнь шаг за шагом возвращался русский дух, преодолевая колоссальное сопротивление противоположной силы, о которой современному нашему соотечественнику, увы, не нужно долго рассказывать…

Когда началась война, в первом же обращении Сталина к народу прозвучало знаменитое «братья и сестры», а в докладе 6 ноября 1941 года он говорил о «великой русской нации, нации Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова».

Дальше – больше. В 1942 году в Красной Армии был отменен институт военных комиссаров. В 1943 году введена старая русская военная форма с погонами. По типу старых кадетских корпусов учреждены Суворовские и Нахимовские училища. 17 июля, в день памяти Царской Семьи, принято решение о введении раздельного, как было до революции, обучения в школах. В этот же год распущен Коминтерн как руководящий центр международного рабочего движения, отменен «Интернационал» в качестве гимна нашей страны и создан новый государственный гимн, музыка которого сохранилась у нас до сих пор. Он начал повсеместно исполняться со дня Державной иконы Божией Матери 15 марта 1944 года…

Об этих переменах митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычёв; 1927-1995), доктор церковной истории, писал в своем фундаментальном труде по истории Отечества «Русская симфония»:

«Реальное содержание «идеологической работы в массах» изменилось резко и принципиально, обретя несомненные национал-патриотические черты. При этом – надо отдать Сталину должное – пересмотр осуществлялся решительно и целенаправленно во всех областях: от культурно-исторической до религиозной» (Митрополит Иоанн. Русская симфония. Изд. 2-е. СПБ, 2002 г., с. 329-330).

Пройдет еще год – и Сталин сделает вторую попытку лишить правящую партию ее полной власти в стране (после конституции 1936 года). Третья такая попытка будет стоить ему жизни. Но и все эти шаги означали серьезные сдвиги на пути к ослаблению идеологического, прежде всего атеистического, диктата ВКП(б), ее власти над умами и душами людей. И важнейшим из них был, несомненно, сделанный 4 сентября 1943 года решительный шаг в пользу Церкви.

Под временем антицерковных гонений явно подводилась черта. Святейший Патриарх Кирилл в одной из своих телевизионных передач привел такое свидетельство: «В 43-м году Сталин встречается с митрополитом Сергием и, как говорят очевидцы, во время этой встречи, посмотрев в глаза митрополиту, он сказал историческую фразу: «Кто старое помянет, тому глаз вон». Это была своеобразная, что ли, форма извинения за всё то, что было сделано в отношении Церкви».

«Результаты этой беседы превзошли всякие ожидания, — писал митрополит Иоанн. – Все до единого вопросы, которые были поставлены иерархами, говорившими о насущных нуждах клира и паствы, были решены положительно и столь радикально, что принципиально изменили положение Православия в СССР. Было принято решение о созыве архиерейского собора и выборах патриарха, престол которого 18 лет пустовал из-за препятствия властей. Договорились о возобновлении деятельности Священного Синода. В целях подготовки кадров священнослужителей решили вновь открыть духовные учебные заведения – академии и семинарии. Церковь получила возможность издания потребной религиозной литературы – в том числе периодической.

В ответ на поднятую митрополитом Сергием тему о преследовании духовенства, о необходимости увеличения числа приходов, об освобождении архиереев и священников, находившихся в ссылках, тюрьмах, лагерях, и о предоставлении возможности безпрепятственного совершения богослужений, свободного передвижения по стране и прописки в городах – Сталин тут же дал поручения «изучить вопрос». Он, в свою очередь, предложил Сергию подготовить список священников, находящихся в заточении, — и немедленно получил его, ибо такой список, заранее заготовленный, был митрополитом предусмотрительно захвачен с собой» (Там же, с. 331).

Встреча, действительно, не была внезапной.

Начальником Генерального штаба Красной Армии в 1937-1940 и 1941-1942 годах был верующий православный маршал Б.М.Шапошников (1882–1945). Сталин его очень уважал, в том числе и за это. Предложения Шапошникова, всегда глубоко продуманные и аргументированные, как правило, не встречали у Верховного Главнокомандующего особых возражений. Именно с ним они, как следует из воспоминаний его невестки, Славы Александровны, заранее обсуждали вопрос о встрече Сталина с церковными иерархами. Она рассказывала мне, что Борис Михайлович советовался об этом со своей супругой, Марией Александровной.

– Я сказала Борису Михайловичу, – говорила та своей невестке: – «Если надо ему (Сталину) встречаться с духовенством, то пусть встретится с Симанским».

М.А.Шапошникова была дочерью митрофорного протоиерея Александра Вьюкова, который служил инспектором духовных учебных заведений в Туле в то время, когда архимандрит Алексий (Симанский) был там ректором духовной семинарии, одновременно – председателем местного отделения Союза русского народа, главой губернского монархического движения. Вероятно, у Марии Александровны был опыт личного общения с ним.

Митрополит Ленинградский и Новгородский, затем — Патриарх Московский и всея Руси Алексий I во время войны неоднократно бывал в Кремле. С.А.Шапошникова рассказывала, что, выезжая из кремлевских ворот, Борис Михайлович встречался со въезжавшим туда Патриархом Алексием, и тот через окно машины благословлял его.

Из отчета Г.Г.Карпова мы узнаём, что перед встречей в Москве выбиралось место для размещения Патриархии, митрополит Алексий предложил предоставить Церкви бывший игуменский корпус в Новодевичьем монастыре, но «тов. Сталин сказал митрополиту Сергию: «Помещения в Новодевичьем монастыре т. Карпов посмотрел: они совершенно не благоустроены, требуют капитального ремонта, и чтобы занять их, надо еще много времени. Там сыро и холодно. Ведь надо учесть, что эти здания построены в XVI в. Правительство вам может предоставить завтра же вполне благоустроенное и подготовленное помещение, предоставив вам 3-этажный особняк в Чистом переулке, который занимался ранее бывшим немецким послом Шуленбургом…»

Так Московская Патриархия обрела свое владение в Москве, где и пребывает ровно 70 лет.

Сталин, можно сказать, прямо-таки уговаривал архиереев открывать духовные академии и семинарии, «во всех епархиях, где это нужно», четырежды повторив, что «препятствий этому не будет». Как сказал недавно в своем интервью грузинский Патриарх-Католикос Илия II (Шиолашвили), закончивший в свое время Московские Духовные семинарию и Академию, «он ведь и сам был семинаристом. Он знал цену духовного образования». Но архиереи отказывались: пока смогут открыть только богословские курсы…

«Итоги внезапной «перемены курса» стали поистине ошеломляющими, – писал митрополит Иоанн. – В несколько ближайших лет на территории СССР, где к началу войны оставалось, по разным данным, от 150 до 400 действующих приходов, были открыты тысячи храмов, и количество православных общин доведено, по некоторым сведениям, до 22 тысяч! Значительная часть репрессированного духовенства была возвращена на свободу. Прекратились прямые гонения на верующих и дикие шабаши «Союза воинствующих безбожников», сопровождавшиеся святотатственным пропагандистским разгулом» (Там же, с.331).

Был образован Совет по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР, преобразованный затем в Совет по делам религий при Совете министров Союза, как постоянный орган для решения церковно-государственных вопросов.

В чисто церковном отношении эта встреча ознаменовала собой прекращение обновленчества, которое усердно насаждалось советской властью в 20-е годы с целью раскола Церкви и ее уничтожения – и вот теперь оно вскоре сошло на нет. Сталин явно сделал выбор в пользу Московской Патриархии.

После самостоятельного объявления в 1917 году автокефалии Грузинской Православной Церковью оно не было признано Поместным Собором нашей Церкви и ни одной из Православных Поместных Церквей. Молитвенно-каноническое общение Грузинской Церкви с Русской было прекращено.

7 ноября 1942 г. газеты опубликовали юбилейное приветствие И.В.Сталину, под которым подписались митрополиты Сергий и Николай, Католикос-Патриарх всей Грузии Каллистрат (Цинцадзе; управлял Грузинской Церковью в 1932-52 гг.). Грузинская Церковь, как и Русская, собирала пожертвования на нужды фронта, за что Католикос-Патриарх Каллистрат неоднократно получал благодарственные телеграммы от Сталина, лично знавшего его по годам совместной учебы в Тифлисской Духовной семинарии. По личному ходатайству Католикоса-Патриарха Каллистрата за время войны были выпущены епископ Ефрем (Сидамонидзе), протоиерей Иоанн Лозовский, протодиакон Амвросий Ахобадзе; открыты 23 церкви, где служили 5 архиереев, 41 священник.

19 ноября 1943 г. Синод нашей Церкви под председательством Патриарха Сергия вынес определение: «…Признать… молитвенное и евхаристическое общение между обеими автокефальными Церквами-Сестрами, Русской и Грузинской, к нашей общей радости, восстановленным…» (Православная энциклопедия, т.ХШ, с. 220, 222-223).

Поддержку Сталиным автокефалии Грузинской Церкви можно посчитать нелогичной для него как государственника, всячески стремившегося к укреплению единства империи, но понятное как для сына Грузии и ее Церкви. О нем как о верующем человеке сказал в том же интервью Патриарх-Католикос Илия.

«Об этой личности, личности Сталина, – говорил он, – нам многое рассказывал наш ректор отец Константин Ружицкий. А он слышал это от Святейшего Патриарха Алексия I (Симанского). Алексий I, Патриарх Московский и всея Руси, был исключительным человеком, очень большой культуры и очень большой духовности. Он очень почитал и очень любил Сталина.»

Когда Патриарх Алексий I в своих речах и посланиях говорил о Сталине с благодарностью, в том числе и после его смерти, он делал это не вынужденно, не от незнания всей правды, а, напротив, хорошо понимая, что происходило тогда в Кремле.

Вслушаемся в слова Святейшего Патриарха Алексия, сказанные в Богоявленском Патриаршем соборе перед молебном по случаю семидесятилетия И.В.Сталина 21 декабря 1949 года. Мы услышим в них не натужную лесть, а заслуживающую нашего внимания оценку.

«Всякий, кто лично знаком с нашим Вождем, — говорил тогда Святейший, — поражается обаянием его личности; он покоряет собеседника своим внимательным отношением ко всякому делу; ласковостью; своей необыкновенной осведомленностью во всяком деле; силой и мудростью слова; быстрым и благоприятным решением каждого представляемого ему дела и вопроса.

Мы, церковные люди, должны благодарить его особенно за его участливое отношение к нашим церковным нуждам; всякий церковный вопрос, соприкасающийся с гражданскими сферами, он разрешает в благоприятном для Церкви смысле. Святая Церковь имеет в нем верного защитника.» (Алексий, Патриарх Московский и всея Руси. Слова, речи, послания, обращения, статьи. Т. II. Издание Московской Патриархии, М., 1954 г., с. 171-172).

Это – еще одно, авторитетное свидетельство того, что образ «тирана», навязанный нам безбожной пропагандой, и Сталин, каким он был в жизни – это два разных человека.

А как же довоенные гонения на Церковь, да и послевоенные, которые были при Сталине?

А на этот вопрос ответили события, которые произошли после смерти Сталина. В стране развернулись хрущёвские гонения на Церковь и были закрыты, а то и уничтожены тысячи храмов, открытых до этого.

Тенденциозное восприятие нашей истории обычно говорит: «Да, Сталин открыл церкви. Но потом опять начал закрывать».

И что же? Того положительного, что было сделано для Церкви, в истории уже не существует? Оно не имело огромного значения для духовной судьбы нашего народа, всего православного мiра, не оказывает до сих пор на нашу жизнь благотворного влияния?

Кроме того, мы можем остановить свое внимание на вопросе: почему это произошло?

Вошло, например, даже в историю нашей Церкви, что Сталин хотел собрать собор всех Православных Церквей в 1948 году с чисто политическими целями (разумеется, они тоже были – разве можно поставить ему в вину заботу об интересах страны в мiре, в условиях «холодной войны»?) И после того, мол, как не удалось сделать этот собор самым представительным, было проведено Всеправославное Совещание Автокефальных Православных Церквей, хотя оно тоже было очень важным, но он якобы после этого «охладел» к Церкви – вот потому, мол, и усилились опять гонения…

Но на чем основан такой вывод? Ведь это же только мысль историка, а не факт. Митрополит Иоанн приводит этому куда более реальное объяснение.

«Практически сразу же после революции, – писал он, – в административно-управленческом сословии СССР сложились две фракции, две различные партии, непримиримые по своему отношению к стране, в которой они властвовали. Одна часть искренне ненавидела Россию и ее народ, видя в ней лишь полигон для испытания новых идей или запал для взрыва «мiровой революции». Вторая, в меру своего искаженного понимания, все же радела об интересах страны и нуждах ее населения. Борьба между этими фракциями длилась – то затихая, то разгораясь с новой силой, но не прекращалась ни на миг – вплоть до уничтожения СССР в 1991 году…

Великая Отечественная война стала в этой борьбе переломным этапом…

Могущество СССР как геополитического преемника Российской Империи после второй мiровой войны безусловно возросло до невиданных размеров. Внутри же правящей элиты по-прежнему шла смертельная борьба «националистов» и «космополитов»…»

И далее митрополит Иоанн отвечает на вопрос, почему «столь недолговечным оказался период терпимого отношения советской власти к русскому Православию». Владыка пишет: «Мощная оппозиция «примиренческому» курсу Сталина достаточно сильно заявила о себе еще при его жизни, почти сразу же после того, как в 1943 году наметился поворот к нормализации церковно-государственных отношений.

В постановлении ЦК ВКП(б) от 7 сентября 1944 года «Об организации научно-просветительской пропаганды» впервые не были определены задачи «решительной борьбы за преодоление религиозных пережитков» и «безкомпромиссного наступления на реакционную поповщину», столь характерные для аналогичных документов предыдущих лет. Подобное умолчание в директивном документе вызвало у партийных активистов, привыкших на лету ловить малейшее изменение политической конъюнктуры «наверху», растерянность и глухое недовольство.

Через четыре года это недовольство приобрело вполне осязаемые формы – под давлением «антирелигиозников» Сталин в 1948 году дал согласие на разработку специального постановления ВКП(б) «О задачах антирелигиозной, атеистической пропаганды в новых условиях», подготовка которого была поручена Михаилу Суслову. В полном соответствии с богоборческой традицией 20-30-х годов авторы документа предлагали придать антирелигиозной пропаганде «наступательный» и «решительный» характер, обосновывая очередное форсированное наступление на религию необходимостью обезпечить скорейший переход «от социализма к коммунизму».

Но в конце концов Сталин – более дальновидный и прагматичный, чем большинство его оголтелых соратников, – всё же настоял на своем. Подготовка документа была свернута. Более того, к концу 40-х годов из лексикона партийных и государственных документов практически исчезли сами термины «антирелигиозная» или «атеистическая» работа. Не было их и в отчетном докладе ЦК ВКП(б) девятнадцатому съезду партии, который в октябре 1952 года представил делегатам Маленков. Впервые на съезде партии вообще был обойден молчанием вопрос о задачах антирелигиозной пропаганды.

Но после смерти Сталина ситуация резко изменилась. В числе первых же постановлений ЦК по идеологическим вопросам, подготовленных под руководством Хрущёва в 1954 году, своей резкой антицерковной направленностью выделялись два документа: «О крупнейших недостатках в научно-атеистической пропаганде и мерах ее улучшения» и «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения». Они недвусмысленно знаменовали собой конец «золотого десятилетия» относительного церковно-государственного мира и фактически возвращали общество на двадцать лет назад, во времена «безбожной пятилетки». (Там же, с. 329, 332, 336-337).

О стремлении вовлечь Церковь в политику КПСС митрополит Иоанн говорит не относительно 1948 года, а относительно 1961-го, когда, в разгар хрущёвских гонений, Русская Православная Церковь под активным давлением властей вынуждена была вступить в экуменический Всемiрный совет церквей. Что касается предыдущего периода, владыка пишет:

«В России широкое соборное обсуждение проблемы экуменизма было проведено лишь единожды – в 1948 году в Москве на Конференции Православных Поместных Церквей. Тогда на эту тему пространно высказались многие видные православные богословы и иерархи. В итоговой резолюции отмечалось, что «целеустремления экуменического движения не соответствуют идеалу христианства», что «создание Экуменической церкви как влиятельной международной силы есть падение перед искушением (земной власти – прим. митр. Иоанна), отвергнутым Христом… и уклонение на нехристианский путь», что «экуменическое движение не обезпечивает дела воссоединения церквей благодатными средствами»… Резолюция постановляла: «Отказаться от экуменического движения». (Там же, с. 510).

Когда появилось сообщение о болезни Сталина, 4 марта 1953 года, Святейший Алексий I обратился с посланием к «Епархиальным преосвященным»:

«Наш долг, долг всех верующих прежде всего обратиться с молитвою к Богу об исцелении дорогого для всех нас болящего. Благословляю во всех храмах всех епархий совершить молебствия о здравии Иосифа Виссарионовича. Церковь наша не может забыть того благожелательного к ней отношения нашего Правительства и лично Иосифа Виссарионовича, которое выразилось в целом ряде мероприятий, клонящихся ко благу и славе нашей Православной Русской Церкви, и ее долг – свойственным ей образом, то есть горячей молитвой, отозваться на постигшее наш народ испытание – болезнь дорогого всем нам Вождя и мудрого строителя народного блага». (Там же, с. 169).

Но и тогда, когда глава государства закончил свой земной путь, Святейший, у которого уже не было никаких причин говорить о нем добрые слова вынужденно, конъюнктурно, натужно, нисколько не изменил своей оценки. Напротив, именно тогда дал самую высокую оценку почившему. В день его похорон он, в том числе, повторил слова, сказанные И.К.Аксаковым по случаю кончины святителя Филарета, митрополита Московского (уж это-то властям совсем не нужно было?), хотя о гонениях на Церковь во все советские годы он знал, как никто.

Приводим полный текст речи Патриарха Московского и всея Руси Алексия I перед панихидой по Иосифе Виссарионовиче Сталине в Богоявленском патриаршем соборе в Москве 9 марта 1953 года.

«Великого Вождя нашего народа, Иосифа Виссарионовича Сталина, не стало. Упразднилась сила великая, общественная; сила, в которой народ наш ощущал собственную силу, которою он руководился в своих созидательных трудах и предприятиях, которою он утешался в течение многих лет. Нет области, куда бы не проникал глубокий взор великого Вождя. Люди науки изумлялись его глубокой научной осведомленности в самых разнообразных областях, его гениальным научным обобщениям; военные – его военному гению; люди самого различного труда неизменно получали от него мощную поддержку и ценные указания. Как человек гениальный, он в каждом деле открывал то, что было невидимо и недоступно для обыкновенного ума.

Об его напряженных заботах и подвигах во время Великой Отечественной войны, об его гениальном руководстве военными действиями, давшими нам победу над сильным врагом и вообще над фашизмом; об его многогранных необъятных повседневных трудах по управлению, по руководству государственными делами – пространно и убедительно говорили и в печати, и, особенно, при последнем прощании сегодня, в день его похорон, его ближайшие соработники. Его имя, как поборника мира во всем мiре, и его славные деяния будут жить в веках.

Мы же, собравшись для молитвы о нем, не можем пройти молчанием его всегда благожелательного, участливого отношения к нашим церковным нуждам. Ни один вопрос, с которым бы мы к нему ни обращались, не был им отвергнут; он удовлетворял все наши просьбы. И много доброго и полезного, благодаря его высокому авторитету, сделано для нашей Церкви нашим Правительством.

Память о нем для нас незабвенна, и наша Русская Православная Церковь, оплакивая его уход от нас, провожает его в последний путь, «в путь всея земли», горячей молитвой.

В эти печальные для нас дни со всех сторон нашего Отечества от архиереев, духовенства и верующих, из-за границы от Глав и представителей церквей, как православных, так и инославных, я получаю множество телеграмм, в которых сообщается о молитвах о нем и выражается нам соболезнование по случаю этой печальной для нас утраты.

Мы молились о нем, когда пришла весть об его тяжелой болезни. И теперь, когда его не стало, мы молимся о мире его безсмертной души.

Вчера наша особая делегация, в составе: Высокопреосвященного митрополита Николая; представителя епископата, духовенства и верующих Сибири архиепископа Палладия; представителя епископата, духовенства и верующих Украины архиепископа Никона и протопресвитера о. Николая, возложила венок к его гробу и поклонилась от лица Русской Православной Церкви его дорогому праху.

Молитва, преисполненная любви христианской, доходит до Бога. Мы веруем, что и наша молитва о почившем будет услышана Господом.

И нашему возлюбленному и незабвенному Иосифу Виссарионовичу мы молитвенно, с глубокой, горячей любовью возглашаем вечную память». (Там же, с. 171-172).

Конечно же, такие слова «из-под палки» не говорятся и не пишутся.

Внук благочестивой христианки рабы Божией Евдокии, которая в то время входила в приходской совет Елоховского Богоявленского собора, рассказал мне недавно с ее слов, что в один из дней прощания со Сталиным, в два часа ночи, на два часа закрыли Дом союзов, и Василий Иосифович перевез гроб с телом покойного отца в собор, где Патриарх Алексий совершил его отпевание.

От своей оценки Сталина Патриарх Алексий не отказался и в разгар хрущёвских разоблачений «культа личности», которые, увы, до сих пор продолжают оказывать влияние на наше восприятие своей истории.

4 сентября 2013 г.

Нет православным дороги унывать – у нас есть Афон!

14 июня, 2018

Святая Гора Афон – это всемiрное чудо. Это чудо Божией Матери.

Только Она, Игумения Святой Горы, Всепречистая Дева Своим Покровом могла сохранить Свой Удел и до сего дня хранит этот дивный мiр безмолвия и целомудрия среди всего апостасийного мiра. Если бы не Ее Держава Непобедимая, современный мiр, обманутый дьяволом, «прелюбодейный и грешный», по слову Спасителя, с его усердной заботой о развлечениях, давно бы уже проглотил этот Богом избранный уголок нашей Земли для своих призрачных целей, которыми он пытается заменить подлинную радость Богообщения.

Нет на земле другого такого места, которое было бы всецело посвящено молитве и посту, где в тишине идет непрестанная монашеская молитва во множестве монастырей, скитов и никому не ведомых келий.

С гор бегут многочисленные ручьи, цветут кактусы, крокусы, поют птицы. Здесь даже морская вода – чистейшая, как в роднике. И все это – не для потребления, а для того, чтобы славить Творца, трудом непрестанной молитвы приближаться к Нему, спасать свою душу, противостоять вселенскому злу, вымаливать человечество, ибо, как говорил преподобный Силуан Афонский, «Мiр стоит молитвою».

Здесь особенно чувствуется, как близка к нам Пречистая –сегодня, ныне, как реальна Ее помощь, Ее забота о чадах православных, как могуч Ее Державный Покров.

Каждый день нашего недельного паломничества на Афон – это был Ее подарок: настолько всё было совершенно, не по-человечески безошибочно.

Никакие фотографии, фильмы, рассказы, конечно, не дают представления о величии, красоте и строгой простоте этого совершенно неповторимого места на земле, без которого нет Вселенского Православия.

По берегам, в горах – огромные монастыри, храмы, высокие звонницы, веками стоящие на склонах гор, скромно скрывающиеся за многоэтажными братскими корпусами – и потому фотографии не передают всей грандиозности этих монастырей, которая открывается лишь тогда, когда входишь в них, когда взираешь с высоты на Богом данную необъятную красоту.

Пища там дается на трапезе в монастырях простая, очень скромная – даже и в те дни, когда по Уставу Церкви нет поста.

На эту землю, как известно, Матерью Божией заповедано не ступать женской ноге, и потому весь полуостров тем самым уподобляется святому алтарю.

Женщин нет – а порядок, чистота, красота, вкусная трапеза – есть. Впрочем, как на флоте…

Радостно было видеть в Иверском монастыре группу юных паломников-греков, мальчиков в футболках и кедах, молившуюся со всеми на службе.

Разговорились мы с одним нашим попутчиком, немцем из Мюнхена с седой бородкой, Германом (крещен в честь прп. Германа Аляскинского). Он сказал, что в Мюнхене много православных храмов, он ходит в греческий, есть еще и два русских, и сербские. На Афон он ездит каждый год, теперь уже в 27-й раз, сделал здесь тысячи фотоснимков.

В монастыре преподобного Павла нас одарил беседой его игумен, архимандрит Парфений, глубокий старец с белой бородой. Мы говорили с отцом Парфением о приходской жизни, о роли пастыря. Старец сказал о том, что люди смотрят на священника как на образ Христа, хотят видеть в нем идеал евангельской жизни, к которому нужно стремиться, поэтому от священника требуется особое внимание ко всему, что он говорит и делает, как живет.

На вопрос, о том, как отмолить, искупить грех аборта, геронда ответил:

— Аборт – это нарушение заповеди Божией «не убий». Когда мать, совершившая это преступление, придет на Суд, Господь спросит ее: «Где твои дети? Ты их отправила на смерть? Ну, значит, и тебе нужно быть там». Но Господь милостив. И если мать со слезами, на коленях горячо просит простить этот грех, Господь может ее помиловать.

Мы ездили всемером: главный редактор газеты «Русь Державная» Андрей Николаевич Печерский, его заместитель Владимир Васильевич Танаков, профессор, доктор медицины Вячеслав Максимилианович Успенский, его коллеги, православные военные врачи.

Старшим среди нас по возрасту был Валентин Николаевич, в прошлом полковник авиации, а самым младшим – его внук Димитрий, который в дни нашего паломничества отметил свое 33-летие, завершили мы пребывание в Греции поклонением святым мощам его небесного покровителя великомученика Димитрия в Салониках – Солуни по-славянски.

Один из врачей, хирург Александр Николаевич, поделился своим опытом: «Когда больной перед операцией исповедуется и причащается, операция идет как по маслу».

Мы везли с собой Державную икону Божией Матери, взятую из нашего Державного храма. В Иверском монастыре приложили эту икону к великой Афонской святыне – чудом пришедшей сюда по воде большой Иверской иконе Богоматери. Плыли дальше с ней на корабле «Агиа Анна», названном в честь матери Пресвятой Богородицы, святой праведной Анны, которой посвящен старейший скит на Афоне. На этом корабле мы не раз проплывали вдоль полуострова, любуясь его монастырями, скитами, одинокими келлиями. На нем же отслужили молебен перед Державным образом Пречистой, а потом оставили его в одном из храмов Святой Горы, в алтаре которого перед ней теперь совершается молитва.

Мы, русские православные люди, живем и молимся не одни! С нами вместе постоянно молятся Богу, Божией Матери, почитаемым всем православным мiром святым афонские монахи – на греческом, на церковнославянском. Молятся даже и с английским акцентом, как услышали мы в одном из монастырей на службе, которую вел иеромонах, выходец из Англии, уже десять лет подвизающийся на святой горе. Молятся они и о нас. И мы молимся и за них. И потому еще Господь терпит этот, «во зле лежащий», как сказал Господь, мiр – а он-то, бедный, думает, что живет «нормально».

Нет, нормально живет Афон. Потому что живет с Богом.

Когда мы были в Ватопедском монастыре, известном чудотворными иконами Божией Матери: «Всецарица», «Отрада и утешение» и других, – нам сказали, что игумена обители, архимандрита Ефрема, сейчас нет в монастыре: он в России. Как раз в то время отец Ефрем начинал великий путь по нашей земле с поясом Пресвятой Богородицы. В обители особенно много молодых монахов. Один из них, отец Досифей, русский, рассказал нам о его великих святынях – в том числе о части пояса Богородицы, которая никогда не покидает монастыря. Мы еще не знали, что поклонение другой части пояса Пречистой у нас на Родине станет великим духовным событием: такого усердного, благоговейного, благодатного, многолюдного поклонения святыни на просторах нашей земли от Калининграда до Владивостока не знала, пожалуй, история Православия. Это – милость Царицы Небесной к народу нашему, это Она привела миллионы людей на поклонение, призвала на молитву, на которую готова, несомненно, ответить и отвечает своими великими и богатыми милостями. Понятно, что врагу рода человеческого это нестерпимо, и он ответил скорбями, которые несет ныне отец Ефрем. Он заслужил великой благодарности нашего народа, и сегодня мы усердно молимся о нем, да избавит Царица Небесная его и обитель Ватопедскую от всех бед и скорбей.

2011 г.

Как православным относиться к И.В.Сталину?

14 июня, 2018

Часть 1

Стоит ли «бередить старое»?

Говорят: зачем опять о Сталине, сколько можно бередить старое, спорить? Надо идти вперед.

Нет, надо об этом говорить. Только говорить серьезно. Не истерически, а исторически подходя к этой, столь злободневной ныне теме (как бы нас ни пытались убедить в обратном).

Мы не можем оставить нашим детям и внукам ту фантастическую историю нашей Родины ХХ-го века, которая представляла наш народ как рабский, его вождя – как властолюбивого коварного тирана, которая неизбежно принижала великий подвиг нашего народа-освободителя и представляла главу нашего государства в течение трети века, забирая у него всё положительное, что совершалось под его руководством, якобы несмотря на его усилия, и возлагая на него ответственность за всё трагическое и даже преступное, что совершалось в это же время, даже если он этому не способствовал, а препятствовал. Может ли нас устроить такая, крайне тенденциозная история нашей страны, которая противоречит многочисленным свидетельствам современников, фактам живой жизни? Конечно, нет.

На чьи оценки нам опираться?

Удивительно, кажется, но это так: те православные люди, которые горячо осуждают Сталина, в первую очередь за репрессии против духовенства (хотя его прямая вина в этих репрессиях – вопрос исторически не доказанный, хотя бы потому, что основная часть архивов того времени до сих пор засекречена), следуют, прежде всего, критическому отношению к Сталину самых яростных гонителей на веру и Церковь Христову в нашей истории ХХ века – Троцкого и Хрущёва, а также западных «любителей Православия».

Действительно, интересно: тот из советских руководителей, кто больше всего сделал для Церкви, считается главным ее гонителем, к нему у немалой части православных – ненависть. А главные гонители Церкви, которые ставили своей целью полное ее уничтожение, до «последнего попа», – не вызывают никаких чувств, мы у них даже берем уроки истории Церкви.

Для Хрущёва понятия «партийный человек», «ленинец», «старый большевик», «подпольщик», «из рабочих», «честнейшие и вернейшие члены нашей ленинской партии» – это понятия качественные. Но ныне мы уже совсем иначе смотрим на эти понятия, тем более люди православные. А между тем концепция истории России сталинского периода и отношение к Сталину, к репрессиям 30-х годов даже и у части православных остались в сердцевине своей теми же. Шкала ценностей осталась коммунистической. То есть история страны – не научная, а идеологическая. Вырванная из контекста всей русской истории, русской исторической традиции.

Уже забыто, что одним из «преступлений» Сталина, которые ставил ему в вину «разоблачитель» Хрущёв, было «заигрывание с Церковью».

Но если смотреть непредвзято, то придется разделить: одно дело –задача полного уничтожения духовенства и Церкви, расстрелы священников (как это делали Ленин и Троцкий с 1917 года), закрытие и уничтожение храмов, монастырей (как это делал Хрущёв в 50-60-е годы), а другое – решение об избрании патриарха, открытие храмов, семинарий и монастырей, как это сделал Сталин тогда, когда у него появилась для этого возможность.

Вот что значит исторический образ! Создали «разоблачители» в свое время образ жестокого всевластного тирана-властолюбца, который «всё знал, за всё отвечал, от него всё исходило», – и всё тут. Значит, все расстрелы, в том числе духовенства, – на его совести.

Его мать, Екатерина Георгиевна, глубоко верующий человек, хотевшая, чтобы ее сын стал священником, из всех людей на планете, наверно, больше всех переживала об этом. Но она спросила его самого, напрямую: «Сынок, на твоих руках нет царской крови?» Он перекрестился и сказал: «Нет, мама». А нам заранее всё ясно, мы ни о чем не спрашиваем…

Казалось бы, каждого православного человека должно радовать каждое такое свидетельство о вере Сталина, которая пробилась сквозь толщу самой безбожной в истории России идеологической системы в первом лице этого государства! Вот ведь радость для каждого верующего человека – все эти факты, приходящие, не сговариваясь, с самых разных сторон, так что нет никаких оснований считать их за ничто. Вот сильнейшее свидетельство силы Божией! Почему же им это не нравится?

Потому что они приняли когда-то на веру образ коварного жестокого тирана, и образу этому такие факты никак не соответствуют. И кажутся «мифами».

Но дело в том, что тот пропагандистский образ к реальному Сталину, каким он был в жизни, не имеет отношения.

Нет, надо нам искать правды не в заведомо ложных коммунистических «закрытых докладах», не в заведомо тенденциозных пропагандистских книгах (знаменитый когда-то «Большой террор» Р.Конквеста был написан, как считает американский ученый профессор Г.Ферр, по заданию английской разведки), а в объективных исследованиях, достоверных свидетельствах.

Так на чьи же оценки нам, православным, опираться, если мы хотим видеть объективную историческую картину – большевиков-безбожников или святителя Луки (Войно-Ясенецкого), блаженной Матроны Московской, патриархов Сергия, Алексия I-го, митрополита Николая (Ярушевича), протоиерея Димитрия Дудко, маршалов Советского Союза Жукова, Рокоссовского, Голованова?..

Ленин и Сталин – по сути, одно и то же?

К одному коммунистическому антисталинскому штампу православная сталинофобия присоединила второй коммунистический пропагандистский штамп, и получился некий удивительный идеологический гибрид. К теории Троцкого-Хрущёва добавили еще идею внутреннего идейного и исторического единства Ленина и Сталина – из официальной коммунистической идеологии сталинских времен, хотя некоторым кажется, что эта точка зрения – самая православная.

Да, действительно, «хитрому византийцу», как назвал Сталина однажды Черчилль, из тактических соображений приходилось именоваться «верным учеником Ленина» и всё, что бы он ни писал, включать в свой сборник «Вопросы ленинизма» – хотя ответы у него на эти «вопросы» были свои. Таким же образом он называл и другие свои работы: «Марксизм и национальный вопрос», «Марксизм и вопросы языкознания», в которых однако не повторял точку зрения Маркса, а даже возражал ему и говорил свое.

Но если Ленин и Сталин – это, по сути, одно и то же, то почему тогда останков Сталина уже больше полувека нет в мавзолее, а мумия Ленина благополучно пребывает там до сего дня? Почему в нашей стране нет ни одного памятника Сталину, ни одной улицы его имени (даже в Батуми, говорят, последнюю, пережившую советское время, переименовали), а ленинские проспекты, площади, улицы, станции метро, памятники стоят от Балтики до Берингова пролива?

Постановление о выносе саркофага с телом Сталина было принято в 1961 году, на XXII-м съезде КПСС. В то время три главные хрущёвские политические кампании: «развернутого строительства коммунизма», «разоблачения культа личности Сталина» и гонений на Православную Церковь, – достигли своего апогея. Если коротко сформулировать их суть, получится: «К коммунизму, без Бога и Сталина». Тогда же не только славное имя Сталинграда, но и все остальные названия городов, поселков, улиц, площадей, заводов, колхозов с именем Сталина были переименованы, бюсты и памятники разрушены. Даже Сталинские премии, учрежденные в 1939-40 годах, стали «задним числом» называться Государственными, хотя в то время таковых не существовало.

А теперь и имена сталинских соратников с большим знанием истории удалены из московского метро: не только «Сталинская», но и «Кировская», «Калининская», «Ждановская», «Щербаковская» переименованы. А вот «Ленинский проспект», «Библиотека имени Ленина» (хотя сама библиотека давно именуется Российской), «Площадь Ильича», «Марксистская», «Войковская», «Бауманская», «Площадь революции» (настоящее название этой площади – Воскресенская) переименовать нет никакой возможности.

Прошло больше полувека с того времени, когда, по плану Хрущёва и тех, кто за ним стоял, имя Сталина должно было быть забыто на всей территории СССР. Сегодня вполне можно сделать вывод, что этот план провалился. Нет человека, о котором бы в России сегодня думали, говорили, писали больше, чем о нем, желая знать только правду.

Наш народ доверчив, но и сметлив

Нам нужно быть внимательными с терминами. Размышляя о сути сталинского времени, нужно иметь в виду, что шла яростная битва с безпощадным жестоким коварным врагом, поставившим своей целью полное уничтожение исторической России, Православной Церкви, русского православного духа, полное покорение русского народа. Они придумали себе название «революционеров», «большевиков», «борцов за народное дело». И благодаря этим словам, этим названиям, им удалось обмануть немалую часть доверчивого русского народа. Сталину, который понимал, с кем имеет дело, в этой смертельной схватке приходилось всё это учитывать. Как хорошему воину, ему приходилось ради решения стоящих перед ним задач использовать те же средства борьбы и тактические возможности, что и его противники, в том числе и маскировку, и дезинформацию. Классический император искусно маскировался под революционера, если ему это помогало в борьбе за независимую сильную державу.

Когда шла схватка 1937 года, то троцкистов, «пламенных революционеров» обвиняли в «контрреволюции», хотя на самом деле они продолжали оставаться именно революционерами, а сражавшиеся с ними большевики-сталинцы были, по сути, именно контрреволюционерами, как об этом справедливо писал Троцкий в книге «Преданная революция» в 1936-м году. Он обвинял Сталина в отходе от целей революции и возвращении на традиционный исторический русский путь – прежде всего, в вопросах отношения к религии и семье.

Наш народ доверчив, но и сметлив. Он учуял, что Сталин – за него, а не за революцию. Потому и шел в бой со словами «За Родину, за Сталина».

Государствообразующая личность

Фактически личность Сталина воспринималась народом как государствообразующая основа общества, альтернативная власти партии, а упорно сохранявшаяся партийными идеологами «марксистско-ленинская идеология», да и вся партийная каста ему с его единомышленниками скрытно противостояла. А то и открыто: как, например, на приеме для командиров нашей армии 24 мая 1945 года, когда мнимого «тирана», посмевшего провозгласить тост «за русский народ», при всех поправили: «За советский народ». И хотя он не поправился, но повторил те же слова, в газеты вошло «компромиссное»: «за советский, и прежде всего русский народ».

И когда на ХХII-м съезде шло безудержное «разоблачение» Сталина, то дело было не в преодолении «злоупотреблений» и восстановлении чистоты «ленинского учения», «ленинских норм партийной жизни», как это преподносилось. Иначе бы вопрос этот не был самым острым и сегодня. Речь шла о пути России, о ее историческом выборе, ее предназначении. О ее мiровоззрении, о главных ценностях, которым она служит. О ее вере, верности себе, обо всем строе ее жизни, о том духе, в котором живет ее народ, о цели его существования.

Доклад, «закрытый» для правды

Хрущёвская «десталинизация» началась в основном в 1956 году – с его так называемого «закрытого» доклада в завершение ХХ-го съезда КПСС с «разоблачением культа личности».

Хрущёву нужно было очернить Сталина и обелить себя. Он с пристрастием выискивал компромат на него, некоторые современники отказались оговаривать покойного, и в ход пошла прямая ложь.

Доктор Гровер Ферр в своем исследовании «Антисталинская подлость» (М., «Алгоритм», 2007) показал, что «из всех утверждений «закрытого доклада», напрямую «разоблачающих» Сталина или Берию, не оказалось ни одного правдивого».

Мнимое «разоблачение» по своему лукавству, лживости, по тому, что оно способствует живучести главной дьявольской хитрости: якобы ни Бога, ни Промысла Божия, ни его, окаянного, в жизни, в истории вовсе нет, – было явно совершено под прямым руководством «отца лжи». Это было, конечно, его изобретение: всё зло, всю ложь безбожия, все беззакония большевиков, которым их научил лукавый, связать не с сатанинской сутью этого учения, а с «культом личности», с именем Сталина – как раз именно того, кто пошел против антинародной неправды большевизма, против его человеконенавистничества, русофобии в сторону созидания положительных основ жизни: в области государственной, нравственной, культурной, социальной, духовной.

Понятно, что дьяволу всё это нестерпимо чуждо. Его план состоял в том, чтобы, сделав из Сталина, как и из царя Иоанна Грозного, как можно более «Ужасного» (так на Западе переводят слово «Грозный» на свои языки – их народы даже и не знают, как мы его именуем), потом тем самым очернить самую идею сильного справедливого государства, православной державности. Для этого вся вина за кровавые преступления идейных и политических, можно сказать исторических противников Сталина была возложена на самого Сталина. После этого, как мы хорошо видим, любые самодержавные, традиционные исторические взгляды можно легко отвергать как «сталинизм». Это слово стало означать всякое несправедливое, бездушное, жестокое, лукавое насилие над личностью, над народом, всякую несвободу, всякие кровавые репрессии. А на самом деле оно отвергает всякую положительную, созидательную роль государства в обществе.

Это лукавое «разоблачение», а на самом деле клевета на Сталина – это было преступление, сравнимое по степени нанесенного им вреда лишь с гонениями на Церковь Христову, которые совершались в это же время, теми же руками.

Это было оскорбление наших ветеранов, всех сражавшихся, трудившихся в годы Великой Отечественной войны, недавно прогремевшей. Как им было можно теперь торжественно вешать на грудь медаль «За победу над Германией», если на ней – барельеф преступника?

Это было преступление против памяти павших, против всего нашего народа, нашей армии. Получалось, что они выполняли приказы, они шли на смерть, они верили тирану, властолюбцу, лгуну. Они все ошиблись, они – глупцы? Какой подарок всем русофобам, всем ненавистникам России! Невозможно себе представить, чтобы эта «спецоперация» проводилась без участия западных спецслужб, а то и организаций потемнее.

Это было преступление против нашей молодежи, против всех наших поколений, против наших нынешних детей, которым до сих пор внушают, что у них нет Великой Победы, что у них нет Великой Родины, нет ее великой истории. Клевета на Верховного Главнокомандующего, которому из людей мы прежде всего должны быть благодарны за Победу, без разума, воли, самопожертвования, молитвы которого этой Великой Победы, может, и не было бы, или она досталась бы куда более дорогой ценой. А неблагодарность – это грех.

Несколько лет назад нам с одним батюшкой довелось побывать под Обнинском в обычной русской избе, у старика, фронтовика – сын хотел, чтобы мы с ним увиделись.

Старик уже не ходил – болели ноги. Он сам заговорил об этом:

– Я был в Москве в музее Вооруженных сил. Там стоит танк Т-34, на котором написано: «За Родину!» Я прошел всю войну – я такого танка не видел ни одного.

Прошло много лет после священной войны – а в народе живет эта боль. Боль несправедливости по отношению к истории, к Победе. К тому человеку, о котором блаженная Матрона Московская сказала: «Он любит Россию. Он всю душу вложил в войну».

Яд ненависти

О том, что теория «культа личности» изобретена врагом рода человеческого, говорит и тот дух, который она рождает в душах людей, ее принимающих.

Известно, что если поверить клевете на человека, то в душу входит дух ненависти – сатанинский дух, и всё представляется в одном свете, и кажется правдой, и очиститься, освободиться, отмолиться от этого духа, выйти из этого плена бывает не просто…

От этой ненависти любые доводы, любые исторические свидетельства отскакивают, как горох от стенки.

Правда ненависти, как известно, не нужна. Апостол говорит: Гнев мужа правды Божия не соделовает (Иак. 1, 20). В таком состоянии правды не ищут и не находят.

Ведь не мысль, не факты истории, а именно чувство стало у многих людей связываться именем Сталина. И чувство это – ненависть. А источник ненависти – диавол.

Хорошо видно: о каком угодно другом историческом деятеле, даже самом жестоком и кровавом, люди могут говорить спокойно. Но тут – спокойствию конец.

Невозможно окинуть взором те безчисленные нравственные потери, которые понесло наше общество в результате распространения в нем духа исторического и нравственного нигилизма, которым неизбежно сопровождалась вся эта лживая кампания.

Хорошо помнится, как революционный яд ненависти к Сталину влился в наши юные души.

Мы поверили Хрущёву! Всё самое отвратительное, коварное, жестокое, бездушное, что может быть в человеке, у нас связалось с одним именем. Этот образ стал для нас символом зла. Иные аргументы, факты, доводы не принимались – они высмеивались нами как заблуждения наивных обманутых людей и тут же отвергались.

Мы всей душой ненавидели Сталина. И даже не его самого – его-то, конечно, тоже, но не в нем дело, поэтому можно ругать и мертвого – что порицала наша верующая соседка по квартире в родном переулке у Бутырской тюрьмы. Не в нем, а в «сталинизме», в этом ужасном духе несвободы, лжи, безчеловечности, мертвого пуританизма – всего того, что мы всей своей молодостью горячо ненавидели в жизни, изо всех сил желая не «всяческой мертвечины», а «всяческой жизни», которую, как мы чувствовали, принесла нам хрущёвская свобода, хоть немного раскрепостившая советскую жизнь, хоть чуть приподнявшая глухой железный занавес, отделявший нас искусственно от «нормальной жизни» – «якобы гнилого» Запада…

Родители чистосердечно приняли «разоблачения». Папа был рад, что «открылась правда» – то, о чем раньше «и думать боялись». И прямо указан главный виновник – конечно же, первый человек в государстве. В отличие от некоторых других родителей моих одноклассников, с которыми я горячо спорил, а они упрямо твердили:

– Сталин войну выиграл.

Но родители мои вскоре могли ощутить и педагогический урон от этих «разоблачений», когда я заявлял о чем-то, что мне не нравилось:

– Ну, это было еще при Сталине!

Это ведь касалось отнюдь не только отношения к одному историческому лицу. Дух ХХ-го съезда бросил для нас тень на прошлое страны, на наш народ, на поколения, жившие до нас, лишил их для нас авторитета, вдохнул в нас дух превосходства: вот, мол, кому вы верили, кого почитали! Как же мы будем вас уважать, верить вам после этого?

Это касалось отнюдь не только политики – это касалось нравственности. «Почему нельзя? А мы хотим, мы свободные люди. Это при Сталине всё было нельзя! На Западе вон люди живут нормально…»

И этот дух соблазна, этот яд, поистине сатанинский, проповедующий свободу не по Евангелию, как свободу от греха, как познание истины, а как «свободу» для страстей, как своеволие, отравлял воздух все эти с лишним полвека. Эти семена нигилизма дали свои страшные всходы, они-то и разрушили нашу страну, некогда единую и могучую, они-то и поставили наш народ на грань вымирания.

Нам стало казаться, и до сих пор некоторым кажется, что в том времени, в той истории всё было ужасно, кроваво, преступно, лживо… Что оно было построено исключительно на пропаганде, красивой снаружи и целиком лживой внутри, что таким «пирогом» с гнилой начинкой невозможно питаться. Что нечему учиться чему-то по-настоящему хорошему у наших отцов и дедов, нет смысла с них брать пример, нечего тут защищать – только отвергнуть и повернуться лицом к «цивилизованным странам». А то и уехать отсюда навсегда…

Антисталинизм – это вера

Если посмотреть непредвзято, то мы увидим, что к Сталину у «свободомыслящей интеллигенции» ненависти больше, чем к самому диаволу (вот это ему и нужно).

Лютая ненависть к Сталину, каким его нарисовала хрущёвская пропаганда – это некая религия «шестидесятников» и их единомышленников до сих пор. Они не просто поверили в эту легенду безоговорочно, она стала основой их мiровоззрения, чуть ли не главной точкой отсчета в понятии о добре и зле.

Нет, вовсе не о том речь, чтобы принимать заблуждения советского, коммунистического времени – Истина всегда только у Бога, от Него всё отсчитывается всегда. Божия заповедь Чти отца твоего и матерь твою (Исх. 20, 12) не призывает нас, почитая их, принимать их заблуждения, тем паче отступление от Бога. Эта заповедь ставит нас на надлежащее место, напоминает: Блюдите, како опасно ходите (Еф. 5, 15). Смотрите за собой, не превозноситесь, бойтесь: как бы вам не повторять их ошибок, как бы вам не стать хуже их. У грешного человека всегда есть такая опасность…

В любое время, в каждом человеке идет борьба добра и зла. И думать, что в нас больше добра, меньше зла, чем в тех, кто жил до нас, – опасное заблуждение и уже зло, опасное прежде всего потому, что мы не видим его в себе.

Хитер дьявол, а все же, как Господь сказал, несть тайно, еже не явится (Мр. 4, 22). Как это было и с историческим образом Царя-мученика Николая – якобы «кровавого», «безвольного», как нас учили тогда же в школе, а на самом деле кроткого и глубоко любящего Россию, свой народ, до смерти своей и своей Семьи, в чем проявил несокрушимую волю.

У всех нас перед глазами этот недавний поучительный пример того, как всё может оказаться в жизни «с точностью до наоборот».

Строители и защитники Государства Российского

Ненависть дьявола по отношению к Сталину объясняется и тем, что антирусские, антиправославные силы весь XIX-й век, и даже раньше, проводили свою «адовую работу» по разложению православно-монархического строя, сознания русского человека и уклада русской жизни, и им удалось сделать разрушительные революции в начале ХХ-го века, и они, захватив наконец власть, принялись за уничтожение исторической России и ее народа – и вдруг началась национально-освободительная борьба русского народа, и ее, с совершенно неожиданной стороны, возглавил первый большевик в стране со своими единомышленниками, и им удалось затормозить, в чем-то остановить процесс разрушения русской государственности, русского духа и даже укрепить и поднять все основы русского народа: государственность, армию, науку, культуру, образование, семью, наконец Православную Церковь – самое страшное для диавола, для наших врагов. И даже – о ужас! – расправиться с карателями народа, «красными террористами».

Как же не быть ненависти? Сталин для них – и символ их поражения, и символ возмездия, и символ крепости подлинно русского государства – не по названию, а по духу. Так что все силы брошены на «десталинизацию» мiровоззрения русского народа, как они были брошены на это же самое дело в 1917 году.

«Шестидесятники»-демократы-либералы продолжают историческую линию, обозначенную в свое время трилогией театра «Современник», рожденного хрущёвской «оттепелью»: «Декабристы-народовольцы-большевики».

Это именно продолжение линии большевиков-троцкистов-ленинцев – разрушителей Российской Империи, а не строителей ее. Хотя им могли и претить многие коммунистические идеи, но даже и это тут второстепенное, а суть, сердцевина – эта самая.

Поэтому они на дух не переносили и не переносят Сталина. Не потому, что он был такой ужасный. Он, разумеется, был не ужаснее многих и многих «разрушителей» – деятелей названной исторической линии. Но он стоял на совершенно другой исторической линии. На линии русских князей и царей, полководцев и воинов, монархистов, святителей и преподобных, хозяйственников, строителей Государства Российского. На линии Иоанна Грозного, Петра I-го, Николая I-го и святого Николая II-го. На линии Шишкова, Уварова и Победоносцева. На линии Пушкина, Гоголя и Достоевского (в отличие от линии Белинского, Герцена и Чернышевского).

Не в Сталине дело, не в личности его. А дело в этом духе, в этом мiровоззрении, в этой исторической линии строителей и защитников Государства Российского – Православия, Самодержавия и Народности.

Часть II-я

«А как же 1937 год?»

Ну, а все-таки: ведь были же именно во время Сталина репрессии, беззаконие, всевозможные «чистки», казни, была коллективизация, был ГУЛАГ… Был 1937 год.

Год этот после так называемого «разоблачения культа личности» стал одиозным. Цифра эта многими воспринимается как зловещая. Чуть ли не самая черная дата в нашей истории. Чуть ли не чернее 1917-го…

В разгар хрущёвской кампании по «десталинизации» ее певец поэт Е.А.Евтушенко так и писал о нашей жизни:

В ней безсмертен будет памятный семнадцатый,

в ней не будет никогда тридцать седьмого.

Да, такова именно была тогдашняя историческая легенда, которая оказалась очень живучей (и не без причины, конечно).

Согласно этой легенде, имя Сталина накрепко связано с репрессиями, названными «сталинскими», да еще лукаво объявленными якобы самыми «необоснованными», несправедливыми за всю советскую историю. Пресловутый 1937 год!

Сейчас уже мало кто помнит о том, что о необоснованно расстрелянных в 1937 году архиереях, священниках, простых рабочих и крестьянах тогда говорить вовсе не разрешалось. Речь шла о «необоснованных» репрессиях против «честных коммунистов». Причем, очень выборочно: называли Тухачевского, Блюхера, Якира, Постышева, Косырева… Но Бухарина, Каменева, Зиновьева, Рыкова, тем более Троцкого не включали в этот список.

В общем, было нечто странное – но до сих пор далеко не ясная «выборочная» реабилитация.

Понятно, почему хрущёвская реабилитация шла столь осторожно и непоследовательно: один Сталин, мол, плохой был, но не партия, не многие ее деятели, почему-то обманутые-запуганные одним человеком (они не замечали, как тем самым обвиняют всю партию в трусости и глупости). И уж, конечно, не коммунизм-большевизм как таковой, не его суть – таких выводов ни в коем случае не должно было появляться ни в одной голове, наоборот! Сталин исказил хорошее дело Ленина-Свердлова-Кирова-Калинина… И опять была непоследовательность, мешанина (ох, и непросто приходилось тогда идеологам ЦК КПСС!) – короче, ложь. Одни соратники Сталина оставались «хорошими» (Киров, Калинин, Жданов), а другие, прежде всего попавшие в опалу при Хрущёве, из истории все-таки вычеркивались: Молотов, Маленков, Каганович… Большинство имен-то просто не называлось, объективной оценки их нет до сих пор, а у коммунистов ее и быть не может, потому что сами коммунисты-то были очень разными, и остаются разными – с разными идеями, принципами, конечными целями. Кто они? Марксисты-русофобы? Ленинцы? Троцкисты? Последователи Энгельса, Хрущёва или Сталина? Разница, однако, между ними такая, что тех, других и третьих определить одним словом решительно не получается.

Потом однако и сам Хрущёв попал в опалу, и его имя, как только что имя Сталина, не упоминалось вовсе. До времени «гласности».

И вся эта мешанина, весь этот «вихрь недоразумений», подтасовок, передержек, умолчаний продолжается до сих пор. И даже усиливается новыми легендами, например о генерале А.А.Власове как борце с большевизмом за «свободную Россию».

В результате этой, изначально ложной, искусственной связки имени Сталина с репрессиями, которые якобы были вызваны его властолюбием, вопрос об отношении к нему стал подразумевать отношение к репрессиям, прежде всего 1937 года. «Ты что-то хорошее говоришь о Сталине? Значит, ты оправдываешь репрессии».

Но ведь при этом получается попытка оправдать целый легион карателей нашего народа, проливших «реки крови русской» с 1917 года, которые совершали свои преступления не по указанию Сталина, не из страха перед ним, а совершенно сознательно и жестоко.

Собственно, такую цель и ставил Хрущёв, сваливая всю вину на Сталина, чтобы выйти сухим из воды, а заодно и всему легиону.

Что такое «сталинские репрессии»?

С тех пор в нашу историю вошло странное понятие «сталинские репрессии», означающее якобы самое кровавое и массовое беззаконие, которое совершилось у нас в стране в ХХ веке по вине, прежде всего, одного человека. Так называемый «большой террор».

В действительности в 1937-38 годах были совершенно разные репрессии, по инициативе разных людей, против разных социальных групп народа, были раскрытые антиправительственные заговоры, была государственная измена, и одному человеку столь разные общественные силы, как, например верхушка НКВД, в том числе ГУЛАГа, с одной стороны, и архиереи и священники, простые православные мiряне, с другой стороны, не могли мешать. Скорее, вторые были его союзниками.

Самым большим террор того времени был только по отношению к большевикам, которые проводили куда более жестокий и массовый «красный террор» в 1918-1922 годах против всего народа.

Убиение Царской Семьи, репрессии против целых сословий русского общества: дворянства, офицерства, духовенства, интеллигенции, купечества, рабочих и крестьян, – всё это не входило в понятие «сталинских репрессий», а потому и не считалось чем-то несправедливым. Согласно теории «культа личности», это была «классовая борьба» с «контрреволюцией» и прочими «врагами советской власти», которые сами были виноваты в том, что не вписались в «новую жизнь».

Палачи и жертвы

Православные критики Сталина утверждают, что невозможно одновременно почитать Сталина и новомучеников и исповедников Российских, ибо невозможно одновременно почитать палача и его жертвы. Любая положительная оценка деятельности Сталина, считают они, – это кощунство по отношению к новомученикам.

Конечно же, и речи быть не может об оправдании репрессий против ни в чем не повинных людей. И если оставить в покое на время имя Сталина (мало ли еще было вполне активных деятелей в нашей истории ХХ века?), то ведь во многом мы согласны друг с другом: в отрицании безбожия, безправия, жестокости, которые царили в то время. Вопрос же остается для исследования: каковы были причины всего этого? И современная мiровая историческая наука успешно работает над этим вопросом, и есть серьезные, объективные выводы. И они не имеют ничего общего с теорией «культа личности», которая меньше всего пригодна для рассмотрения православным людям.

Кто же был палачами и кто жертвами в то время?

Теория «культа личности» постаралась здесь всё так смешать и запутать, а то и прямо поставить с ног на голову, что распутать этот клубок не так-то просто.

Одним из наших мыслителей, которым удавалось его успешно распутывать, был известный литературовед и историк Вадим Валерианович Кожинов (1903–2001 гг.). В своей обстоятельной книге «Правда сталинских репрессий» он писал:

«Объяснение террора 1937 года индивидуальной сталинской психикой – это крайне примитивное занятие, не поднимающееся над уровнем предназначенных для детей младшего возраста книжек, объясняющих всякого рода бедствия кознями какого-либо лубочного злодея».

В живой жизни всё было иначе. Не «плохой Сталин» был против всего остального народа, а шла лютая внутренняя борьба. И в этой борьбе И.Э.Якир, например, был за расстрел Н.И.Бухарина, а В.Э.Мейерхольд выступал в печати за то, чтобы М.А.Булгаков как драматург «ни в какой мере не был допущен на театральную сцену».

Михаил Афанасьевич, который считал себя учеником Н.В.Гоголя, написавшего однажды: «спасен я был Государем», – не преминул и тут провести параллель в их судьбах, сказав: «спасен я был генеральным секретарем».

Можно составить целый список известных людей, которых спас Сталин от «сталинских репрессий». В этом списке будут святитель Антоний, схиархиепископ Таврический (в мiру князь Давид Ильич Абашидзе, бывший инспектором Тифлисской семинарии тогда, когда в ней учился Иосиф Джугашвили; 1867-1942 гг.), генерал А.Е.Снесарев (вместе с которым Сталин воевал в Царицыне), маршалы Б.М.Шапошников, Г.К.Жуков, К.К.Рокоссовский, писатель М.А.Шолохов…

То есть, факты истории говорят о том, что репрессии, которые проводились в нашей стране с 1917 по 1953 год, и даже репрессии 1937-1938 годов, отнюдь не всегда проводились по инициативе Сталина, а то и вопреки ему.

В.В.Кожинов писал, что «жертвы «контрреволюции» 1930-х годов несоспоставимы… с результатами революции… В 1934-1938 годах погибло примерно в 30 раз (!) меньше людей, чем в 1918-1922 годах…»

«Именно те люди, против которых были прежде всего и главным образом направлены репрессии 1937-го, создали в стране сам «политический климат», закономерно – и даже неизбежно – порождавший безпощадный террор. Более того, именно этого типа люди всячески раздували пламя террора непосредственно в 1937 году!..»

«Товарищ Сталин, мы поступаем слишком мягко!»

Главный карательный орган большевиков – Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем – ВЧК – была создана 7/20 декабря 1917 года постановлением Совета народных комиссаров РСФСР, который возглавлял В.И.Ленин. Вместе с ним страной тогда управляли Л.Д.Троцкий (в народе тогда так и говорили: «Ленин-Троцкий») и Я.М.Свердлов. Во главе ВЧК был поставлен Ф.Э.Дзержинский, который занимал этот пост все первые годы советской власти, когда «чрезвычайка» «прославилась» неслыханно жестоким террором против народа.

В декабре 1917-го Троцкий, который ввел в жизнь понятие «красный террор», говорил: «Террор примет очень сильные формы по примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать гильотина, а не только тюрьма».

М.И.Лацис (1988-1938 гг.) был в 1918-1921 годах членом Коллегии ВЧК и возглавлял в ней отдел по борьбе с контрреволюцией. Современники указывали на его большую личную жестокость. Выступал против изъятия у ЧК права выносить смертные приговоры. В 1919 году принял постановление: «Приговор ВЧК к лицам бывшей императорской своры – утвердить». По этому постановлению в Петрограде были расстреляны Великие Князья Николай Михайлович, Георгий Михайлович, Павел Александрович и Дмитрий Константинович.

В 1918 году в журнале «Красный террор» Лацис писал:

«Мы не ведем войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, – к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом – смысл и сущность красного террора».

Было и такое его высказывание в газете «Красный меч»:

«Для нас нет и не может быть старых устоев морали и «гуманности», выдуманных буржуазией для угнетения и эксплуатации «низших классов». Наша мораль новая, наша гуманность абсолютная, ибо она покоится на светлом идеале уничтожения всякого гнета и насилия. Нам всё разрешено, ибо мы первые в мiре подняли меч не во имя закрепощения и угнетения кого-либо, а во имя раскрепощения от гнета и рабства всех…

Жертвы, которых мы требуем, жертвы спасительные, жертвы, устилающие путь к Светлому Царству Труда, Свободы и Правды. Кровь? Пусть кровь, если только ею можно выкрасить в алый цвет серо-бело-черный штандарт старого разбойничьего мiра. Ибо только полная безповоротная смерть этого мiра избавит нас от возрождения старых шакалов, тех шакалов, с которыми мы кончаем, кончаем, миндальничаем, и никак не можем кончить раз и навсегда…»

В 1919-21 годах этот «идейный» палач был председателем Всеукраинской ЧК, свои «идеи» претворяя в жизнь. По данным деникинской комиссии, с апреля по август 1919 года в Киеве было уничтожено десять тысяч человек.

Лацис писал: «ЧК – это не следственная коллегия и не суд… Это – боевой орган будущего, партии коммунистической. Она уничтожает без суда или изолирует от общества, заключая в концлагерь. Мы всё время были чересчур мягки, великодушны к побежденному врагу и недооценивали его жизнеспособность и подлость…»
Лацис был расстрелян в 1938 году. Реабилитирован в 1956 году как «жертва сталинских репрессий».

Одним из главных инициаторов террора 1937 года был Р.И.Эйхе, другой латыш, емуже не суть овцы своя, первый секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б). На Пленуме ЦК в тот год он грозил Сталину:

– Товарищ Сталин, мы поступаем слишком мягко!

В 1937 году «тройкой» под руководством Эйхе были репрессированы 34 872 человека по сфабрикованным делам «Белогвардейско-монархической организации РОВС», «Сибирского филиала Трудовой Крестьянской партии», «Церковно-монархической повстанческой организации» и другим. Расстрелян в 1940 г. Реабилитирован в 1956 году.

Следственное дело Эйхе, как и подавляющее большинство дел высших партийных руководителей, репрессированных в 1937-1938 гг., до сих пор засекречено.

«Он же знал!..»

Знал ли Сталин о репрессиях, которые при нем совершались?

О каких-то точно знал, обо всех – точно знать не мог.

Но даже когда знал, то о чем это говорит? О том, что они все исходили от него, были его целью? Или что он мог их все предотвратить – но не захотел?

Нет, не говорит.

Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея России, знал, что его отказ ввести в ВЦУ обновленца Красницкого грозит репрессиями архиереям. И все-таки он пошел на это. Его мучительные раздумья облегчил священномученик Кирилл (Смирнов), митрополит Казанский, которого в этот момент Господь послал Святейшему на помощь. Владыка сказал:

– Ваше Святейшество, о нас, архиереях, не думайте. Мы только на тюрьмы и годимся.

Вот так всё непросто бывает в живой жизни, в лютой борьбе, в которой враг рода человеческого так любит идти на шантаж, ставить перед «выбором» из двух вариантов, которые, как говорил Иосиф Виссарионович, «оба хуже».

А выбирать нужно…

И нужно побеждать.

«Бедная моя головушка»

Легенда «культа личности» построена на сказке о том, что такой был злой и коварный Сталин, так за власть свою держался, что ради этой власти уничтожал миллионы соотечественников. Если что-то и сделал как Верховный Главнокомандующий, то всё по той же причине: не желал отдавать свою власть Гитлеру. Других мотивов у него якобы не было. Ради этого он и «честных партийцев» так запугал и обманул, что им, бедным, ничего не оставалось, как только залить Россию кровью.

На самом деле Сталин-то как раз к власти не рвался. Она не была его целью, она была для него средством для достижения цели – построения справедливой Империи. Ему за свою власть (от которой он не раз отказывался) опасаться не приходилось – народ это показал всего лишь через четыре года, когда с его именем шел в бой. Он был человеком, что называется, на своем месте. Он принял власть как бремя. Потому-то его любимой грузинской песней была «Таво чамо» – «Бедная моя головушка». К власти действительно рвались деятели такого масштаба, как, скажем, «сталинский Сальери» Хрущёв, выдвиженец Кагановича. И потому он шел на преступления, интриги, лишь бы только добиться и удержаться у власти, а потом всячески раздувал свой фарсовый «культ», думая возвыситься унижением своего великого предшественника – да народ только отвечал на это анекдотами и частушками, короче, презрением.

Д.Т.Шепилов (1905-1995 гг.), бывший министр иностранных дел СССР, вспоминал:

«Без ведома и прямой санкции Хрущёва не решались никакие персональные вопросы опустошительных чисток 1937—1938 и последующих лет по Москве и Украине. Таким путем тысячи и тысячи ни в чем не повинных людей были ввергнуты в пучину невероятных страданий, нашли свою мученическую смерть с клеветническим клеймом «врага народа».

И, может быть, самое примечательное и отталкивающее в этой стороне деятельности Хрущёва состояло в том, что многих из отправленных им на эшафот он затем с непревзойденным лицемерием оплакивал с высоких партийных и правительственных трибун. Причем в этих стенаниях виновниками гибели прославленных коммунистов выставлялся, конечно, прежде всего Сталин и другие его соратники, но не он, Хрущёв».

Но даже и Хрущёв в своих воспоминаниях, наговоренных им на пенсии, иногда проговаривается (а может, совесть заговорила?) и свидетельствует не против, а за Сталина, даже в главном, в вопросе о репрессиях 1937 года – о том, что Сталин их не возглавлял, а сдерживал.

По слову же главного маршала авиации А.Е.Голованова (1904-1975 гг.), Сталин эти репрессии остановил.

«Вси приемшии нож, ножем погибнут»

Почему у наших новомучеников в основном две даты кончины: 1918 и 1937 годы? Почему безбожники не расстреляли наших архиереев, священников до 1937 года? Борьба с религией бывала очень острой и между этими датами, в конце 20-х – начале 30-х годов, например. А что произошло в стране в 1937 году? Почему через двадцать лет советской власти опять начался террор? Почему одновременно с духовенством в этот раз расстреливали и большевиков, чекистов?

Согласно сталинской конституции 1936 года, всему нашему народу, в том числе духовенству, бывшим «лишенцам» (лишенным избирательных и иных прав согласно «диктатуре пролетариата»), давались общие, равные избирательные права, в том числе право выдвигаться в кандидаты любого уровня. Выборы предполагались альтернативными – в бюллетени вносилось не менее двух кандидатов. А это значило, что партийную верхушку народ свободно мог и не выбрать, и она бы мирно лишилась власти. Они так и опасались: того, что «в Верховном Совете будут одни попы». Свою власть они отдавать не собирались. Прекрасно распознав угрозу этой власти, исходившую от выборов по плану Сталина, партийная и силовая верхушка встала на дыбы – и Сталину пришлось отступить. Начался террор – прежде всего, против народа и тех, кого народ мог выбрать. Промыслом Божиим этот террор повернулся однако против самих карателей, ибо Вси приемшии нож, ножем погибнут (Мф. 26, 52).

Историки полагают, что если бы Сталин тогда настоял на своем, то он был бы расстрелян заговорщиками во главе с Ежовым, Бухариным, Тухачевским и, возможно, Хрущёвым. И стал бы одной из жертв «сталинских репрессий» (интересно, как бы они тогда назывались?)

Думается, что Хрущёв по плану троцкистов должен был занять место Сталина еще в 1937 году, но это удалось сделать только в 1953-м, когда Сталин, а потом и Л.П.Берия были убиты.

Гений терпения

Говорят: Сталин тоже был большевиком, тоже участвовал в революции, он тоже отвечает за их злодеяния.

Да, но если бы он в революции не был, не вошел в советское правительство, то он бы потом и не победил революционеров, не повернул их карательную машину против них самих.

Один православный богослов не так давно назвал его «гением терпения». И еще – «ловцом». Ловец долго сидит в засаде, высматривает свою дичь, ждет удобного момента, а потом мгновенно бросается – и уничтожает.

Для нас, православных, есть прежде всего Промысл Божий, который никакой человек не может отменить. Он действовал и в 1937 году.

Однажды к московскому старцу святому праведному Алексию Мечёву (+22.06.1923 г.), незадолго до его кончины, пришел некий человек, и Батюшка неожиданно сказал ему:

– Вы не воображайте, что ваше дело спасать Россию, это совсем не ваше дело. Когда придет время, то Бог пошлет нужных людей, которые это дело сделают и уничтожат большевиков так, как буря ломает мачтовый лес.

Какова вина Сталина в гибели духовенства?

В качестве доказательств вины Сталина в репрессиях против духовенства указывают на документы, подписанные Сталиным.

Прежде всего, нужна, конечно, уверенность в их подлинности. Мы хорошо знаем, как с самого начала тенденциозно составлялась, притягивалась за уши, подгонялась под ответ антисталинская легенда, как много документов за шестьдесят лет уже уничтожено или подделано и как много архивов, относящихся к этим событиям, до сих пор закрыто.

Но если подписи Сталина на этих документах подлинные, то объективной исторической науке предстоит определить, каковы были обстоятельства, в которых принимались столь драматические решения, каковы были их причины.

Есть документы, есть и историческая логика событий.

Если главной целью Сталина была сильная страна, империя, то зачем ему нужен был геноцид народа, репрессии против него, тем более против лучших его представителей? Наоборот, нужен был его прирост. Он говорил уже в 1934 году о том, что нужно вплотную готовиться к будущей войне. В частности, строить школы, которые в случае войны использовать как госпитали. В 1936 году у нас были запрещены аборты. В стране набирал силу патриотизм. Был объявлен конкурс на новый, более объективный учебник истории СССР.

Логика истории говорит о том, что репрессии 1937 года против духовенства не были нужны Сталину, но только его политическим противникам.

То, что такие коммунисты-троцкисты, как Хрущёв, могли посылать на расстрел священников и посылали, — в этом нет сомнения. Хрущёв в 1937-м году относился к «попам» не лучше, чем во время гонений на Церковь после смерти Сталина. Но у Сталина с самого начала было другое мiровоззрение. Факты говорят о том, что в руководстве страны в то время он лучше всех относился к Церкви и духовенству, но, как известно, был в меньшинстве.

«Первоначально тотальные аресты духовенства не планировались… – пишет Л.Наумов в книге «Сталин и НКВД» (М., 2007, с. 223). – Получается, аресты духовенства начались не как приказ Центра, а как инициатива местных органов НКВД. Это подтверждается и докладной запиской наркома НКВД Ежова…

8 сентября 1937 г. нарком Ежов направил И.В.Сталину спецсообщение №59750 «О первых итогах операции по репрессированию антисоветских элементов»…

Ежов прямо пишет о новом направлении оперативного поиска: «Заслуживает серьезного внимания наличие выявляемого сейчас широкого церковно-сектантского повстанческого подполья»…

Но кто и где начал аресты церковников? – задается вопросом автор книги. – Спецсообщение Ежова дает ответ на этот вопрос: «Большое количество церковно-сектантских формирований вскрывается в Западной, Горьковской, Московской, Свердловской и других областях». То есть началось всё в нескольких областях, под руководством Реденса, Каруцкого, Лаврушина и Дмитриева».

Один из вариантов ответа на вопрос о списках, если будет доказана подлинность стоящей на них подписи Сталина: шла скрытая гражданская война. А на войне люди гибнут с обеих сторон. Без потерь войн не бывает. Когда командир посылает в бой воинов, он знает, что живыми вернутся не все. Но он идет на это, потому что нужна победа.

Мы знаем, что в результате репрессий 1937 года пострадало не только духовенство, но и была ослаблена репрессивная машина «диктатуры пролетариата», обезврежена «пятая колонна», предотвращен антиправительственный заговор. Вероятно, Сталин, как опытный стратег, вынужден был в чем-то отступить, пойти и на потери со стороны невиновных ради главной победы. Иначе бы страна не выжила, не победила в 1945 году.

Сталин никогда не был всевластным тираном. Но даже если бы ему действительно принадлежала неограниченная власть в стране, ему бы всё равно не могло быть подвластно всё, что в ней происходило.

Ни один командир, полководец не делает всегда то, чего бы ему хотелось, ему всегда мешает противник. Сталину, понятно, приходилось и отступать, и идти на вынужденные компромиссы. Всё дело в том, какова главная цель.

На войне, как на войне. И Кутузову приходилось отступать, он вынужден был даже оставить Москву (которую Сталин не оставил в 1941-м). Не жалко ли было Михаилу Илларионовичу Москву сдавать? Жалко до слез. Но пришлось сделать это ради того, чтобы сохранить армию, а значит Россию.

«Россией управляет Матерь Божия Державная»

– Запомни: Россией управляет Матерь Божия Державная! – говорил старец протоиерей Тихон Пелих (+17.07.1983 г.) одному из своих духовных чад.

Но как управляет?

Когда мы с утра обращаемся к Богу, к Божией Матери, читаем утренние молитвы, то у нас потом бывает уже другой день: другие мысли, чувства нас посещают, другие обстоятельства складываются.

Тем более, это относится к такому великому духовному событию, как явление Державной иконы Божией Матери. Небесная Царица тогда вмешалась в течение русской истории. Она Сама объявила об этом явлением Своей Державной иконы – как объявила афонским монахам явлением Иверской иконы (обретенной преподобным Гавриилом, родом из Грузии), что Она желает быть их Игуменией, Вратарницей и хранить их обитель до последнего дня.

Русская история пошла после этого уже иначе. После 1917 года события в России, покоренной властью, назвавшей себя «большевицкой», «советской», всё более уходили в сторону от того пути, который ей уготовали новые властители страны, а с середины 30-х годов пошли в чем-то прямо вспять.

Так неисповедимы пути Промысла Божия, так сильна оказалась православная самодержавная русская традиция, которой дала новую силу Державная Владычица, что проявилась эта традиция в нашей жизни и в это время, и так, как этого вовсе не ждали.

«А Бог-то?»

Пресвятая Богородица после явления Державной Своей иконы открыла нам, что она не может совсем избавить от тех бед, которые попущены Богом в это время лихолетья. Но те, кто будут обращаться к Ней за помощью в это время, будут спасаемы.

Даже Матерь Божия совсем не могла избавить… А кто же из людей, даже наделенных от Бога, от Нее властью, даже первый человек в государстве (насколько фактически первый и в какие годы – вопрос не очевидный) мог поворачивать события в стране, как хотел? Силы сатанинские действовали в тех рамках, которые были им попущены Богом, и рамки эти, вероятно, умолила сузить в это время Царица Небесная, Державная Владычица – но не отменить до конца. Всё это – тайна Промысла Божия. И видеть во всем лишь произвол человеческий – нам, верующим людям, невозможно. Это не история, это не жизнь, это фантазия на тему истории и жизни. «Про Бога забыли… А Бог-то?», – напоминал в таких случаях старец протоиерей Сергий Орлов, в монашестве – иеромонах Серафим (1890-1975). Батюшка, возможно, причащал и исповедовал Иосифа Виссарионовича; есть факты, говорящие в пользу такого предположения. Несколько лет назад одна старушка, прийдя в Знаменский храм села Знаменское (возле Рублево-Успенского шоссе), поведала, что «отец Сергий и отец Александр каждую неделю причащали Сталина». Отец Сергий Орлов был с 1946 года настоятелем храма Покрова Божией Матери в Акулово, самого близкого от Ближней дачи в Кунцево по направлению от Москвы, действовавшего в те годы храма (храм стоит за Одинцово между Белорусской железной дорогой и Можайским шоссе). Точно известно, что Батюшка причащал брата А.И.Микояна. В молодые годы Сергей Васильевич был, как сам вспоминал, «в гуще революционных событий, «Капитал» Маркса изучал подпольно». Кстати, он говорил, что о Ленине («каком-то публицистишке», по его словам) они тогда даже и не слышали – тот жил за границей. А вот о Сталине мог и слышать, и даже быть знакомым с ним с тех пор. Кого же еще просить причастить?

Наша история могла пойти иным путем

Если бы Россией управлял с 1922 года Троцкий, а не «сосредоточил в своих руках необъятную власть, сделавшись генсеком» (как с удивлением писал Ленин в тот же год), неприметный, неброский Сталин – в течение последующих тридцати лет – то что было бы с Россией? И была ли бы она сегодня вообще?

Высланный из страны Троцкий в 1936 году написал книгу «Преданная революция». Из нее мы узнаём, что троцкисты успели сделать с Россией и какую участь в будущем готовили нашему народу борцы с «истинно-русским варварством» (по словам автора).

Троцкий писал:

«Революция сделала героическую попытку разрушить так называемый «семейный очаг», то есть архаическое, затхлое и косное учреждение… Революционная власть принесла женщине право на аборт… Торжественная реабилитация семьи, происходящая одновременно – какое провиденциальное совпадение! – с реабилитацией рубля… Трудно измерить глазом размах отступления!.. «Азбука коммунизма» объявлена «левацким загибом». Тупые и черствые предрассудки малокультурного мещанства возрождены под именем новой морали… Когда жива была еще надежда сосредоточить воспитание новых поколений в руках государства, власть не только не заботилась о поддержании авторитета «старших», в частности отца с матерью, но наоборот, стремилась как можно больше отделить детей от семьи, чтоб оградить их тем от традиций косного быта. Еще совсем недавно, в течение первой пятилетки, школа и комсомол широко пользовались детьми для разоблачения, устыжения, вообще «перевоспитания» пьянствующего отца или религиозной матери; с каким успехом – вопрос особый. Во всяком случае, этот метод означал потрясение родительского авторитета в самых его основах. Ныне и в этой немаловажной области произошел крутой поворот: наряду с седьмой пятая заповедь полностью восстановлена в правах, правда, еще без ссылки на Бога…. Забота об авторитете старших повела уже, впрочем, к изменению политики в отношении религии… Ныне штурм небес, как и штурм семьи, приостановлен… По отношению к религии устанавливается постепенно режим иронического нейтралитета. Но это только первый этап…».

«Советское правительство, – возмущался Троцкий, — восстанавливает казачество, единственное милиционное формирование царской армии… Восстановление казачьих лампасов и чубов есть, несомненно, одно из самых ярких выражений Термидора! Еще более оглушительный удар нанесен принципам октябрьской революции декретом, восстанавливающим офицерский корпус во всем его буржуазном великолепии… Достойно вниманья, что реформаторы не сочли нужным изобрести для восстанавливаемых чинов свежие названья…» В 1935 году было введено воинское звание «лейтенант» и возвращены отмененные в 1917-м звания «капитан», «майор», полковник».

Троцкого уже не было в стране, но троцкисты жили, трудились, боролись и не собирались сдавать оружия. И дожили и до 1953-го, и до 1956 года, и до 1991-го, и до сего дня. И устремлены в будущее.

Почему Россия не погибла

Если бы у власти был Троцкий, что было бы в 1941-м году? Сказал бы он «братья и сестры»? Пошли бы наши воины воевать «За Родину, за Троцкого»? Явилась бы в октябре 1941-го Матерь Божия митрополиту Илие (Караму), открывая, что нужно сделать, чтобы Россия не погибла? Передал бы владыка всё это советскому правительству, во главе которого стоял бы нехристь? А если бы даже и передал, принял бы тот это чудесное свидетельство, исполнил бы его? И, наконец, состоялась ли бы встреча этого «товарища» с митрополитами 4 сентября 1943 года, в день Грузинской иконы Божией Матери? И вообще когда-либо нечто подобное могло бы быть?! Даже и подумать об этом невозможно.

А ведь Россия совершенно реально стояла тогда на краю гибели.

И Москва, и Ленинград, и Сталинград в 1941 и 1942-м годах висели на волоске.

Не облетали бы тогда с Тихвинской иконой Москву, не было бы молебна перед Казанской иконой под Сталинградом, не было бы вообще всех тех явных шагов в сторону традиционной России в то роковое время, да и раньше, – уцелела бы наша страна, выжил бы наш народ?

Стали бы русские люди сражаться до последней капли крови за какой-нибудь «Троцкоград» или даже за Волгоград – так, как сражались за город-символ?

А провал нашего контрнаступления под Сталинградом, как считают знающие люди, привел бы к поражению СССР в войне.

Даже это, вроде бы малое, но ведь всё тогда решало судьбу страны: не сохрани, скажем, Господь, Матерь Божия в тайне от немцев план операции «Уран», о котором не знали даже некоторые члены Ставки Верховного Главнокомандования, но знали только Сталин, Жуков и Василевский, и потому немцы не ждали мощного контрнаступления под Сталинградом, — и славной победы в неприступном городе с самым большим окружением и уничтожением группировки войск за всю историю человечества, может, и не было бы? А тогда Япония вступила бы в войну против нас на стороне Германии, к чему дальневосточные соседи уже готовились, да и Турция тоже, и куда бы тогда повернули наши «союзники» – и что бы было?

Не будем, братья и сестры, умалять благодеяния Царицы Небесной нашему Отечеству, которые Она явила нам! Ее Державный Покров – не только твердая вера, но и ясное знание нашего народа, что БЕЗ ЗАСТУПЛЕНИЯ ПРЕЧИСТОЙ НАС БЫ УЖЕ В ИСТОРИИ НЕ БЫЛО. Не будем подвергать сомнению того, что делалось нашими верующими предками здесь, благодаря чему Она не лишила нас Своих милостей, не будем объявлять их мифами, – уже затем, чтобы иметь надежду на Ее милости впредь.

У Бога всего много

«Загадка Сталина», одна из причин недоумений относительно его личности кроется в том, что, по-человечески глядя, его не должно было быть в большевицком СССР, в ВКП(б). Он не мог и не должен был победить – ни троцкистов, ни Гитлера. Но «у Бога всего много». А про Бога-то мы как раз и забываем. Забываем о чуде русской истории. О непрекращающемся в ней Промысле Божием. О неусыпающей в молитвах Державной Царице Небесной. О непрекращающихся молитвах всего сонма русских святых – и на небесах, и на земле. И снова, как не раз было в русской истории, произошло то, чего по-человечески не должно было быть и чего без веры мы и постигнуть-то, охватить нашим умом не можем. СССР, ВКП(б), РККА, НКВД, ГУЛАГ – всё это существовало, а веры, молитвы, любви к Родине нашего народа, продолжавших верить крещеных русских большевиков, милостей Божиих, силы Божией, по мнению «воинствующих безбожников», не должно было быть. По планам «безбожной пятилетки», «к 1937 году имя Бога должно было быть забыто на всей территории СССР». Какое безсилие звучит в этой гордо-наивной формулировке! Не только «отменить» Самого Бога, но и веру в Него в людях им было, конечно, не под силу. Бог-то, слава Ему, есть! Есть Матерь Божия. Есть русские святые. Есть вера и молитва в людях. И потому был не только 1941-й год – по человеческому измерению, по человеческим обстоятельствам, – но и 1945-й. А это уже пасхальное чудо русской истории, небесный, вымоленный дар, дар Богородицы и всех русских святых.

Ну, а что было делать безбожникам? Они же не могут объяснять жизнь действием Всемогущего Бога. Им надо что-то выдумать. Вот они и выдумали: ухватились за теорию Дарвина, а потом – за теорию «культа личности». Но не особенностями характера одного человека объясняются события нашей истории, а прежде всего тем, что «в белом венчике из роз впереди Иисус Христос».

«Воздвигни нам мужей силы и разума…»

Еще в 1917 году святитель Тихон составил молитву О спасении державы Российския, которая и поднесь читается в некоторых храмах за каждой Литургией. В ней он просил Бога: Воздвигни нам мужей силы и разума, и даждь всем нам духа премудрости и страха Божия, духа крепости и благочестия…

В России всегда были, конечно, люди, любившие свою Родину, верующие, молившиеся. Такие люди были в армии – скажем, маршал Борис Михайлович Шапошников (1882-1945 гг.), бывший царский офицер. Будучи командующим соответствующих военных округов, он в Ленинграде в 1926 году выводил броневики против зиновьевцев, а в Москве в 1927-м – против троцкистов. Такие люди были в Церкви – митрополит Сергий (Страгородский) издал Послание (Декларацию) о лояльности советской власти в июле 1927 года – через несколько месяцев после того, как Троцкого исключили из Политбюро, а в ноябре того же года – из партии. Русские православные патриоты, молясь о России, конечно, видели, какая борьба идет в руководстве страны и чья победа предпочтительнее для Церкви, для народа. Эти их решения, эта Декларация смотрели в будущее – в 1941 и 1943 годы, в 1945-й…

5 марта 1953 года и после него…

Антирелигиозная кампания началась сразу после смерти Сталина, с постановления ЦК КПСС 1954 года «О серьезных недостатках в атеистической пропаганде». Но главные гонения – после победы Хрущёва над «антипартийной группой Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова» в 1957 году, когда тем не удалось его сместить с поста Первого секретаря ЦК КПСС. Д.Т.Шепилов тогда сказал ему:

– Неграмотный человек не может управлять государством.

Дмитрий Трофимович в 1941 году пошел добровольцем в ополчение, закончил войну генерал-майором в Вене. Вместе со Сталиным работал над учебником по политэкономии. Член-корреспондент Академии наук СССР. Когда наступило 5 марта 1953 года, Шепилов был главным редактором «Правды». О том дне в своих воспоминаниях, названных им «Непримкнувший», он написал:

«Кремлевская площадь была безлюдна и безмолвна. По опустевшим ночным улицам Москвы я возвращался в «Правду» выпускать траурный номер. Дворники со скрежетом сдирали с тротуаров ледяную корочку. У продуктовых магазинов разгружались огромные крытые машины. Подгоняемые морозцем, торопливо двигались немногочисленные прохожие. Четко печатала асфальт двигавшаяся строевым шагом куда-то воинская часть. Медленно падал на город редкий и легкий снежок. Как будто всё было как обычно, ничто не изменилось в древней столице. Тем не менее я ехал в своем ЗИСе с таким чувством, будто в гигантской машине государства что-то надломилось в главном механизме. Все колесики, шестерни, трансмиссии — всё работает по-прежнему безперебойно, и всё же произошло что-то очень большое, серьезное, чреватое огромными последствиями для судеб страны — и не только нашей».

2013 г.

Будем учиться у святых!

14 июня, 2018

Чем угодил Богу святитель и чудотворец Николай?

Для чего мы читаем жития святых? Для того, чтобы решать, правильно они поступали или неправильно, с нашей точки зрения? Или для того, чтобы учиться у них, как нам жить, как нам решать важнейший вопрос – что такое хорошо и что такое плохо?
Вопрос для смирения – риторический.
Мы учимся у святых – и прежде всего, самому главному: как нам стремиться жить свято. У кого же еще нам этому учиться? Есть такое высказывание: «Если будете учиться друг у друга, будете хуже неверующих».
А если что-то вызывает в нас недоумение в их житиях, или мы с недоверием относимся к чудесам, которые они совершали, или нам не верится, что они могли претерпеть такие мучения, о которых мы и читать-то без содрогания не можем, то дело – в нас, дело в нашей вере.
Читая Священное Писание, читая жития святых, мы можем получить наибольшую пользу, если будем не недоумевать, а меняться – меняя свои представления о жизни, о самых главных и самых сложных духовных понятиях. Заповедь Спасителя «Будьте, как дети» (ср.: Мф. 18, 3) относится, может быть, прежде всего к нашему доверию ко всему святому.
Доверие это нам очень нужно. Не заведомая решенность важнейших вопросов жизни, но ученическое доверие к учителю, который знает неизмеримо больше нас, от которого мы можем принять некое сокровище – или, увы, не принять.
Если святитель Николай заушил Ария, который посягал на Божественную природу Спасителя, на чистоту нашей веры, то значит, проявление любви к Богу, верность Ему, ревность по вере могут быть в особых случаях даже и такими. И такое смирение перед правдой Божией, такая любовь доброго пастыря к овцам, которая не дает ему равнодушно взирать, как волк похищает словесных овец, были Богу угодны. Наш народ чаще всего так и называет его: Николай Угодник.
С нашим народом у святителя Николая, как известно, давняя и прочная взаимная любовь. Недаром на нашей земле намного больше храмов построено Николаю Угодничку, чем любому другому святому. Он одарил наш народ и одаривает своими милостями, как никакой другой. И это духовное родство (святитель Николай упоминается в службе Всем русским святым в числе святых наших сродников) – не случайно. Может быть, искренность, детскость, душевность, нерасчетливость, доброта, размашистость, удаль, внутренняя свобода нашего народа стали особенно близки Великому Чудотворцу, а он – своей добротой и щедростью, своей прямотой и простотой – всем нам.
Святитель Николай очень добрый святой, но и строгий. Потому что у него настоящая любовь к человеку – то есть прежде всего к его душе.
Когда святитель Николай ударил по щеке Ария, ересь которого угрожала всей Церкви, он дал пример того, что теплохладность-толерантность ценой духовной гибели людей, вечной гибели их душ Богу не угодна.
В любом рассуждении о том, что хорошо и что плохо, на первом месте должен стоять вопрос о спасении. Нас ради человек и нашего ради спасения Господь пришел на землю и пострадал на Кресте. Всё остальное в жизни – второстепенное.
Хотя и остальное важно. Для настоящей любви важно всё, чем живет человек. И всё может послужить его спасению. Мы знаем, как святитель Николай помогает нам в самых простых, обычных наших нуждах. А в конечном итоге все его чудеса служат укреплению нашей веры – то есть делу спасения.
Мы знаем, что епископы не одобрили этого деяния святителя Николая, хотели даже лишить его епископства. Но Господь и Матерь Божия явились некоторым из них и открыли Свою волю, одобрив его ревность: мы видим на многих иконах Николая Угодника, как Спаситель передает ему Евангелие, а Матерь Божия – святительский омофор.
Это очень поучительно для нас.
Конечно, раздражаться, гневаться, руку поднимать в спорах, даже по самым серьезным вопросам, от нас не требуется. Любовь, смирение – это главные вершины, к которым нам нужно всегда стремиться. Но в живой жизни всё бывает не всегда просто и однозначно. Поэтому-то нам всем и нужно духовное руководство. И один из наших величайших духовных руководителей – конечно же, святитель Николай.
Любовь – да, но какая? К кому, к чему, каковы плоды этой любви для любимого, прежде всего для его души?
Смирение – да, но перед чем? Смирение должно быть и мудрым, и сердечным, и любящим, и верным Богу. Недаром есть понятие: смиренномудрие. Смирение перед «общественным мнением», перед модой, перед тем, как «получается», перед нашими страстями, перед хитрой диавольской волей, а не волей Божией – это не то что нам заповедано.
В необъятной духовной мудрости нет на самом деле никаких противоречий – они есть лишь в нашей ограниченности.
Да, есть заповедь не убий. Протестанты, еретики, ссылаясь на нее, говорят: «Всё, оружие брать в руки нельзя, в армию не идем».
Но Спаситель сказал и другое: Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя (Ин. 15, 13). Где ж будет наша любовь, если придет враг топтать родную землю, осквернять наши святыни, убивать беззащитных людей, – а мы что, сможем спокойно стоять в стороне и на это «со смирением» толерантно взирать?
Вот почему Матерь Божия благословляла наших воинов на справедливую, освободительную войну за Ее Дом – за Святую Русь. Вот почему благословил преподобный Сергий Димитрия Донского на Куликовскую битву, да еще двух монахов дал – святых Пересвета и Ослябю – хотя монахам не положено брать в руки оружие. То есть, поступил в духе святителя Николая! И Господь благословил наше воинство победой. И в той брани, и в других битвах, после которых мы благодарили Христа Спасителя, прежде всего строительством храмов, по смирению своему сознавая и исповедуя, что без помощи Божией, без Его благословения эти победы были бы невозможны. В том числе, и самая великая Победа, 70-летие которой мы будем праздновать в наступающем году, в день великомученика и победоносца Георгия.
Совсем недавно, осенью 2014 года, Господь сподобил нас с Андреем Николаевичем Печерским, главным редактором газеты «Русь Державная», поклониться святым и многоцелебным мощам святителя Николая в итальянском городе Бари.
Да, мы любим нашего всенародного любимца за его великую отзывчивость на наши просьбы, за его щедрость. За то, что у нас есть такой надежный и добрый друг, с которым жить не страшно, потому что, как бы ни было трудно, он не оставит в беде, мгновенно придет на помощь, если его призвать. Но в Бари поразило еще и его величайшее смирение. Впрочем, он потому и помогает нам, что бы с нами ни случалось…
Святитель покоится на краю этого небольшого портового города, среди маленьких старинных узких улочек, в не самой величественной базилике, и к тому же в подвальной ее части, в крипте – так скромно! Несколько человек заходит в будни помолиться, да и то они оказываются нашими, русскими. До этого мечталось о том, чтобы святые мощи святителя Николая приехали бы к нам, в Россию – чудотворец же всё может, – а уж тут мы бы его так почитали! Вот, думал, когда поеду в Бари, попрошу его об этом… Приехал – а об этом как-то и не попросил. Там увиделось, почему святитель пожелал пребывать своими мощами в тишине, благоговейно нарушаемой прежде всего нашими паломниками, – по смирению! Правило веры и образ кротости… Что было бы, если бы рака с его святыми мощами стояла у нас, в каком-нибудь большом соборе? Ко святым мощам блаженной Матроны, например, люди у нас идут непрерывно, стоят к ним часами в очереди. Можно себе представить, как бы шли к мощам святителя Николая! Это были бы непрерывные молебны, горели бы безчисленные свечи, круглые сутки шла бы нескончаемая вереница паломников со всей России! И вот – ему угодна тишина.
Ныне особенно трудное, тревожное время для нашей Родины. Жизнь учит нас, учит наша великая история, опыт наших предков, что тут особенно нужна горячая молитва. Матерь Божия, спаси Землю Русскую! Святителю отче Николае, моли Бога о нас! Кто может, да молится ныне, чтобы Заступница Усердная, Мирликийский Чудотворец вновь совершили чудо в нашем Отечестве и беда миновала бы нас, как было не раз на нашей многострадальной и самой счастливой на свете земле.

2014 г.

Что происходит сегодня с нашей страной?

14 июня, 2018

И что нам делать – каждому из нас, сегодня (вчера!), чтобы она не погибла?

И можем ли мы еще что-нибудь сделать?

И на что есть воля Божия? Главный вопрос!

Только на внутреннюю, духовную работу?

Или и на внешние, активные, может быть и решительные действия (если еще не поздно)?

Когда-то, в феврале 1993 года, по благословению митрополита Иоанна (Снычёва), мы поехали в Сусанино под Петербургом к блаженной Любушке со своими вопросами. Я задал ей и такой вопрос:

— Чем же помочь нашей матушке России?

Она ответила:

— Никто не поможет. Только Бог. Надо, чтобы священники молились.

Я, правда, перед этим спрашивал ее о своем священстве. Она промолчала (решай, мол, сам, в своем сердце). А потом ответила вот так.

Возрождение России, как было предсказано святыми отцами, могло произойти в 1947 году…

Какое здесь важное, глубокое, таинственное для нас это слово у Бога – могло.

Господь хотел, Он всегда хочет только блага людям. И всегда, постоянно в этом им помогает. Но, по непостижимой Своей премудрости, ради блага людей (всегда и неизменно), дает людям иногда большую свободу. Так ребенка, когда его учат ходить, отпускают понемножку, чтобы крепли его ножки, чтобы он сам начал на них держаться без поддержки, чтобы, наконец, пошел сам. А он сделает несколько шагов – и падает. Ему говорят:

— Ну, ничего, ничего, вставай, пойдем еще раз, теперь уж сам пойдешь. Старайся…

В 1947 году полного возрождения России традиционной не произошло – хотя многое говорило за то и делалось именно в этом направлении, причем сверху, прежде всего самим И.В.Сталиным.

Тогда, кажется, весь строй, дух, стиль, нравственные устои общества, школа, армия – все возвращалось к дореволюционным традициям.

Отставало одно – главное! – вера в Бога.

И тут тоже многое было сделано. И все-таки возврата к вере всего общества тогда не получилось. А потому и истинного возрождения страны – России – такой, какова она есть, сама по себе, не произошло. Хотя и Сталин, видимо, этого хотел. Причем, не из каких-то большевицких целей, а потому, что его личное отношение к вере, к Церкви было совершенно иным, чем, скажем, у Хрущёва. И потому после его кончины начались новые безбожные гонения.

А ныне?

Исторический шанс на возрождение России тоже явно был. Уже двадцать лет назад, даже больше… Может, он уже прошел? Проходит?..

Опять не хватило сил? Не хватило решимости? У кого-то? У всех вместе? У меня?..

Тогда, может быть, – не хватило у Сталина (очень осторожного)? Хотя и так к нему как к человеку невероятно завышены требования в истории (в официальной пропаганде – намеренно). Он и так сделал, можно сказать, невозможное – да без помощи Божией это и было, конечно, невозможно – недаром Великая Отечественная война закончилась на Пасху, в день великомученика и победоносца Георгия. А куда же еще с него одного спрашивать?

А вот с нас, может быть – нет, наверняка – спросится: явно же был (еще есть?!) шанс. А вы что сделали? Каждый – что мог и чего не мог? Нет, хотя бы то, что явно мог, реально мог – сделал ли хоть это? Ведь из решимости единиц всё и складывается. И не из миллионов именно, а из единиц – мы знаем это из Священной истории. Сделали ли всё возможное – и невозможное, но возможное с помощью Божией при нашей решимости – для того, чтобы Господь, видя даже только эту нашу решимость (как Он, видимо, видел решимость, любовь к России, желания блага ее народу, а не себе Сталина, многих русских людей во власти, в армии, а то и принимал их молитвыв советские годы), совершил и сегодня новые и новые чудеса и не посек Россию, как безплодную смоковницу, как опасался Патриарх Тихон в 1918 году. Но святитель и молился тогда о даровании нам «мужей силы и разума». И вымолил…

Чего же у нас у всех не хватило? Где мы не дотянули? Почему не дошли в этом, главном, «до Берлина»?

В 1945 году дойти до Берлина оказалось легче, чем в 1947-м — до традиционной России!..

Чего не хватило в 1947 году?

Веры, видимо, не хватило?

Не хватает ее и теперь.

Не хватает всем нам.

Обаче Сын Человеческий пришед убо, обрящет ли си веру на земли? (Лк. XVIII, 8). Верую, Господи, помози моему неверию! (Мк. IX, 24).

Не хватило, не хватает покаяния?

Остановились, войдя в храм – и успокоились? Решили, что это уже всё? Перестали трудиться над собой, над своей душой – по-настоящему, так, как это меняло бы нас, а с нами и исторический курс страны?

Да, из комсомола, из партии выйти душой не так просто, как выбросить партбилет. Перестроить душу на евангельский строй труднее, чем квартиру. Как говорил Терентий Семенович Мальцев, «из крестьянина-то колхозника легко было сделать, а из колхозника-то крестьянина – потруднее». И еще говорил: «Развратиться-то легко, а обратно-то – потруднее».

Господь – дал, а мы не взяли?

И до сих пор не берем?

Не хотим? Не знаем, как, не умеем? Характер испортили оцепенелые годы?

Сил не хватило? Не просили, не просим сил у Бога? У Бога всего много, сил хватит на всех – да мы просить не навыкли?

Не было Промысла Божия на то, воли Его? Да ведь Господь, творя Свою волю, и на нас смотрит…

Господь явно чего-то ждет… Медлит… Ударяет в наши сердца новыми и новыми скорбями… Уже и дети гибнут – чье сердце не дрогнет? Уже не на что надеяться по-человечески, ни на что: ни на князи, ни на сыны человеческия (Пс. 145, 3). Уже нет ничего прочного материального, уже Россия в воздухе, даже не на волоске висит, ни на чем, идет по воде давно, и как живет, как жива еще, никто опять понять не может…

Чего же Господь ждет – от нас?

От кого же еще?!

От меня. От моей молитвы, покаяния, моей любви к Богу, к России, к каждому человеку, к каждому бомжу, пьянице, наркоману, развратнику, предателю Родины (Отче, отпусти им: не ведят бо что творят – Лк. 23, 34). Иначе зачем Господь всем им попустил бродить по нашим улицам и подъездам? Зачем вылезло, выперло всё это зло? Просто так? Мама моя (Царство ей Небесное) говорила: «Просто так только вороны каркают» (а и русские вороны, поди, тоже не просто так).

Да нет, не только к ним – к самым близким людям. Всё важно! Всё – жизнь! Или смерть… Жизнь России. Или… Жизнь каждого человека. Вечная жизнь. Или…

Для этого и даны или попущены нам все эти обстоятельства – чтобы мы в них поступали по-Божьи, делали каждый раз – в большом и малом, даже в мыслях – как угодно Ему. И тогда – спасение.

Слава Богу за всё! За долготерпение. За Россию. За ее великую историю (не нужно другой!) За ее великих людей. За веру Православную.

Все святые наши сродники, простите и паки и паки помолитесь за нас, совершенно недостойных этих ваших молитв!

Матерь Божия Державная, спаси Землю Русскую!

Слава Богу за нашу надежду, которой давно живем. За скорби, которыми Он нас питает, кует (по слову святого праведного Иоанна Кронштадтского). За то, что спать не дает…

Да будет Его святая воля в России! В каждом из нас.

Дай, Господи, сил творить Твою святую волю.

И прости за отступление от Тебя – всегда, во все дни жизни, и часы, и минуты.

И не остави нас сирых. Не отступи от нас.

И вразуми.

И еще потерпи.

И спаси.

2010 г.

Люди не хотят привыкать к плохому

14 июня, 2018

Интервью старейшему журналисту «Комсомольской правды» Инне Павловне Руденко (1931-2016).

И.П.Руденко. Сначала я читала его книги. Повесть о старом московском дворе, где вырос. Рассказ о соседке по коммуналке. Книгу для детей и о детстве двух малышек-сестричек. Нынче писатели тяготеют к изыскам разного рода, а тут все чистосердечно, трогающе душу. Двор не просто место между домами – «он полон голосов, звуков, запахов, как лесная поляна в знойный летний полдень». Лесная поляна в городских каменных джунглях? Это как же проникновенно любовно надо смотреть на мир! Обыкновенные малышки-сестрички воплощали собой все детство – «когда каждый день было видно все, что сегодня каждый день не видно». Соседка по коммуналке, раздражающе простонародно грубоватая, каких миллионы, оказывалась наделенной необыкновенной способностью тебя, соседа, любить. А в «мире ничего, ничего нет, кроме любви, — и ничего никому из нас больше и не надо». Это утверждение по нынешним-то временам – из какого оазиса?

А потом я прочла его серьезное исследование о нашем знаменитом классике. «Душа слышит свет. Н. В. Гоголь – про нас». И снова повеяло свежестью: «Как взять из этого сокровища не все… все не возьмешь даже из вида на лошадь с жеребенком поутру, на стог сена… Но как можно больше?». На обложке к имени автора – «Николай Булгаков» – было добавлено: «священник». Так я встретилась с отцом Николаем, настоятелем храма Державной иконы Божией Матери (г. Жуковский, пос. Кратово) и членом Союза писателей России.

— Не так давно Николин день, свои именины, вы, батюшка, провели… с «Комсомольской правдой», радостно приняли у себя в церкви большую группу ветеранов нашей газеты. Как это случилось? Почему? Знаю, конечно, что вы работали в «Комсомолке», в «Алом парусе», странице для подростков, посвященной нравственным проблемам, духовным исканиям, где газета старалась в первую очередь растить не октябренка, пионера и комсомольца, а Человека. За что и попадало газете от комсомольско-партийных функционеров. Какая-то ниточка протянулась от «Алого паруса» в вашу сегодняшнюю жизнь настоятеля церкви?

— Сейчас, из XXI века, может быть несколько схематичное представление о тогдашней «советской» жизни. А когда я, 16-летним, пришел в редакцию «Алого паруса», в «Комсомолку», то был совершенно поражен. Вывеска официальной комсомольской газеты с орденами, а в редакции – такая простота и искренность, столько жизни было в этом длиннющем редакционном коридоре, так мы смеялись – это было просто счастье. На стене висела полоса «Алого паруса» с моим первым рассказиком, появившимся на ней (я и не знал тогда, что это был день Покрова Божией Матери), а Ваня Зюзюкин, завотдела, Леше Ивкину, первому капитану «Паруса», говорит: «Ну, что у нас сегодня на полосе прошло «хулиганского»? Только этот рассказик?» Представляете, какой сюрприз для мальчишки?

Это были не «сотрудники органа ЦК ВЛКСМ», как могло показаться снаружи, это были люди! Мир живых, умных, разных, ярких, людей.

Конечно, совсем не просто проходило в газету то, что нам хотелось. Сколько было «рассыпано из набора»!.. Еще не было компьютеров, каждая строка отливалась в свинце. То есть, в отделе сотрудники, потом вы, Инна Павловна, наш редактор, одобряли (я с замиранием сердца спрашивал: «Ина Пала подписала?») Потом еще выше засылали в набор (о, счастье!), приходили гранки (ну, вообще!), потом ставили в номер (не дышим!..), а потом… «опять Булгакова сняли». Мы смеялись: «Мышка бежала, хвостиком махнула, наборчик упал и рассыпался». Смеялись, утешая друг друга. Но мы и страдали в наши юные годы от жестко навязываемой сверху идеологии, от лжи, на которой, казалось, была построена жизнь: якобы, только это правда, только это хорошо… Власть, система, как нам казалось, для нас обнажились – черты идеологической мертвечины вроде бы стали нам, юным, виднее, чем всей стране, бравшей в руки газету и не подозревавшей о том, какая борьба стояла чуть ли не за каждым ее номером, а то и за каждым словом. Вот, мол, приговор системе: они боятся даже не слова против, а просто живого слова! Хотя живее газеты, чем «Комсомольская правда», в стране тогда, пожалуй, не было. Понятно, что живой жизни без борьбы и быть не может. И когда что-то живое, дорогое сердцу, смешное, да еще острое проходило, – это было счастье. Слава Богу, что не всё прошло из того, что предлагал тогда, что-то теперь и не стал бы печатать. Помню, со мнением одного из наших сотрудников о том, что «хороший материал – этот тот, который прошел в газете», мы не были согласны.

Я был сатириком, всё норовил напечатать что-нибудь поострее, а в редакции любил всё: и запах типографии, и тишину библиотеки с добрейшими тетеньками из бюро проверки, и буфеты, куда мы ходили «пить кофе», то есть говорить о жизни, и подъезд редакции на улице «Правды» с названием газеты – даже его шрифт был близок сердцу (не то что двух соседних больших газет – совсем другой дух!)

Да, ниточка тепла человеческого проходит через всю жизнь как главное, что в ней есть. То, что относится к душе человека – это то, что глубже, прочнее, мудрее всяких идеологий и мнений.

Тогдашний «Алый парус» стремился вступить в резонанс с самыми светлыми, романтическими струнами, которые есть в душе подростка. Настоящее, высокое всегда нужно человеку. Сегодня нашей молодежи очень нужен «Алый парус» – целомудренный и честный. Нужно говорить правду обо всем лучшем, что есть у нас, ничего не нужно ставить на ходули – в жизни всегда столько чистого, умного, доброго, святого! Нужен идеал!

Помню, в самом начале моего служения в Жуковском, 15 лет назад, простая женщина, уборщица в мэрии, сказала мне слова, которые запомнились на всю жизнь: «Люди не хотят привыкать к плохому». По-моему, это главные слова, крик души нашего народа.

— Не кажется ли вам, что сегодня в обществе есть какое-то предощущение перемен? Что нас ждет в будущем? Туда ли идем? Модернизация, инновации, нанотехнологии — эти понятия не сходят с языка. А кто это все будет делать? Внимание политикам, чиновникам, менеджерам – а какие они, как люди, человеки? Известный депутат говорит: «Как человек, я очень сочувствую снятому мэру. Но как политик осуждаю его». Популярная писательница пишет: «Как человек, он сочувствовал имярек, но, как милиционер, не мог поступить иначе. Победил профессионал». Вспоминают в одной газете ушедшего из жизни министра, перечисляют его служебные заслуги, а в скобках: «он вообще был хорошим человеком». Да почему в скобках-то такое важное? Модернизация, безусловно, нужно, но кто ее будет делать? И хочется вслед за чеховским Фирсом сказать: «А человека забыли…» Или я не права?

— Именно так. Действительно, кто будет делать? И, главное, для чего?

Спросим себя: в нынешнем обществе люди, отношения между ними стали лучше или хуже? К несчастью, надо признать, что жизнь стала жестче, безжалостнее к человеку и люди стали другими.

В нашей юности нам казалось, что наша жизнь, советская, бесчеловечна – нигде запросто не поешь, никуда не сходишь, не поедешь, свободно не почитаешь… Нам казалось: все дело в свободе. Дайте свободу людям делать то, что они хотят — и они станут делать добро. И жизнь, мол, став живой, все сама отладит.

Мы и представить себе не могли, что придет нынешняя вроде бы невероятная свобода, но при этом откроется главная ложь всех революций: то, что люди, получив свободу, якобы воспользуются ею для того, чтобы делать одно добро. Увы, не только добро люди бросаются прежде всего делать, а чаще даже и зло. Почему? Потому что мы, люди, — грешные. И об этом напрямую говорит христианство. Одна наша лень чего стоит! Но даже и лень побеждается сребролюбием. И люди работают сутками – продают 24 часа.

Еще тогда, когда мы и представить себе не могли, что это такое: жизнь по принципу «деньги решают все», – прозорливый старец, протоиерей Николай Гурьянов, который жил на острове под Псковом, говорил: «Дьявол бросает свое последнее оружие – деньги».

«Свободная жизнь» вроде бы устроена с заботой о человеке: купи, мы выполним все твои желания. Но ведь суть этого – не любовь к человеку, а прибыль. А прибыль не стремится сделать добро человеку, а стремится быть как можно больше.

Когда-то мальчишкой я страшно любил Маяковского, прочел его насквозь. А когда стал священником, больше всего стал вспоминать стихотворение, в котором он сказал, как теперь мне видится, о самом главном для всех нас – и детей, и взрослых: «Что такое хорошо и что такое плохо». И этот вопрос остается для нас главным и сегодня.

Разница между добром и злом всегда огромная – как между жизнью и смертью. Поэтому ставить их на одну доску, считать, что это не зло, а всего лишь «альтернативное поведение», – это тоже зло.

«Хорошо» — то, что приносит прибыль? Но прибыль приносит грех, прежде всего смертный, и чем глубже порок, тем большую прибыль он приносит.

Получилось, что с экономической свободой в нашу жизнь вошел дух эгоизма. Этот дух – очень сильный. Он проникает во все поры общества, в души людей.

Мы и представить себе не могли, что внешняя свобода готовит для человека свою несвободу, и она может быть не меньшей, а то и большей, более тонкой, изощренной, чем была советская несвобода.

«Свободная жизнь» с ее океаном вещей постоянно давит на человека, мельчит его интересы. Обществом, цель которого – деньги и их трата, мода управляет очень жестко: мобильник – только такой, плеер, телевизор – только такой, сегодня всем одеваться только так, завтра – только наоборот!.. И это – не только с вещами, но во всем: в образе жизни, в темах и интонациях разговоров, в видах развлечений… Получается, что человек шагу не может ступить «не так, как все». Он же не впишется в компанию, в коллектив на работе, его не будут уважать (хотя, кажется, за что уважать-то?) Он должен быть винтиком определенного калибра в этой огромной машине, иначе она его отвергнет. Это, по сути, тоталитарное общество.

Да и лжи тоже стало не меньше, а может и больше, потому что она проникает теперь во всю частную жизнь человека. Ведь если цель – деньги, то она должна быть прикрыта чем-то положительным. Какая холодная, какая эгоистическая цель! И согреть этот мир не может никакая индустрия развлечений.

Так что не вне нас, а внутри нас дело! Что в нашем сердце: любовь, доброта, смирение или эгоизм — это в первую очередь определяет качество жизни.

И свобода – это, прежде всего, то, что внутри нас. Господь сказал: «Всякий делающий грех есть раб греха».

Почему мы победили в самой страшной войне в истории человечества? Какие у нас были такие технологии? У нас было то, чего никогда не просчитывали наши враги: мы были великодушнее сердцем.

Один немец, бывший у нас в плену, рассказывал мне, как он когда-то заболел и русская бабушка, у которой он жил в избе, сама легла на пол, а его положила на печку. И он запомнил эту бабушку на всю жизнь. Другая наша бабушка, когда кормила такого же несчастного пленного «фрица», жалея его, приговаривала: «Ешь, ешь, бедненький фашист…» А когда он вернулся в Германию, пожил у родной сестры, та представила ему потом счет, на сколько он наел. «И я теперь благоговею перед русским народом», — говорил тот, кто шел нас побеждать, но сам оказался дважды побежденным: и силой нашего оружия, и щедростью нашего сердца.

В нынешнем наступлении на наш дух нам нельзя растерять наше главное сокровище: наше великодушие, нашу жертвенность.

— «Что я один могу»? Как часто мы так говорим или думаем. Появились новые присказки: «Это ваши проблемы», «Все заняты своими проблемами, а мне, что, больше всех надо?», «Все воруют, а я, что, не могу утащить и толику?», «Кругом грязь, а я один должен быть чистеньким?». Это приводит к бессилию и унынию одних и агрессивности, эгоизму других. Отец Николай, замечали ли вы нечто подобное в ваших прихожанах? Что огорчает и что радует вас в вашей пастве?

— Главная радость — видеть лица прихожан на службе. Больше всего огорчает наше равнодушие к Богу – главная причина всех наших бед. Это понятно: человек живет не сам по себе, все живое живет силой Божией. Печально, когда уже не большевики-безбожники, а крещеные родители выступают против православия в школе: «А что же, мой ребенок будет тогда «белой вороной»? Ему трудно будет в жизни».

Тот первый рассказик в «Алом парусе» назывался как раз «Белая ворона». И вот, получается, тема эта опять злободневна.

Ты боишься быть «белой вороной»? А чего тут бояться? Белый цвет – символ чистоты. Быть чистым душой и телом, сохранив целомудренную юность, душевное и телесное здоровье, вступить в настоящий, юридический и венчанный брак, а не в придуманный «гражданский», родить много деток, не убив ни одного своего ребенка, прожить всю жизнь в любви и согласии с их отцом, даже в мыслях ему не изменив – что тут плохого?

А что если сегодня нашей молодежи создать «Общество белых ворон» под девизом «За целомудрие мыслей, слов и дел, за счастливую судьбу!» Девушки могли бы носить особенные белые платочки, белые блузки, парни – белые кепки… И нисколько не стесняться этого выбора!

— Отец Николай, а чем объясняете вы такой парадокс: церквей становится все больше, а общественные нравы не становятся лучше? И даже, как утверждают многие эксперты, общество вообще больно.

— Уравнение неполное. Нравственное состояние общества зависит не только от количества церквей, но и от многого другого. Когда через одну трубу вливается, а через 20 выливается, — как наполнить такой бассейн?

Прежде всего, больны, по-моему, средства массовой информации. Через них сегодня действует тот же враг рода человеческого, который в советское время насаждал безбожие и направлял людей взрывать церкви, только он сменил тактику.

Мы могли с вами представить себе, Инна Павловна, что по всесоюзному радио будет раздаваться матерщина, по центральному телевидению показываться бесконечные убийства и постельные сцены? Что «новостью» будут считаться исключительно сообщения о том, кого где убили, что взорвалось, кто ушел от какой жены?

Нравственная цензура необходима. Она не ограничивает права человека, но охраняет его право на чистоту души.

Свободнее ли сегодня пишущим людям, чем было нам когда-то, примут ли у них простое, искреннее, доброе, чистое слово, даже и слово православное, если они очень захотят его напечатать – или скажут, что это читателей не интересует, это «нетиражно», людям нужны сплетни, «клубничка»?

Еще в советское время один из наших старцев, иеромонах Серафим (Орлов), говорил, как поступать: «От нас зло не должно исходить».

«Что я могу?» Вот это мы все и можем: побеждать зло в себе, с Божьей помощью.

Сегодня, когда мы внешне беззащитны перед наступлением зла, особенно важен духовный труд каждого человека, который может соединиться в неодолимую духовную силу всего общества.

Добра всегда в жизни больше и оно всегда сильнее, а главное, оно создает. Зло – это пустота, отсутствие добра. Так же и тьма – это всего лишь отсутствие света. Зажги одну свечечку – и тьмы нет.

— Много лет назад в Италии беру интервью у Адриано Челентано, тогда уже прославленного певца и вчерашнего простого, бедного парня. Роскошный особняк, бильярд в нем, везде бутылки, бар. Уловив мой взгляд, вздыхает: «Христос для меня – тормоз». Представляю, как это высказывание кого-то может покоробить. «Огорчен верующими, утешен неверующими» — это выражение я услышала тоже много лет назад во Франции, на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа от священника отца Филуана, мальчиком вывезенного в эмиграцию и взрослым лишь три дня проведшего в России. Он объяснил: «Утром вошла в церковь девушка и ее тут с порога прогнала старушка-служащая: в брюках и руки оголены. Да человек, войдя в церковь из любопытства, может выйти с благодатью! А вечером и всю ночь мы проговорили в гостинице с шофером, совсем не церковным человеком, о России, о душе человеческой искренне, тепло, — такое тут, во Франции, невозможно». Быть может, формализм, фанатизм и даже мракобесие не дают иным прихожанам истинно преобразиться в церкви?

— Что касается фанатизма, то среди верующих замечаю его редко, а мракобесия вообще не видал. Истинная вера не фанатична, она – любящая и смиренная. Там, где она слабеет, ее место заполняет фанатизм. И второстепенное выступает как главное в жизни. Так возникает фанатизм спортивных болельщиков, музыкальных фанатов… И, конечно, самый упорный и опасный фанатизм – в отрицании истины.

Каждый человек признает, что мир для него полностью непостижим, соответственно, непостижим и для всего человечества – иначе, чем тогда занимается наука? Ведь она пытается открыть то, что уже есть, но чего никто из людей пока не знает. Ведь и до Менделеева была та закономерность, которую он открыл. Значит, жизнью всегда управляет Тот, Кто безмерно мудрее всех людей, то есть Бог. Разве не фанатизм отрицать это?

— Актриса Вия Артмане, красавица и любимица всего Союза, полузабытая-полунищая на родине, в Латвии, перед смертью просила отпеть ее по православному чину и похоронить на русском кладбище – «…в знак благодарности к русскому народу». Известны случаи, когда, наоборот, православные переходят в ислам, буддизм… Как вы к таким переходам относитесь? В обществе сильна вражда национальностей, а религиозных конфессий? Что для вас толерантность?

— Народная артистка СССР (высшее звание для артистов в то время) Вия Артмане была неотделима от нашей общей культуры – вот толерантность или, говоря по-русски, терпимость нашей великой и единой в те годы страны: у нас была общая высокая человечная культура. Актриса из Латвии играла в кино русских героинь, и ее дублировали русские актрисы, потому что она говорила с акцентом. И наш народ любил ее, и вы о ней сегодня с теплом вспоминаете. А она любила русский народ, говорила, что он ей очень близок своей открытостью души, уникальным восприятием человека. Говорила, что от общения с русскими она преобразилась. Естественно, она чувствовала тяготение к нашей вере, которая и воспитала душу нашего народа – и она приняла Православие с именем Елизавета. И слава Богу.

Мы видим одиночные проявления нетерпимости, но важнее видеть их причины. Унижение великого народа, нетерпимость к нашей великой истории, к нашим обычаям – вот та нетерпимость, которой нужно было бы уделять главное внимание.

В 1917 году была поставлена задача полного уничтожения всей нашей духовной, культурной, исторической традиции. То есть, была объявлена полная нетерпимость ко всей нашей неповторимости. От этой беды мы не избавились и до сего дня. Более того, «процесс» продолжает идти полным ходом. Посмотрите хотя бы на облик Москвы.

Когда православный человек вдруг переходит в иную веру, это воспринимается как человеческая беда. Это поражение. А подвиг мученика за верность Христу воина Евгения Родионова, известный ныне всему нашему народу, — это великая духовная победа. В чеченском плену его заставляли снять с себя крест, он отказался, и в день его 19-летия ему отрезали голову. И теперь он на небесах молится о нас.

— Отец Николай, вы написали книги, в которых такая чистота сердца, такое благоговение перед жизнью… Этого так не хватает нам сегодня. Понимаю, сейчас вы очень занятой человек, но продолжаете ли писать?

— На первом месте, конечно, – служба, лишь в малые паузы – православная публицистика. Может быть, Господь даст закончить книгу, начатую в 1976 году, сразу после солдатской службы (частично она опубликована): об армии, о личной жизни, о том, что в жизни имеет смысл только любовь, о том, что добро всегда сильнее, чем зло, о пути к Богу, Который и есть любовь. Но главное все же – не писать об этом, а жить так.

Газета «Комсомольская правда», 30.12.2010 г.

Вот что такое русский священник!

14 июня, 2018

14 апреля 2017 года протоиерею Валериану Кречетову исполнилось 80 лет.

Отец Валериан в Державном храме

В Неделю по Рождестве Христовом 12 января 1969 года в нашей Церкви появился новый священник – Валериан Кречетов. В Покровской церкви Московской духовной Академии и семинарии его рукоположил в иерейский сан её тогдашний ректор владыка Филарет (Вахромеев), ныне Почетный Экзарх Беларуси. Прекрасный день: Рождество и Воскресение Христово!

Почти все эти годы – без малого полвека – батюшка прослужил в Покровском храме села Акулова под Москвой, возле Можайского шоссе.

Храму этому в 2017 году исполняется 210 лет. Северный придел посвящён Казанской иконе Божией Матери, южный – святителю и чудотворцу Николаю. Храм был возведен за пять лет до наполеоновского нашествия, с тех пор не закрывался, и все эти годы защищает Москву с запада – Матерь Божия покрывает её и всю страну Своим Покровом по молитвам священнослужителей и всех верных.

Тот, кто хочет действительно знать и возвещать правду о нашей Церкви, кто хочет объективно относиться к её служителям, может посмотреть на подвижнический труд таких батюшек, как отец Валериан, и сказать безпристрастно: вот что такое настоящий русский священник!

Это ещё Николай Васильевич Гоголь, слова которого батюшка часто вспоминает, дал нам пример такого отношения ко всем людям: ценить их по вершинам, – на примере своего отношения к Пушкину. Батюшка так устроен: чего интересного ни услышит, тут же всё вставляет в свои проповеди, – потому что христианство, как учил его родной отец, протоиерей Михаил, – это не философия, это жизнь.

Не так давно, на праздновании юбилея газеты «Русь Державная», мы вспоминали со владыкой Феофилактом и батюшкой Валерианом знаменательную – первую после 1917 года – встречу нашего духовенства с генералами и офицерами Военной Академии Генерального штаба – она произошла с их участием 9 сентября 1992 года. Тогда, не без колебаний со стороны военных людей, было принято обращение к Святейшему Патриарху и Министру обороны с предложением восстановить историческое единение Церкви и Армии, которое вскоре стало входить в нашу жизнь.

Батюшка все эти годы на каждой литургии после Евангелия неизменно произносит проповедь – не записанную, конечно, какой там, её и записать-то потом для книги не просто, она ведь живая, и в этих живых интонациях – оттенки духовного смысла.

Батюшка – кладезь житейского, педагогического, общественного опыта. Вот уж, кажется, наизусть знаешь за треть века, какой пример он сейчас приведёт по такому-то поводу, — и всё равно: снова и снова он что-то новое и необычное, мудрое и весёлое извлекает из своей бездонной «кунсткамеры».

В каждой его проповеди всегда есть некая «изюминка», неожиданный поворот мысли, свежий взгляд на привычное – от особенно внимательного вглядывания, вдумывания в евангельское слово с безграничным доверием к его бездонной глубине, с зорким обращением на человека, на жизнь, которой все мы живем, которая всегда, как бы ни менялась внешне, лучше всего видна евангельскими глазами.

Книги с его проповедями и интервью люди, как сказала одна простая верующая женщина из тамбовского села, пьют, как живую воду.

У батюшки – дух горячей веры, безраздельной любви к Богу, к правде Его, и глубочайшего смирения. Это – чистое Православие.

Когда-то, очень давно, когда стал слушать батюшку (и радовался: бывает, чуть ли не половина Литургии – проповедь), удивился: до этого слышал призывы только в одну сторону: вперёд, – а тут был взгляд словно с двух сторон. С одной стороны, мол, да, вот так было бы хорошо, но, с другой стороны, есть ещё и это, и то – и как же быть?.. Ну, словом, как это бывает чаще всего в жизни.

До сих пор помнится сказанное им на проповеди четверть века назад: излишнее усердие бывает и вредно, оно когда-то привело к расколу.

Да ведь Сам Господь всё время учит нас этой неоднозначности. Последние будут первыми… Кто хочет душу свою спасти, тот погубит ее… Иго бо Мое благо и бремя Мое легко есть… Будьте мудры яко змия и цели яко голубие – одновременно!

Вот поэтому его проповеди помогают именно жить по-христиански, в условиях не только христианских, когда и сами грешны, и вокруг нас не ангелы, – а жить нужно лучше, нужно не грешить, и вот – что же делать, как быть?..

Он не только призывает идти, но уже с нами и идёт, принимая на себя это наше бремя, нашу немощь, не отмахиваясь от неё, потому что она есть и нас без неё, увы, не бывает, – как он обычно говорит, вздохнув: «Ну что ж теперь делать…»

В одном из своих слов перед исповедью отец Валериан когда-то сказал:

– Ну ладно уж, мы любим поспать – так хоть, когда разбудили, не ругаться бы.

В этом – суть его доброго, теплого подхода к человеку, его движения навстречу грешнику с его немощами.

Более того, она-то, эта немощь, больше всего и для нас, и для него, как священника, и существует, и важна, с ней-то ведь мы, горемычные, и имеем всё время дело – и своей, и других (и он – неразлучно). С ней-то и нужно справляться, её врачевать. Вот он и готов идти вместе с нами, сколько нужно, лишь бы – к Богу.

Об этом говорили святые, которым по духу близок отец Валериан. Преподобный Серафим Саровский учил: «Добродетель – не груша, вдруг не съешь». Этому учил и святой праведный Алексий (Мечёв): нужно ставить близкие вехи на нашем духовном пути.

И думалось не раз: «Если Батюшка такой добрый, какой же добрый Сам Бог!..»

И при всём его крайнем снисхождении к человеку с самого начала было чувство, что с ним, перед его зорким взором может быть всё только настоящее, с ним – как перед совестью, тоже – как перед Богом. Вот это сочетание: любви, снисхождения к человеку – и Божьей правды во всей её высоте и непререкаемости для нас – одновременно!

И потому даже страшно было, даже и не ездил в первые годы после крещения (и так ведь исповедоваться страшно, а уж батюшке-то Валериану – не-ет…) Это потом сердце защемило: только сюда…

Так же всегда хотелось и всегда страшно было плыть на остров к батюшке Николаю Гурьянову, с которым батюшка Валериан тоже был одного духа, – что-то он там в этот раз скажет?!.. Ведь как скажет – так оно и есть.

В последние годы жизни великого старца батюшка Валериан почти еженедельно ездил к нему на остров, причащал его Святых Христовых Таин, принимал его исповедь, сам исповедовался у него.

Вот запись 16 августа 2002 года – за восемь дней до блаженной кончины протоиерея Николая:

«Служили с отцом Валерианом в Отрадном (так называли мы это место по ближайшей платформе Белорусской железной дороги – когда почти все ездили туда ещё на электричке). Он приехал в 6 утра с острова – после аварии, а в половине восьмого начал службу.

Он всегда на проскомидии откладывает себе верхнюю часть Агничной просфоры – которую отрезают со словами: Во смирении Его суд Его взятся, – и сказал сегодня: «Мне смирения не хватает, поэтому я беру эту часть для себя».

Через четыре дня, 20 августа 2002 года, мы видели отца Николая на этой грешной земле последний раз – уже за четыре дня до его кончины. С трудом подвели его от кровати к стульчику на кухоньке, посадили. Он уже недели две ничего не говорил и только долго молча гладил отца Валериана по голове, и гладил, и гладил – благодаря, сочувствуя, прощаясь… И смотрел на него с такой любовью – словно бы передавая эту святую вечную нить, драгоценнее которой нет на земле ничего.

Батюшка Валериан родился тогда, когда лилась кровь новомучеников нашей Церкви – в 1937 году, и пошел служить Богу и людям в то время, когда это не сулило никаких выгод. Напротив. Его отец говорил: «Хочешь быть священником – готовься к тюрьме». Протоиерей Михаил и сам прошел Кемь, Соловки. Поэтому Валериан Михайлович окончил сначала лесотехнический институт – если что, ведь на лесоповал пошлют… Отработал три года по специальности на Урале. К моменту хиротонии у них с матушкой Натальей Константиновной было уже трое детей (ныне их семеро, и 35 внуков). Но другого пути он для себя не видел. Батюшка, кажется, в епитрахили родился. С пяти лет он был в Церкви. Его мама, Любовь Владимировна, 75 лет пела в церковном хоре – с пятнадцати до девяноста. Пою Богу моему, дондеже есмь…

Батюшкин духовный опыт обогатили высокие духовные традиции. Он начинал служить в патриаршей резиденции в Переделкино ещё при Патриархе Алексии I-м, вместе с известным лаврским старцем схиархимандритом Пантелеимоном (Агриковым). Он вобрал в себя маросейскую традицию. Родители матушки были духовными чадами отца и сына Мечёвых. Хорошо помнится, как на службах в Покровском храме на солее сидела совсем уже старенькая батюшкина тёща Елена Владимировна Апушкина. Сам батюшка окормлялся у епископа Стефана (Никитина). Потом четыре года прослужил в Акулово с протоиереем Сергием Орловым, в монашестве иеромонахом Серафимом, который служил здесь до батюшки четверть века, а ещё раньше здесь служили его отец и дед, так что в сумме они втроем прослужили в этом храме сто лет без одного года.

Духовный опыт старцев, монашествующих поколения новомучеников и исповедников нашей Церкви, которые покоятся за алтарем Покровского храма и которым батюшка неизменно поклоняется, проходя на службу, он соединил в своем служении. Так что всем нам, служителям более молодых поколений, хорошо было бы собирать, изучать этот опыт, применять в церковной жизни.

Батюшка учил нас, что изменять, сокращать, «улучшать» что-то в Церкви – это не наша мера. Нам бы только сохранить то сокровище, которое нам досталось. Прежде всего – Богослужение. Ведь кровью новомучеников, скорбями и страданиями исповедников, их молитвенным подвигом сохранены в нашей Церкви и юлианский календарь, и церковнославянский язык, и вся наша духовная традиция. И мы безконечно благодарны ему за то, что он сам, бережно сохранив то, что получил от своих наставников, передал нам.

Все эти годы батюшка учил нас благоговейному отношению к святыне: к вере, к молитве, к храму, к богослужению, к Таинствам Церкви, к церковному Уставу, к Посту…

Главное – в каком духе. Не только как составляет службу, но и как служит. Это очень важно, все эти вроде бы мелочи. Как входит в алтарь, как прикладывается ко всем без исключения иконам. На бумаге это ведь не изложишь… И его пастырский опыт, и богослужебный, и даже его науку выживания – чем он занимается последние годы.

Батюшка учил нас искренности. Учил простоте.

Батюшка учил нас любить. Любить Бога, любить Православную Церковь, любить людей, любить нашу Родину. Учил почитанию старших наставников. Благоговейному, любовному хранению, до мелочей, их традиции.

Батюшка учил нас смирению. Никогда не забывать, что мы грешные, – «это главное в Православии».

Батюшка учил нас быть радостными, всегда быть «в духе», всегда и за всё Бога благодарить, видеть Его спасающую десницу в жизни.

Батюшка, как и отец Николай, учит самым простым и самым сильным способом – своей жизнью. Даже своим молчанием… Потому что если мы в духе, тогда и говорить ничего не надо.

До Батюшки, конечно, не дотянешься, за ним не угонишься. Куда там! Только что прилетел из Абхазии, до этого был в Ташкенте, на Чукотке, в Японии, раз 15 – только на Афоне… Не то что не угонишься – не уследишь за ним. Это почти в 80 лет! Но, слава Богу, есть куда тянуться. Есть, братья и сёстры! Деваться некуда…

Какие мы счастливые, что мы верующие, – любил говорить нам Батюшка Николай.

И какие мы счастливые, дорогой Батюшка, что Вы у нас есть!

Бог Вам в помощь и многая и благая лета!

(2017 г.)

Протоиерей Николай Булгаков | 2024

Авторский сайт протоиерея Николая Булгакова

Архив постов: Июнь 2018

Почему мы победили?

«Спаси, Господи, мою Родину и русский народ!»

Бог правду видит, да не скоро скажет

Как созидать «нашу русскую Россию»?

Когда б на то не Божья воля…

Первая исповедь

«Историю России ХХ века нужно писать с чистого листа»

Слово благодарности

«Итоги «перемены курса» стали поистине ошеломляющими»

Нет православным дороги унывать – у нас есть Афон!

Как православным относиться к И.В.Сталину?

Будем учиться у святых!

Что происходит сегодня с нашей страной?

Люди не хотят привыкать к плохому

Вот что такое русский священник!

Свежие записи

Свежие комментарии

Архивы

Рубрики

Мета