Авторский сайт протоиерея Николая Булгакова

20-летие со дня блаженной кончины святителя Иоанна Петербургского ставит нас лицом к лицу перед вопросом о том, как обходились мы и как будем обходиться впредь с тем великим духовным наследием, которое оставил нам приснопамятный владыка с одной главной целью: соборного единения народа, одоления смуты и выхода России на свой, веками проверенный, Богом указанный исторический путь.

Эти слова возникли в голове после первого же разговора с митрополитом Иоанном (Снычёвым) в самом начале 1991 года, в морозной Москве, в Чистом переулке, когда владыка всего полгода как начал управлять Ленинградской митрополией (вскоре она стала Петербургской). Этими словами ответил на допросе один из архиереев, когда его спросили, что он думает о Патриархе Тихоне. Потом Господь сподобил встречаться с удивительно доступным владыкой много раз, по самым различным вопросам, но те слова остались до сих пор.
День именин, день рождения митрополита Иоанна приходится на 9 октября по новому стилю, когда отмечается преставление «апостола любви» Иоанна Богослова, и ныне это также день памяти святителя Тихона, Патриарха Московского и всея России. Конечно, это не случайно. В житии трех этих святых есть общее, и очень важное. Апостол Иоанн, как мы знаем, единственный из учеников Господа остался при Его кресте, когда остальные разбежались под угрозой видимых обстоятельств. Так же и Патриарх Тихон, когда Россия взошла на свою Голгофу, когда обновленцы оставили правду церковную, пошли на компромисс с безбожной властью, остался верным святой Церкви, народу Божию, хотя внешние обстоятельства выглядели и тут не менее могущественно. На суде святитель так и говорил, когда его спрашивали, подчиняется ли он советским законам: «Да, поскольку они не противоречат канонам Церкви». Так же и митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн в нынешнее смутное, революционное время не поддался всесильным будто бы внешним обстоятельствам, но мужественно возвещал народу правду Божию.
Хотя, надо сказать, возражая излишне ревностным и нетерпеливым «борцам за правду», и святитель Тихон, и владыка Иоанн всегда поступали мудро – когда было нужно для пользы Церкви, для пользы страны, они благоразумно молчали до времени, шли на безкорыстный компромисс со властями, – как поступал и Сам Господь. Они были великими молитвенниками, и Господь открывал им Свою волю. А за Богом всегда остается последнее слово.

«Русская симфония» – главный труд митрополита Иоанна. Книга эта – русская православная правда отечественной истории, ее могучее осмысление глазами веры. Книга, направленная прямо в сегодняшний день нашей страны. Это наше богатство, вооружающее нынешние поколения пониманием сути исторического пути нашей Родины, указанного ей Богом, непобедимое оружие в борьбе со всеми фальсификаторами русской истории. По глубине проникновения в существо исторического процесса, по выверенности, точности и простоте каждого слова, по ясности и четкости мысли, по чеканности формулировок эта книга должна занять самое достойное место в каждом русском доме, во всех наших учебных заведениях. Это просто клад для наших воскресных школ, для педагогов, воспитателей и родителей, которые ставят своей задачей воспитание верующих патриотов Родины, понимающих и уважающих самобытность ее православной судьбы, ее высокую неповторимость в мiровой истории. Если новый единый учебник истории России не будет отвечать критериям, так убедительно разработанным доктором церковной истории митрополитом Иоанном, то он окажется безполезным для нашего народа, непригодным для настоящего просвещения, воспитания и державно-исторического научения подрастающего поколения – будущей опоры России.
«Русская симфония» – это учебник любви: книга о том, как любить Бога и любимую им, возлюбившую Его в веках нашу Родину. Это книга о высоком предназначении власти (важнейшая мысль владыки Иоанна: «священное и страшное дело – власть»), о религиозно-нравственных основах государственного устройства. «Источник власти один – Бог», – писал владыка. Слова эти несколько лет назад в Киеве подтвердил В.В.Путин, становление которого как политика совершалось в Петербурге в то время, когда духовным главой города был митрополит Иоанн, когда дух города стал меняться.
В своей книге владыка Иоанн приводит слова русского философа Ивана Васильевича Киреевского (1806-1856), которые надо бы выбить золотыми буквами на тех стенах, что ежедневно видят наши государственные мужи: «Всё, что препятствует правильному и полному развитию Православия, всё то препятствует развитию и благоденствию народа русского, всё, что дает ложное и не чисто православное направление народному духу и образованности, всё то искажает душу России и убивает ее здоровье нравственное, гражданское и политическое. Поэтому чем более будут проникаться духом Православия государственность России и ее правительство, тем здоровее будет развитие народное, тем благополучнее народ и тем крепче его правительство и, вместе, тем оно будет благоустроеннее, ибо благоустройство правительственное возможно только в духе народных убеждений». (Митрополит Иоанн. Русская симфония. Изд. 2-е. СПБ, 2002 г., с. 248).

Главная поучительная, воспитательная (а не только познавательная) идея «Русской симфонии», столь важная для каждого ее читателя: и взрослого, и юного, – в том, что смысл существования нашего православного народа, как и каждого крещеного человека, это – творить волю Божию. И все беды совершаются тогда, когда человек преступает эту волю и поступает по воле своей.
Святые отцы говорят, что нет ничего вне Промысла Божия. Значит, всё, что происходит с каждым человеком, со всем народом, происходит прежде всего согласно этому Промыслу. Главная причина исторических событий – не прихоть отдельных личностей, не черты их характера, не их намерения, не экономические интересы, не случайные стечения обстоятельств – хотя всё это тоже происходит в истории. Но подлинно научный взгляд на события должен видеть в основе происходящего Промысл Божий, который до конца нам, людям, непостижим, но Господь, по Своей любви к нам, открывает нам то, что нам полезно знать, якоже можаху. И, соответственно, наука история, если она стремится достоверно отразить прошлую жизнь и, тем более, осмыслить ее, призвана прежде всего всматриваться в действие Промысла Божия в жизни людей, стремиться понять, что нам хотел сказать Господь теми событиями, которые происходили по Его воле или по Его попущению, в чем состоит тот Божественный урок для нас, который мы можем извлечь из жизни. В высшем смысле историк – это толкователь того смысла событий, который вложил в них Бог. Таково, видимо, главное предназначение науки истории, иначе зачем она нужна?
Особенно хорошо это видно в истории нашего народа. ибо он избран Промыслом Божиим хранить истинную веру, жить по ней и возвещать другим народам правду Божию. А еще, может быть, идти на жертвы ради других, то есть идти за Христом, вземше крест свой; жертвенность – важнейшее в судьбе, в характере нашего народа.
Главный закон русской истории хорошо виден во всех ее событиях: когда мы отступали от Бога, нас постигали беды и катастрофы, когда каялись, молились, возвращались к Богу, Господь одаривал нас Своими милостями.
Во всех русских смутах – с болью сердца – владыка Иоанн видел закономерное возмездие за нарушение Божьих законов.
«В самом деле, – писал он, – ведь нам не кажется странным, например, что невозможно безнаказанно нарушить законы физические, законы бытия материального мiра. Никому не придет в голову, скажем, выходить из дома через окно десятого этажа. Закон всемiрного тяготения своим естественным действием накажет такого безумца. Но помимо мiра материального существует и мiр духовный, невидимый, законы которого ничуть не менее определенны и категоричны, чем те, что управляют движением материи. Это и неудивительно, ибо Творец и Основоположник законов – и тех, и других – один и тот же, Сказавший: Аз есмь, и несть Бог разве Мене… (с. 201).

Этим труд владыки Иоанна прежде всего и отличается от работ других историков: он опирается на камень веры. И потому он дает принципиально иную картину русской истории, чем многие другие исследователи прошлого, однако же совершенно родственную всему историческому бытию нашей Родины – Святой Руси.
Книга владыки Иоанна – это не только учебник русской истории, это и учебник для историков: как подходить к событиям прошлого с тем, чтобы стали ясны их главные причины, а не довольствоваться поверхностными схемами.
Владыка Иоанн дал ключ к пониманию главных, глубинных, духовных причин исторических событий, не ограничиваясь лишь внешними предпосылками к ним, которые могли повести, а могли и не повести к тем или иным результатам.
Об устоявшейся и доминирующей ныне концепции истории России он писал: «В близорукости современных историков нет, впрочем, ничего удивительного. Восторжествовавший уже в конце XVIII века материалистический взгляд на историю, ныне безраздельно господствующий в этой области, исключает правильное понимание Московской Руси, полагавшей в основание своего бытия вопросы религиозно-церковные, духовные, мистические. Не зря эпоха эта являет нам высочайший взлет русского духа, расцвет русской святости» (с. 234).
И далее: «Долгие годы атеистической пропаганды сделали свое дело – сейчас мы склонны видеть в собственной истории действие причин хозяйственных, военных и политических, почти не отдавая себе отчета в том, что все они – только следствия духовного состояния общества, порывов обуреваемой страстьми души человеческой» (с. 285) .
Важнейшее рассуждение владыки – о том, что в основе правильного понимания вопросов духовной и общественной жизни, а значит и истории, лежит «личный духовный опыт», присущий «настоящей, неискаженной церковной жизни» – то, чем был в высшей степени вооружен он сам. И далее он пишет об этом опыте: «Его значение невозможно переоценить. Мало того, что он дает человеку безценный внутренний стержень, живую уверенность в смысле и цели существования – в масштабах исторических он служит единственным связующим звеном в безконечной череде сменяющих друг друга поколений, единственным мерилом преемственности и последовательности народной жизни, единственной гарантией понимания нами собственного прошлого. Ведь содержание этого духовного опыта не меняется, как не меняется Сам Бог – его неисчерпаемый источник» (с. 216).
И еще – такие слова святительской мудрости, знания души человеческой:
«В исторических оценках минувших эпох людям свойственно проявлять максимализм и нетерпимость. С высоты прошедших столетий всё кажется простым и ясным, соблазн поделить людей на «хороших» и «плохих», «наших» и «чужих» оказывается столь силен, что незаметно для себя живую и сложную историческую ткань русской жизни начинают безжалостно кроить и мять в угоду предвзятой, безжизненной схеме. Боль человеческой души, борьба духа с грешными, страстными порывами падшего человеческого естества, лежащая в основании всего человеческого бытия, оказываются при таком подходе совершенно вне поля зрения горе-исследователей.
Лишь обогатившись духовным опытом Церкви, познанием тайн, лежащих в основе жизни мятущегося и алчущего правды человеческого сердца, можно разорвать порочный круг «черно-белого» исторического сознания, приблизившись к пониманию его действительного, ненадуманного многоцветия. Вглядываясь в прошлое, возгреем в себе любовь и милость, покаяние и сочувствие – и оно отдаст нам свои секреты, увидев в нас друзей и продолжателей, а не прокуроров и судей.
Всё это необходимо помнить особенно тогда, когда приступаешь к рассмотрению эпох переломных и неспокойных, исторических деятелей крупных и своеобразных…» (С. 240).
Слова эти можно отнести, конечно, не только к истории XVII-го века, но и к любому другому, и прежде всего к самому пререкаемому ныне, ХХ-му веку нашей истории.

Делая выводы о причинах первой русской смуты, владыка тут же прикладывает их к двум другим: 1917 года и 1990-х годов, – указывая на единую причину всех трех.
«К сожалению, до сей поры, несмотря на все безчисленные беды и скорби, которые выпали на долю русского человека после развала Православной России, несмотря на страшные, кровавые испытания, последовавшие за революцией 1917 года, значительная часть общества по-прежнему безконечно далека от здравой оценки событий отечественной истории ХХ столетия. Более того, сама эта история настолько мифологизирована, что даже специалисту порой бывает трудно понять – где же правда…» (с. 476).
В своей книге владыка Иоанн поставил задачу «демифологизировать, наконец, историю ХХ века, понять ее скрытые пружины, оценить с учетом такого опыта нынешнее положение России и избежать повторения роковых ошибок прошлого» (с. 301).
Важнейшее положение его книги – о том, что большевизм, революция были следствием двухвекового увлечения русской интеллигенции Западом, что марксизм был крайней формой западничества, а вовсе не проявлением «исконного русского деспотизма», «царизма», «тирании Ивана Грозного» и т.п.
Владыка приводит слова барона А.В.Меллера-Закомельского, написанные им уже в 1923 году, о том, что «большевизм есть лишь острый кризис вековой болезни духа влюбленной в Запад русской интеллигенции» (с. 318).
Владыка Иоанн четко и ясно отвечает на вопрос, почему русская интеллигенция так далеко ушла от понимания сути русской истории, русской судьбы, данной ей Богом, и почему она до сих пор, «видя не видит и слыша не слышит», что происходит в нашей стране и в мiре. «Для них, как часто это бывает в вопросах религиозных, непреодолимым препятствием на пути духовного возрастания стала проблема личного подвижничества, церковного послушания. Ведь для того, чтобы воспринять благодатный опыт, лежащий в основании зрячей, живой веры, человек должен совершить немалый внутренний труд, уготовить себя к этому шествием по пути подвижнической борьбы с грехами и страстями в собственном сердце» (с. 315).
В оценке советского периода нашей истории владыка опирался на главное обстоятельство, которого до сих пор не учитывает множество исследователей недавнего прошлого – на то, что, «строго говоря, советская власть никогда не была монолитной. Причем, это касается самого ее содержания, а вовсе не только скорпионьих междоусобиц «рабоче-крестьянских» кремлевских владык» (с. 327).
О сути «главной русской смуты», происшедшей век назад в нашей стране, владыка писал:
«Первым успешным результатом длительной и всесторонней кампании по устранению России с мiровой арены в качестве самостоятельной духовной, этнической общности и активного субъекта геополитики стали спровоцированные в начале ХХ века на ее территории социальные смуты, завершившиеся, после ряда неудачных попыток, катастрофой 1917 года. Исторически сложившуюся традиционную русскую православную государственность удалось разрушить» (с. 547).
А на следующей странице своей книги, подводя итог сталинскому периоду нашей истории, владыка пишет: «Несмотря на репрессии, голод, разруху и богоборческий террор властей, ценой величайшего напряжения всех народных сил, ценой блестящей победы в Великой Отечественной войне, – страна обрела в мiровой политике значение и вес, сведшие на нет все «достижения» Октября в этой области. Возникла реальная возможность постепенного перерождения СССР в духе российских национальных интересов с перспективой эволюционного возвращения страны на путь ее естественного исторического развития» (с. 548).
Можно замечать, как многое в личностях, в судьбах, в исторической роли царя Иоанна Грозного и И.В.Сталина совпадает. Некоторые слова владыки Иоанна о грозном царе можно, пожалуй, прямо отнести к тому, кто своей властью сохранил собор Василия Блаженного на Красной площади в ХХ-м веке. «Высокий дух и воцерковленное мiроощущение царя оказалось не по зубам осуетившимся историкам, плотной завесой тайны опутав внутреннюю жизнь Иоанна IV от нескромных и предвзятых взглядов» (с.159). Или такие горькие слова Иоанна Грозного, которые владыка приводит дважды, для нашего разумения, что это «воистину так»: «Ждал я, кто бы поскорбел со мной, и не явилось никого; утешающих я не нашел – заплатили мне злом за добро, ненавистью – за любовь» (С. 169). Однако, «в отличие от историков, народ верно понял своего царя и свято чтил его память» (С. 169).
Также и слова митрополита Иоанна об отношении историков к царю Борису Годунову можно перенести на отношение новых историков к Сталину. «Как и в случае с Иоанном Грозным, – писал владыка, – Карамзин (а вслед за ним и большинство историков более позднего времени) никак не желает допустить мысли о благонамеренности Годунова». И далее: «Настойчивые попытки многих исследователей найти в характере Бориса одну из причин обрушившихся на Россию бед объясняются довольно просто: не умея или не желая вникнуть в духовную подоплеку событий – историки искали «виноватого». Перенося на пространство истории свой ежедневный бытовой опыт, они стремились найти «того, кто всё испортил», ибо это давало разуму, лишенному веры, иллюзию обретенной истины. Возможно, эти мотивы не всегда были осознанны и не у всех одинаково сильны, но они просто неизбежны для современного рационалистического подхода к познанию истории». (С. 195).

Говоря о влиянии на наше общество западнических идей, основной из которых является идея «прогресса» (связанная, добавим, с тоталитарно навязываемой до сих пор нашим детям фантастической гипотезой Дарвина), владыка с горечью восклицает: «Воистину смешно и одновременно печально наблюдать, сколь неразнообразны приверженцы подобных идей. Вот уже два столетия прошло, а песня всё та же – о «передовом» Западе и «отсталой» России. Господи, и когда-то мы одумаемся?» (С. 245).
Владыка Иоанн смотрел на перипетии русской судьбы с любовью, со вниманием и сочувствием, он не отбрасывал их брезгливо, не разобравшись, что к чему, они ему были вовсе не чужие – и потому история Отечества открывалась ему в истинном свете.
Вот, например, золотые его слова, в которых – самая душа народа, проявившаяся в нашей истории:
«Историки неоднократно сетовали на «загадочность» и даже на «великую загадочность» опричнины. Между тем ничего загадочного в ней нет, если рассматривать опричнину в свете веками складывавшихся на Руси отношений народа и власти, общества и царя. Эти «неправовые» отношения, основывавшиеся на разделении обязанностей, свойственных скорее семейному, чем государственному, быту, наложили отпечаток на весь строй русской жизни.
Так, русское сословное деление, например, имело в своем основании мысль об особенном служении каждого сословия. Сословные обязанности мыслились как религиозные, а сами сословия – как разные формы общего для всех христианского дела: спасения души. И царь Иоанн IV все силы отдал тому, чтобы «настроить» этот сословный организм Руси, как настраивают музыкальный инструмент, по камертону православного вероучения. Орудием, послужившим для этой нелегкой работы, стала опричнина. Глядя на нее так, всё можно понять и объяснить. Вот что действительно невозможно, так это понимание действий Иоанна IV (в том числе и опричнины) с точки зрения примитивно-утилитарной, во всем видящей лишь «интересы», «выгоду», «соотношение сил», странным образом сочетая это с приверженностью «объективным историческим закономерностям»…» (С. 169-170).
В другом месте своей книги владыка писал: «Пристрастные критики механизмов русской соборности постоянно забывают о самобытной исключительности российской истории, о неповторимом пути становления русского государства, которому сплошь и рядом приходилось решать задачи, значительно отличавшиеся от тех, что стояли перед его западноевропейскими соседями. Будучи огромной евроазиатской державой, Россия, заключая в себе многоцветие различных национальных культур и одновременно являясь главной хранительницей святынь православной церковности, не могла позволить себе западного «плюрализма», грозившего ей ужасами неминуемого распада. Неприемлемы оказывались на российской почве и европейские политические механизмы, по сути являвшиеся лишь правовым оформлением процесса борьбы за власть среди элитарных сословно-политических группировок.
Напротив – всенародное мiровоззренческое единство, необходимость прочного единения власти с народом, общенациональное сплочение в деле державного строительства стали для России первостепенными условиями ее выживания среди враждебных иноверческих соседей, в суровых условиях многочисленных внешних и внутренних угроз. Вот почему так строги соборные правила, требующие от народных представителей полного единодушия в важнейших, принципиальных вопросах общественной и государственной жизни, причем единодушия искреннего, основанного на их глубинной мiровоззренческой общности и духовном родстве, а не на силе и принуждении…» (с.381).
Давая оценку тому наследию, которое оставил XVIII-й век веку XIX-му, митрополит Иоанн писал:
«Судорожная эпоха Петра, разметавшая русскую старину в погоне за европейскими новшествами, сменилась господством череды временщиков, мало любивших Россию и еще меньше понимавших неповторимые особенности ее характера и мiровоззрения» (с. 243-244).
О том, как связано изучение истории Отечества с тем мiровоззрением, которое рождается в умах наших соотечественников, а затем воплощается в жизни, в совершающихся ныне исторических событиях и какая, следовательно, задача стоит перед отечественной историей, владыка писал:
«Русские историки (а вслед за ними и политики) последних двух столетий так и не сумели подняться до осознания меры высочайшей ответственности своего служения. Их труды – увы! – становились источником заблуждений для сотен тысяч и миллионов россиян, терявших понимание высшего смысла существования России и, соответственно, духовный иммунитет против разрушительных социальных теорий и чуждых «ценностей» богоборчества, русофобии и воинствующего индивидуализма. Поврежденный безверием взгляд на русское прошлое, концентрируясь на зле и не умея правильно объяснить себе его происхождение и природу, привел в конце концов к воплощению этого концентрированного зла в реальной российской действительности ХХ столетия.
Теперь мы должны переломить сии пагубные тенденции нашей жизни. Необходимым этапом на этом пути станет возврат отечественной истории ее священного смысла, ее нравственного величия и естественной духовной полноты» (сс. 411-412).

«Какое-то не такое» мiровоззрение, учение владыки Иоанна? Какое-то «несовременное», не «общепринятое», даже и в церковном мiре?..
Но соборная клятва 1613 года, которая и вывела наш народ четыре века назад из смуты, то есть была угодна Богу, которую наш народ потом забыл, которой пренебрег в 1917 году – и потому страна была ввержена в новую, еще большую смуту, последствия которой не изжиты до сих пор, от которой мы так и не освободились еще, не оправились, – не говорят ли о том, что верность той клятве – единственно верная мера для оценки исторических событий прошлого, а главное, для понимания целей сегодняшних и завтрашних?
Так и писал старец-митрополит:
«Не под этими ли клятвами ходим мы и до сей поры, люди русские? Ужели водовороты страшной смуты ХХ века не заставят нас оглянуться на века минувшие, дабы усвоить их уроки? Дай нам Бог силы и разума, веру и жажду истины и праведности, которые не раз помогали уже предкам нашим выходить из самых затруднительных положений!..» (с. 211).
Владыка отнюдь не был одинок в своем восприятии исторического пути России, смысла ее существования. Напротив, он приводит множество суждений русских мыслителей прошлого и даже искренние впечатления иностранцев в подтверждение своих выводов. В основе его труда – глубокое осмысление выработанных доселе концепций отечественной истории. Труд его вобрал в себя самые точные прозрения русской исторической мысли.
Уже говоря о поучении Владимира Мономаха, он с восхищением и горечью пишет: «Здесь, как и на всем пространстве литературных памятников Руси, – почти неправдоподобное для нас, сухих и безплодных рационалистов, обилие личного религиозного опыта, кипение благодати Божией, без меры изливающейся в души князей и монахов, воинов и крестьян» (с. 98).
В главе о XIX-м веке он вновь приводит высказывание И.В.Киреевского: «Особенность России заключалась в полноте и чистоте того выражения, которое христианское учение получило в ней, — во всем объеме ее общественного и частного быта. В этом состояла главная сила ее образованности…»
Беззаветно любить Родину, доверять самым высоким патриотическим чувствам и убеждениям великих русских людей, в том числе наших великих святых, восхищаться подвигами ее державных строителей и защитников, не жалевших жизни самой ради ее блага, ради того, чтобы мы получили в наследство великую, духовно и материально могучую державу, – это в наше время кое-кем считается чем-то «слишком», «недостаточно объективным», «недостаточно научным, культурным, общечеловеческим» и прочее и прочее… Нужна, мол, более «сбалансированная» точка зрения на русскую историю, учитывающая мнение всех и всевозможных «клеветников России», «мiровой науки», в том числе и намеренно осквернивших нашу историю пустыми легендами, не понимавших ее предназначения, Промысла Божия о ней, то есть самого главного в истории нашей страны. Но такая «история» не нужна нашим детям и внукам, нашему юношеству, она им не дает ничего, кроме очередной порции безбожия и русофобии, которые они уже в избытке получили и которые продолжают обрушиваться на их бедные головы и отравлять их души.
«Сколько же их было за тысячелетнюю историю России, высокомерных иностранцев, принимавших русское смирение и простоту за необразованность!» (с.116), – с горечью замечает владыка.
Никто не спорит с тем, что история России должна быть объективной, что в прошлом нашей страны были и взлеты – в любом отношении, – были и падения: были предательства, были измены, – всё то, что существует и сегодня. Владыка Иоанн нисколько не закрывает глаза и на это. Более того, он открывает нам глаза на суть этих грехопадений – с первых веков существования нашего Отечества до сего дня. Именно поэтому-то он и не угоден «официальной» точке зрения – потому что он обнажал в нынешнее смутное время всю его ложь и пагубность для нашего народа, его внутреннюю связь со всеми смутами и предательствами, не раз бывшими в нашей стране в прошлом, – короче говоря, его суть.
Но суть-то нам и нужна, а не привычные «толерантные» сказки, ее затуманивающие, разоружающие наш народ, отдаляющие одоление нынешней смуты и обезоруживающие перед новыми напастями.
«Думайте, русские люди, думайте!» Наш великий соотечественник всё ведь нам разъяснил, всё разложил по полочкам – то, на чем попались наши предки, какие выводы нам нужно сделать из нашей недавней и всей прошлой истории, как понимать происходящее сегодня… Вот чьи идеи должны быть духовным маяком для всех соотечественников, искренне желающих блага Родине. Ни на один день не устарела для нас его великая книга-подвиг, книга-светоч, книга-маяк во тьме бушующего моря страстей человеческих, безверия и безпечности, измен и подделок.

Клеветы сподобился и митрополит Иоанн. Придумали, будто бы его книги он писал не сам.
А кто? Где он тогда, их «настоящий автор»? Он что, ничего больше, кроме книг, изданных якобы лишь под именем владыки, не писал? Где же его труды, написанные до этого или после кончины владыки, вышедшие уже под его собственным именем – равные тем, что вышли под именем митрополита?
Что-то не видно таких трудов. Никто так больше не писал и не пишет. Владыка изложил свое понимание русской истории своим неповторимым языком, что говорит о его глубоко личном ее переосмыслении, свободном от чьих-либо подсказок и влияний. Какие-то мысли, которые он высказывал в разговоре, встречались потом и в его статьях. Это только его голос, его мощная мысль, его несокрушимая вера, его безграничная любовь к Богу и к России, его глубоко выстраданные, вымоленные им выводы о том, что является подлинным благом для безконечно близкого и любимого им народа, за который он душу свою положил.
Да, это писал не он, по сути. Сам Господь, Дух Святый открывал ему это ясное видение народной судьбы.
Там, где некоторым «судьям» русской истории, глубин народного духа, подлинной красоты народного характера не видится ровно ничего либо мерещатся мрачные призраки, любящий взор владыки различал высокую суть и высокое значение подлинной народной жизни и Богом данной народной судьбы.

Владыка Иоанн был великой соединяющей русских людей силой. И остается. Но не в смысле некоего примирения красного и белого мiровоззрений – такой цели, думается, просто не может быть, ибо тут может получиться лишь странный гибрид двух совершенно разных мiровоззрений. Была гораздо более важная цель, к которой он стремился: примирить всех наших соотечественников с Богом. А Бог всех нас соединит. Соединит со всей нашей тысячелетней историей, с нашими благочестивыми предками, со святыми строителями Святой Руси, со всеми созидателями Государства Российского. Так учил Сам Господь: Ищите прежде Царства Божия, и правды его, и сия вся приложатся вам (Мф. 6, 33).
Владыка писал:
«Глубоко ошибается тот, кто думает, будто сейчас, в пору очередной русской смуты, в дни мнимого торжества сил распада и разделения, Русь изменила свое естество, свой характер, свою веру. Пройдет время – может быть, совсем мало – и подлинный выбор России состоится: она вновь вернется к державной соборности, к духовному и государственному единству. Это может произойти и в ином обличии, при ином составе народов Российской Империи, но, с Божией помощью, обязательно произойдет – на этот раз уже без ложных, гибельных установок коммунистической государственности» (с. 368).
Как мать бросается на помощь своему дитя, когда ему грозит беда, забыв обо всем, так владыка Иоанн бросился на помощь своему народу, чтобы сказать ему в этот критический час слово правды о том, где кроется его несокрушимая сила, которую может дать только Бог в ответ на наше стремление творить Его святую волю.
Он возвещал ему о том, что русский патриотизм может быть только на православной основе, а православная вера исторически неразрывно связана у нас с державным строительством, с русским патриотизмом.
Никто тогда так ясно не возвещал народу нашему пагубность отклонения России от своего векового, Богом данного ей пути, как этот архиерей Русской Церкви, так что даже и коммунисты, можно сказать затаив дыхание, прислушивались к его вескому слову, которое приходило к ним со страниц коммунистических газет «Советская Россия» и «Правда», что имело большое миссионерское значение.
Вопрос веры был для него главным всегда и во всем.
Мы, думается, слишком мало еще воспользовались этим великим нашим национальным сокровищем.
И всё же за эти 20 лет труды владыки Иоанна, его мысли, его боль за страну вошли в душу многих наших соотечественников, о чем, может быть, больше всего говорит то, что страна сегодня, милостью Божией, – вовсе не такая, какой была 20 лет назад. А то, что не такая, – сомневаться не приходится.
Эти два десятилетия показали, что в своих мыслях, выводах, наставлениях владыка был прав. Все эти годы подтверждали его правоту. У России нет другого пути развития, кроме указанного им.

2 ноября, в день памяти владыки Иоанна, мы отслужили Божественную литургию в нашем Державном храме, в приделе Всех русских святых – явленных и не явленных, прославленных и не прославленных, – с верой, что этот придел посвящен и владыке Иоанну, одному из великих подвижников Святой Руси, поставленному Господом на свечнике в один из самых трагических моментов её великой истории.

2015 г.