«О настоящей любви»

2 ноября, 2017

Вышла в свет книга С.А.Шапошниковой «О настоящей любви. Рассказы и стихи домашней хозяйки». В своих рассказах Слава Александровна описала то, что происходило в живой жизни, ничего не придумывая. Она прожила большую жизнь вместе со страной, Господь свёл её с очень интересными и разными людьми. И прежде всего она рассказывает о том, как в нашей жизни действует сила Божия, совершающая главное чудо – чудо любви.

Слава Александровна Шапошникова (во святом крещении Фотиния) родилась в 1928 г. Ее отец, Александр Сергеевич Славатинский (1892-1939), из дворян, служил в органах ВЧК-ОГПУ-НКВД. Её мать, Гали Александровна, в девичестве Непенина, работала монтажёром киностудии «Мосфильм». Как говорила сама Слава Александровна, на ее воспитание особенное влияние оказали отец, который заложил любовь к искусству, и няня, которая научила любить Бога.

Обратим внимание на эту знаменательную особенность биографии С.А.Шапошниковой – которая может нам лучше понять суть того, советского времени, пресловутых 30-х годов. Слава Славатинская была дочерью одного из высокопоставленных чинов НКВД, училась в школе вместе с детьми советских начальников. И всё же православное воспитание простой верующей няни пересилило в ней то, советское воспитание – она на всю жизнь стала верующим человеком.

Именно это обстоятельство определило, можно думать, и ее личную судьбу. В 1955 году она вышла замуж за сына маршала Советского Союза Бориса Михайловича Шапошникова (1882-1945), Игоря Борисовича (1918-1991), впоследствии генерал-лейтенанта инженерных войск, которые были верующими людьми, и прожила с ним счастливую жизнь. В 1956 году у них родилась дочь Мария.

Представляем вам часть написанных ею непридуманных рассказов, а также запись ее воспоминаний.

Протоиерей Николай Булгаков

«Спаси, Господи, мою Родину и русский народ!»

Из записок священника

Невестка знаменитого маршала Советского Союза Бориса Михайловича Шапошникова, супруга его сына генерал-лейтенанта Игоря Борисовича, Слава Александровна Шапошникова (в крещении Фотиния) однажды спросила маршала А.М.Василевского, ученика и преемника Бориса Михайловича на посту начальника Генерального штаба нашей армии: «А почему Сталин его одного называл по имени-отчеству?» – «Потому что он его уважал, – ответил Александр Михайлович. – Потому что тот не скрывал свою веру. Все знали, что он носит ладанку. И Сталин знал».

– Откуда знал? – спрашиваю ее.

– Ему доложили.

– А они как узнали?

– Я у маршала Василевского спрашивала, как они узнали. Он говорит: «Да у него были плохие легкие, ему было жарко, он снимал китель, менял рубашки, и адъютанты, наверно, заметили, донесли…»

В этой ладанке, которую он носил всю жизнь, были: казацкий нательный крест, серебряный, черный, довольно большой, благословение дедушки; три старинных иконки: Божией Матери в рост, может быть «Всех скорбящих радость», из красного камня, и две святителя Николая: финифтевая (которую и сейчас носит Слава Александровна) и деревянная; и 90-й псалом Живый в помощи вышняго…

В партию Шапошникова принял съезд, он сам не подавал заявление.

Однажды после того, как Борис Михайлович сделал очередной доклад, Сталин спросил его при всех:

– Ну что, Борис Михайлович, будем молиться за Родину?

И после этого о ладанке никто не говорил.

Верховный Главнокомандующий, возможно, одной этой репликой убил сразу четырех зайцев (он, как известно, это умел).

Сделал маршалу мягкое замечание (в РККА носить ладанку с крестиком и иконами не полагалось – тем более, так, чтобы об этом стало известно).
Легализовал его веру в глазах подчиненных.
Поддержал его в вере и молитве.
Призвал молиться за Родину тех, кто был на это способен.

– Борис Михайлович еще до войны был начальником Генштаба, — рассказывает Слава Александровна. – Потом был перерыв, во время финской войны… Перед этим он сказал Сталину: «Война будет серьезная. Это надолго. Я с Маннергеймом служил, это гений обороны». А другие командующие говорили, что это будет быстро, чуть ли не неделя. Сталин сказал: «Серьезная? Борис Михайлович, если вы так считаете, вам нужно отдохнуть. Поезжайте в Кисловодск». И без него шла война. Он, конечно, не просто отдыхал там, он переживал всё это…

Отец Бориса Михайловича был из донских казаков. А его мать, урожденная графиня Ледомская, – из высланных за Урал после восстания поляков.

– Он сидел лишь однажды под домашним арестом. И вышел чудом. Его ум спас его, Господь вразумил. Его вызвали на Политбюро, и Сталин сказал ему, показывая на некую личность: «Вот этому человеку вы в своем кабинете вынули из сейфа и передали секретные документы». – Борис Михайлович, обратясь к личности, сказал: «Голубчик, опишите мой кабинет, скажите, где стоит мой сейф». А тот молчит. Сталин говорит этой личности: «Вон!» Так кончился домашний арест Бориса Михайловича, который, как говорила Мария Александровна, на него очень подействовал. В это время он сжег свои воспоминания, которые относились к советскому времени.

– Нательный крест, — говорит Слава Александровна, – всегда носил и маршал Семен Михайлович Буденный. Проезжая мимо храма, останавливал машину, крестился с поклоном.

Б.М.Шапошников. 1931 г.

+ + +

Отец Славы Александровны Александр Сергеевич Славатинский писал стихи, дружил с В.В.Маяковским. После кончины Маяковского он сам начал расследование, сразу написал: «убийство». Он говорил: «Левша никогда не стреляется в сердце». Его тут же отставили от этого дела.

+ + +

7 ноября 1932 года на праздничном обеде во главе стола, поставленного буквой «п», сидели Сталин с женой, члены Политбюро. Слева от них, углом – летчики, справа – чекисты. Среди чекистов были родители С.А.Шапошниковой (она об этом рассказала со слов матери) Александр Сергеевич Славатинский и Гали Леонидовна – они сидели довольно близко от центра стола, вторая или третья пара. После всех обычных тостов Надежда Сергеевна Аллилуева взяла столовый прибор, постучала по бокалу, призывая к тишине, и сказала:

– А я хочу выпить за обманутый русский народ.

На следующий день, когда Гали Леонидовна услышала о ее самоубийстве, она воскликнула:

– Не может быть! Ее убили.

Это был первый тост за русский народ в судьбе Сталина?..

Через полгода, 2 мая 1933 г., на приеме в Кремле в честь участников первомайского парада он сказал:

«Оставляя в стороне вопросы равноправия и самоопределения, русские – это основная национальность мiра… Русская нация – это талантливейшая нация в мiре…»

В день победного окончания Сталинградской битвы, 2 февраля 1943 года, в тосте на приеме в Кремле монгольской делегации Сталин произнес:

«Все советские народы равноправны, но среди равноправных бывают первые. Русский народ является первым среди равных. Нет ни единого народа, который вынес бы столько тягот в этой войне, как русский народ».

И, наконец, на приеме для командиров Красной Армии 24 мая 1945 года прозвучал его знаменитый тост за русский народ.

+ + +

Славе Александровне рассказал про это знакомый отца, бывший полковник госбезопасности.

Когда в 1937 году Г.Г.Ягоду арестовали и доставили на Лубянку, во внутреннюю тюрьму НКВД, многолетний глава этого ведомства сказал:

– А Бог-то – есть. Иначе бы я здесь не оказался.

+ + +

– Сталин спас моего отца… – говорит Слава Александровна. – Однажды он решил посмотреть, как идет строительство канала Москва-Волга, и неожиданно приехал на стройку. С ним был, видимо, Ежов. Встречать их должен был мой отец, а его не оказалось на месте. Сталину говорят:

– Да он напился, не проспался еще.

– Когда проспится, — сказал Сталин, – доложите, что я хочу его видеть.

И отправил его в Саратов помощником начальника областного управления НКВД.

+ + +

Славу Александровну воспитывала простая верующая нянька Прасковья Ивановна. Эта безстрашная мудрая женщина в те самые годы открыла ей, дочери одного из высших чинов НКВД, звание которого соответствовало генеральскому, что на свете есть Бог, что Он самый главный.

– Главнее папы?

– Да, главнее всех пап.

Слава училась в московской школе вместе с детьми советской элиты, которые кичились положением своих отцов, и она им тоже открыла эту тайну.

Няня научила ее молиться и поститься. Она говорила:

– В пост скоромное едят только бары и собаки.

Когда Славе было девять лет, няня ее предупредила:
– Мальчишки будут хотеть от тебя одного. Будут стараться с тобой целоваться, лезть тебе под юбку. Но ты им ничего такого не позволяй. Иначе они будут потом о тебе друг другу рассказывать, и ты будешь для всех посмешищем. И никто тебя потом в жены не возьмет – какой-нибудь только последний нищий и пьяница. А если будешь целомудренной, то выбирать будешь ты, а они будут бегать за тобой толпой. И выйдешь за богатого.

Она послушала этого совета. И вышла замуж за молодого богатого генерала.

+ + +

С.А.Шапошникова сидит на диване, перед ней – маленький круглый столик.

– Вот на этом столике, – говорит она, – лежала Библия Бориса Михайловича. Борис Михайлович рассказывал, что они всегда молились: в юнкерском училище, в Академии Генерального штаба… Игорь Борисович был очень верующим. Он читал эту Библию каждый день.

Сам Борис Михайлович Шапошников во время Великой Отечественной войны каждый день молился с земным поклоном:
– Спаси, Господи, мою Родину и русский народ!

Она об этом узнала случайно от мужа. Обычно по утрам он уходил в свой кабинет, а она готовила завтрак. Однажды пошла позвать его, подходит, видит – он стоит лицом к иконам и молится этими словами. Перекрестился, поклонился.

– Я увидела, что он был весь в молитве… – вспоминает Слава Александровна. – Мне не дано так молиться за Россию…

Она удивилась: обычно молятся о родных, о близких… Спросила:

– Игорь, откуда у тебя такие слова?

Он повернулся к ней и спокойно ответил:

– Так молился мой отец.

О том, что Борис Михайлович молился с земным поклоном, я слышал от отца Валериана Кречетова, который исповедовал и причащал Игоря Борисовича.

– Батюшка его очень любил и часто причащал дома на Тверской, – рассказывает Слава Александровна. – Когда отпевал его, сказал: «Он был настоящим христианином». И добавил: «И безсребреником». Это ему перешло от отца. Черного слова, в том числе на эту самую букву, он не признавал. Говорил, что как только его назовешь, он уже тут.

Недавно мы опять вспоминали Игоря Борисовича, и батюшка сказал:

– Он был умница!

В свое время Игорь Борисович предложил нашему руководству идею системы противоракетной обороны с элементами космического базирования, которая потом у американцев стала называться СОИ – стратегическая оборонная инициатива.

– Для работы над ПРО он ушел из Генерального штаба с высокой должности, – рассказывает Слава Александровна, – подал рапорт маршалу М.В.Захарову. Тот его не отпускал. Но Игорь Борисович сказал: «Матвей Васильевич, у меня есть идея, я хочу высказаться». И стал заниматься этими исследованиями.

Он работал днем и ночью один в кабинете, треть которого занимала японская вычислительная машина. Ему не давали полностью материалы, считали, что это работа безперспективная, что это неосуществимо, потому что слишком дорого. Пока, наконец, в 1983 году американцы не объявили про СОИ.

Однажды во время той работы Игорь Борисович заметил стоявший неподалеку какой-то «Фольксваген» с темными окнами, доложил об этом особистам. Те сказали ему, что американцы у него всё считывают. Приняли меры: приехали две наши машины, окружили ту с двух сторон и всю информацию в ней сожгли.

Он не считал, что американцы обязательно выкрали его идею. Он говорил: «Разум развивается параллельно».

Действительно, мы знаем из истории открытий немало таких примеров. Может, Господь, одаривая своими идеями ученых и изобретателей, делает это так, чтобы они не зазнавались?

Его вызвали тогда в ЦК партии и сказали: «Игорь Борисович, придумайте что-нибудь еще». Он ответил: «Такая идея приходит раз в жизни. Придумать я ничего не могу. Я могу усовершенствовать то, что есть».

Не из принципа, конечно, он горячо любил Родину («Я служу Родине, а не им», – говорил).

Тогда ему дали институт.

Слава Александровна говорила мужу:

– Я живу с тобой, как американский шпион: ничего не знаю, чем ты занимаешься… Узнаю только на банкетах, когда тебя награждают.

Одно время она увлекалась йогой. Как-то он входит – она стоит на голове, пытается сделать какое-то упражнение. Он посмотрел и сказал только:

– Что, ты предала своего Бога?

Она всё поняла.

Вместе с другими военными они и в советское время собирались на Пасху… Однажды на такой встрече дважды Герой Советского Союза летчик-бомбардировщик генерал-лейтенант Павел Андреевич Таран (386 боевых вылетов) сказал:

– Я ни разу не сел в самолет, не перекрестившись.

– В уставе русских летчиков Царской Армии было: «Бой в воздухе – это бой насмерть», – говорит Слава Александровна. – Маршал Тимошенко был верующим. Они поэтому ничего не боялись. У многих из них были жены поповны. У Чуйкова была жена поповна, он тоже был верующим. У Неделина жена была диаконица… Авиаконструктор Н.Н.Поликарпов был сыном священника. Звал священников, они приезжали, освящали ему самолеты. Однажды самолет разбился – Николая Николаевича об этом полёте не предупредили, и он очень горевал: «Ну что же я не освятил!»

Генералиссимус Советского Союза И. В. Сталин.

Фото Н. С. Власика.

+ + +

Маршал А.М.Василевский (1895-1977гг.) до революции закончил духовную семинарию. В 1919 году был призван в Красную Армию. Его отец, протоиерей Михаил, служил под Кинешмой. В 30-е годы батюшка был выслан на север.

В воспоминаниях маршала Василевского рассказывается:

«Зимой 1940 года после одного довольно затянувшегося заседания Политбюро ЦК ВКП(б) И.В.Сталин пригласил всех его участников отобедать у него на квартире, находившейся этажом ниже его кабинета в Кремле… Один из очередных тостов И.В.Сталин предложил за мое здоровье, и вслед за этим он задал мне неожиданный вопрос: почему по окончании семинарии я «не пошел в попы»? Я, несколько смутившись, ответил, что ни я, ни отец не имели такого желания, что ни один из его четырех сыновей не стал священником. На что Сталин, улыбаясь в усы, заметил:

– Так, так. Вы не имели такого желания. Понятно. А вот мы с Микояном хотели пойти в попы, но нас почему-то не взяли. Почему, не поймем до сих пор.»

Один из многолетних руководителей СССР, Анастас Иванович Микоян (1895-1978гг.), как и Сталин, закончил духовную семинарию в Тифлисе, перед революцией начинал учебу в духовной академии в Эчмиадзине.

Василевский вспоминал:

«Беседа на этом не закончилась.

– Скажите, пожалуйста, — продолжал он, – почему вы, да и ваши братья, совершенно не помогаете материально отцу? Насколько мне известно, один ваш брат – врач, другой – агроном, третий – командир, летчик и обеспеченный человек. Я думаю, что все вы могли бы помогать родителям, тогда бы старик не сейчас, а давным-давно бросил бы свою церковь. Она была нужна ему, чтобы как-то существовать.

…Сталин сказал, чтобы я немедленно установил с родителями связь, оказывал бы им систематическую материальную помощь и сообщил бы об этом разрешении в парторганизацию Генштаба».

Есть свидетельство В.М.Молотова со слов Василевского о том, как Сталин, сказав ему, что «нехорошо забывать родителей», добавил:

«– А вы, между прочим, долго со мной не расплатитесь! – Он подошел к сейфу и достал пачку квитанций почтовых переводов.

Оказывается, Сталин регулярно посылал деньги отцу Василевского, а старик думал, что это от сына.

– Я не знал, что и сказать, – признался Василевский.» (Сталин и Церковь. Сост. П.Победоносцев. М., 2012, с.11).

Слава Александровна Шапошникова приводила со слов Василевского еще и такие слова Сталина о его отце:

– Он служит до сих пор, а ему под восемьдесят. А вы знаете, как трудно старику стоять на ногах всю службу?

«Надо сказать, – читаем в воспоминаниях Василевского, – что через несколько лет Сталин почему-то вновь вспомнил о моих стариках, спросив, где и как они живут. Я ответил, что мать умерла, а 80-летний отец живет в Кинешме у старшей дочери, бывшей учительницы, потерявшей во время Великой Отечественной войны мужа и сына.

– А почему бы вам не взять отца, а может быть и сестру к себе? Наверное, им здесь было бы не хуже, – посоветовал Сталин.» (А.М.Василевский. Дело всей жизни. Кн. I. М., 1988. С. 104-105).

Как рассказывала Слава Александровна, Сталин дал тогда свой вагон, и отец Михаил с почетом прибыл в сталинском вагоне.

А.М.Василевский говорил ей, что его отец молился за Сталина до последнего момента своей жизни.

Когда Александр Михайлович скончался, его сын попросил Славу Александровну организовать заочное отпевание, и воина Александра отпел протоиерей Василий Жеребцов в церкви на Пятницком кладбище в Москве.

Маршал СССР А. М. Василевский с отцом.

+ + +

Мария Александровна Шапошникова (она говорила про власть «они») рассказывала, что в начале войны Сталин спросил ее мужа:

– Борис Михайлович, вы умный человек, скажите, почему мы отступаем?

Шапошников ответил:

– Потому что весь комсостав, оставшийся в живых, сидит.

– Кто?

– Мы сидели с Борисом Михайловичем, – рассказывала Мария Александровна, – и всю ночь вспоминали заключенных командиров. Этот список Борис Михайлович подал Сталину.

Но освобождать командиров стали еще до войны. Одним из первых к ним в особняк на улицу Воровского (ныне – Поварская) с выбитыми зубами, с вывернутыми руками пришел К.К.Рокоссовский.

+ + +

И Рокоссовский, и Жуков тоже были верующими.

Году в 1972-м С.А.Шапошникова ездила в Киев. В одном из храмов после литургии старенький священник сказал:

– А теперь помолимся о здравии военачальника Георгия.

– Какого военачальника Георгия? – спросила она.

– Жукова, — ответил он.

– Почему?

И батюшка рассказал ей, как в 1943 году, когда был освобожден Киев, Георгий Константинович велел открыть Софийский собор, собрать священников, которые были в городе, и отслужить благодарственный молебен. И весь этот молебен простоял на коленях.

Жуков, видимо, как никто другой знал, что чисто военными силами мы бы не победили.

Маршал СССР Б.М.Шапошников.

+ + +

Борис Михайлович Шапошников не дожил полтора месяца до Победы. Есть кадры кинохроники в документальном фильме о легендарном маршале, запечатлевшие его похороны на Красной площади. Сталин первым несет носилки с урной. Слава Александровна помнит, что нес их при этом и Игорь Борисович, с которым Сталин тогда познакомился. Сталин взглянул на него. Игорь Борисович вспоминал, что этот взгляд был такой силы, что, кажется, мог бы пробить стену. В кадрах кинохроники во время прощания на глазах у Верховного – слезы.

Игорь Борисович учился в той самой Академии Генерального штаба, начальником которой во время войны был его отец — вместе с Василием Иосифовичем Сталиным.

– Василий там ни с кем не общался, только с Игорем Борисовичем, на занятиях всегда садился к нему. Игорю, в отличие от других, ничего от него не надо было, – вспоминала С.А.Шапошникова. – Игорь Борисович о Василии хорошо отзывался, как о приятном в общении человеке, совершенно не зазнавшемся. Василий был очень хорошим летчиком, смелым, летал как ас, всегда страховал молодых летчиков, летчики его очень любили. Начальство приказывало его беречь, а он сам, если слышал по рации, что в воздухе кому-то грозит опасность, всё бросал и летел на помощь, рисковал. Когда Сталин умер, Василий пришел и сказал Игорю: «Отца убили». И больше он не появился в Академии.

+ + +

Слава Александровна рассказывала, как однажды отец Валериан приехал и причастил ее мужа. Это было большое семейное событие, Игорь Борисович до этого долго не причащался. А после этого причащался регулярно.

Батюшка спросил в тот день:

– У вас есть церковный календарь?

Раскрыл, сказал:

– Сегодня – Ченстоховская икона Божией Матери.

Слава Александровна говорит:

– Так ее же спас Борис Михайлович!

После учебы в Академии Генерального штаба, в 1912 году, Б.М.Шапошников служил в Ченстохове. Неожиданно к ним обратился городской глава:

– Панове офицеры, помогите! У нас несчастье: похищена Ченстоховская икона.

Как потом оказалось, ее хотели увезти в Америку и наняли похитителей.

Б.М.Шапошников разделил наших воинов на три отряда, и они бросились в разные стороны в погоню. Борису Михайловичу с его воинами удалось нагнать похитителей, и он возвратил главную польскую святыню на ее место.

Батюшка Валериан сказал о Ченстоховской иконе:

– Она – покровительница вашей семьи.

Когда генерал Войцех Ярузельский учился в нашей Академии Генерального штаба, он представился однажды Игорю Борисовичу Шапошникову, который был тогда одним из руководителей кафедры стратегии, поклонился и сказал:

– Наш народ не забудет того, что сделал ваш отец для Польши.

И. Б. Шапошников.

+ + +

Игорь Борисович, красавец, офицер, маршальский сын, долго не женился. Мария Александровна сокрушалась об этом, она безуспешно искала ему невесту, но он был непреклонен. И вот однажды он увидел в фойе театра, после третьего звонка, в полумраке незнакомку, Славу Александровну, и сказал матери:

– А вот на ней я бы женился.

Мать его подошла к ним, она была с подругой-балериной, и попросила ее:

– Познакомьте меня с вашей спутницей.

А когда та их познакомила, сказала Славе Александровне:

– Приглашаю вас к нам на суаре.

Так она вошла в их дом.

+ + +

Тогда же, в 1955 году, Слава Александровна пришла ко Клименту Ефремовичу Ворошилову (1881-1969), в то время – Председателю Президиума Верховного Совета СССР, просить о реабилитации отца. Он ей сказал:

– Я вашего отца помню по Западному фронту.

Она усомнилась про себя. А он:

– Вы на него похожи.

Слава Александровна расплакалась.

Про мужа он спросил:

– А вы знаете, что он любит выпить? Послушайте меня. Если вы его любите и вы сильная, то он это бросит. А если вы его не любите и не сильная, он сопьется.

Мать ей говорила: «Не хочешь ребенка урода – не смей с ним спать, если придет пьяным».

И после первого такого случая Мария Александровна спросила ее:

– Почему мой сын спит сегодня в гостиной?

– Потому что он напился.

Она задумалась.

– Да, может быть, вы правы. Но я такого себе не позволяла.

Всё это дошло до подруг Марии Александровны – что ее невестка устраивает мужу на эту тему скандалы.

Мария Александровна часто ходила в консерваторию, приучила и Славу Александровну к хорошей музыке. И однажды, когда они с ней там были, подошли две подруги Марии Александровны и спросили со вздохом:

– Ну, как ваша невестка?

И тут Мария Александровна с такой силой (она, по словам Славы Александровны, была очень сильной женщиной) говорит:

– Да! У меня плохая невестка. Но у моего сына очень хорошая жена.

Игорь Борисович говорил ей:

– Я прощаю тебе твой зверский характер, потому что у тебя одна благородная цель: ты борешься с моим пьянством.

– Когда он бросил пить, я обалдела: а что же я теперь буду в жизни делать?..

После его смерти я нашла у него акафист святому мученику Вонифатию – он был у него весь зачитан до дыр.

Сталин давал маршалам дачные участки по три гектара. Мы хотели просить правительство, чтобы нам оставили наш участок, который был выделен Борису Михайловичу. Маршал М.В.Захаров нам помог. «Напишите, – говорит, – письмо. Когда министр обороны будет в отпуске, а я – за него, я подпишу».

Я говорю:

– Мария Александровна не хочет это подписывать.

А он:

– Ты что, дурочка?

Я поняла – и подписала за нее.

Матвей Васильевич отдал это письмо А.Н.Косыгину. Алексей Николаевич прочитал и говорит:

– Обязательно. И поскорей.

Ольга Семеновна Тимошенко, дочь маршала, рассказывала, как она была на Пасху у Косыгина (она дружила с его дочерью), и у них на столе стояли высокие куличи, пасха. Алексей Николаевич говорил:

– Сегодня Христос воскрес.

– Шапошниковы были безсребренниками. Я не была такой… Это они меня испортили, – смеется Слава Александровна, – стала всё раздавать.

Я счастлива, что Господь свёл меня с Игорем Борисовичем.

И. С. Глазунов.

Портрет И. Б. Шапошникова.

+ + +

Протоиерей Иоанн Мешалкин (1885-1977) говорил:

– Соловки мы заслужили. Потом Сталин выпустил нас и сказал: «Попы, служите, вы нужны народу». А мы взялись за старое.

+ + +

– Сталинград был освобождён зимой 1943 года. А весной туда отправилась на пароходе съемочная группа «Мосфильма» снимать о Сталинградской битве художественный фильм «Дни и ночи». Фильм снимал режиссер А.Б.Столпер по сценарию К.М.Симонова, монтажёром была моя мама. Нас, детей, тоже взяли в группу, потому что там кормили хорошо. В Сталинграде были сплошные развалины: ни улиц, ни дорог, ни тропинок. В этих развалинах нам приходилось жить. Единственными уцелевшими зданиями был универмаг, серого камня, где размещался Паулюс, и дом, на котором черной краской было написано: «Иван Павлов». Это был большой жилой дом из светлого камня, кажется трехэтажный, и мы, дети, каждый день, пробираясь через глыбы, прибегали и смотрели на него, не могли пройти мимо. Это было чудо. Мы ходили к этому дому, как к какому-то храму, молились перед ним, как умели…

А потом, много лет спустя, мы с Машей поехали в Троице-Сергиеву Лавру и встали в очередь к одному монаху. К нам подошла какая-то женщина и сказала:

– Нашли, к кому стоять.

Отвела нас на задний двор и, указав на стоявшего неподалеку монаха, который весело с кем-то разговаривал, сказала:

– Это Иван Павлов.

И провела нас к нему через проходную.

Монах спросил:

– Вы ко мне?

И отвел нас в свою посылочную, где были собраны посылки, которые ему присылали со всего Советского Союза, угостил нас черной икрой.

Когда я вернулась домой и сказала Игорю, что познакомилась с Иваном Павловым, он даже не стал ждать казенную машину, сел в свою, и мы поехали обратно в Лавру.

С тех пор мы были очень дружны с этим самым монахом.

Он подарил Игорю вот эту свою фотографию.