Авторский сайт протоиерея Николая Булгакова

Беседа протоиерея Николая Булгакова с Валентиной Николаевной Шестернёвой, регентом храмов Покрова Божией Матери и Новомучеников и исповедников Российских села Акулово Одинцовского района под Москвой, где больше полувека служит протоиерей Валериан Кречетов

Протоиерей Валериан несёт в себе, хранит и продолжает традиции наших предшественников, он соединяет нас с ними. Его духовный опыт – великое достояние нашей Церкви.

Мы беседуем с Валентиной Николаевной, без которой невозможно представить себе Покровского храма минувшей половины века. Она трудится здесь не только с самого начала Батюшкиного служения – она ходила в этот храм, пела здесь ещё раньше, когда его настоятелем был Батюшкин наставник протоиерей Сергий Орлов (в монашестве – иеромонах Серафим; 1890-1975). Она – и регент, и хозяйка церковного дома, и Батюшкина ближайшая помощница.

Мы сидим с Валентиной Николаевной в деревянном домике, построенном ещё отцом Сергием, и вспоминаем…

– Очень важно то воспитание, которое Батюшка получил, – говорит Валентина Николаевна. – С детства – крепкая вера.

– Батюшка рассказывал, – говорю, – что его родной отец, протоиерей Михаил, в конце жизни, после Соловков, после войны, после многих лет священства повторял, как главный итог своей жизни: «Веру нужно укреплять!»

– И его мама, Любовь Владимировна, – это была высота! Помню, был один инцидент, довольно бурный, на неё голос повысили, а я на неё смотрю – ну хоть бы один мускул на её лице дрогнул, она как ни в чём не бывало говорит: «Ну, хорошо, хорошо…» Меня это так потрясло! Думаю: «Ничего себе…»

– Терпуг духовный, как говорил преподобный Серафим.

– У Батюшки, конечно, – смирение… На днях он решил, что в одном  нашем храме будет ранняя Литургия, в другом – поздняя. С ним не согласились. Он говорит: «Ну что ж, раз «Синод» так решил…»

Был у нас когда-то второй священник. Он на соборовании Батюшке, настоятелю, говорит: «Отец Валериан, иди туда помазывай». Батюшка идёт. «Отец Валериан, теперь иди в ту сторону». Батюшка и в ту сторону пошёл. Или мне он же говорил: «Как хочешь пой, но чтоб к восьми часам хор успевал на автобус». Я – к Батюшке: «Как?» Батюшка говорит: «Не волнуйся, я сам». И пришёл, читал, пел… Раньше он ходил на клирос. Сейчас-то – нет, тяжеловато, и потом, кипы записок  – люди исповеди пишут, Батюшка в алтаре их читает.

– Ещё – маросейская традиция, которую Батюшка принял от своей тёщи, Елены Владимировны Апушкиной.  А она училась у святых Алексия и Сергия Мечёвых, у святителя Афанасия (Сахарова), была их духовным чадом.

– Батюшке она передала строй богослужения, она говорила: «У нас на Маросейке так…» Это много значило. Елена Владимировна Батюшке очень многое дала. Она и мне дала много.

– И я, помню, сдавал Елене Владимировне «зачёт» по чтению шестопсалмия у них на даче, на Пионерской. Прочитал, она сказала: «Да, ничего… Можно только помедленнее». Шестопсалмие ведь читается не так, как кафизмы – более размеренно, безо всякой поспешности. Если на утрени в этот день не читается Евангелие, то это – вершина данной службы, как Батюшка говорил. Это покаянная молитва. Батюшка ещё говорил, что столько времени, сколько читается шестопсалмие, будет совершаться Страшный Суд. Поэтому в это время в храмах, по обычаю, гасится свет, невозможны никакие разговоры, даже креститься полагается только в начале, середине и в конце. Помнится, в конце 80-х годов в Суриковском институте Батюшка читал лекции по богослужению и говорил, что если кто-то вошёл в храм во время чтения  шестопсалмия, нужно остановиться благоговейно и выслушать его до конца.

– С Еленой Владимировной мы у них дома служили. По воскресеньям она ездила в храм, а бывало, что не могла. И тогда отслужим здесь – потом едем к ней. «Валечка, ты приезжай, мы всенощную послужим». И я еду туда, до десяти вечера. Или утром: отслужим у неё – и едем в храм. Но это – слава Богу!.. Приучили так. И Батюшка – тоже. Она говорила: «Батюшка, надо послужить». Надо – значит, надо. И они служили дома. Вечерню, утреню, всенощное бдение – ничего не сокращая, всё полностью. И Батюшка очень ревностно относится к богослужению. А ведь сколько трудов-то!..

– А что в нынешнюю службу вошло с Маросейки?

  – Полиелей у нас пропевается – полностью два псалма хвалитных, это маросейская традиция. До этого мы пели только четыре стиха. Уже после отца Сергия Елена Владимировна это предложила: «Давайте, как на Маросейке». Еще она предложила на малом входе всегда петь тропарь о умножении любви «Союзом любве…» С тех пор – уже сколько лет прошло – на каждой Литургии он у нас поётся.

– И у нас. И ещё, по Батюшкиной традиции, в начале проскомидии я читаю молитву из службы об умножении любви. Батюшка когда-то мне сказал: «Здесь – всё». По заповеди Божией. Я и читаю всегда, поминаю супругов, особенно когда у них трудности.

– Батюшка, когда служит, служит очень спокойно и до того благоговейно, что стоишь и думаешь: как легко…

– Он служит с верой, он говорит с Богом.

– И, конечно, это идёт от отца Сергия. Я же помню, как отец Сергий служил. Я иногда говорю: «Батюшка, как похоже…» Батюшка идёт – отец Сергий так же ходил, один к одному: не торопясь, размеренно. Он дух отца Сергия унаследовал.

— Батюшка не только унаследовал, он и нам многое передал. Нам бы тоже унаследовать побольше… Я никогда не видел отца Сергия, но через Батюшку знаю о нём, передаю другим его наставления, потому что Батюшка постоянно его вспоминал. Как, например, говорил отец Сергий: «А Бог-то?» То есть, на первом месте всегда – Бог. Но ты, Валя, отца Сергия видела, слышала, хорошо его помнишь…

– Помню, да, как Батюшка с ним служил…

– Как он, молодой священник, склонял перед старцем свою главу? Таким и остался?

– Да, таким и остался.

– Потому что Господь над нами прежде всего.

– Да. Молитва – прежде всего.

– А что было до этого? Когда начала ходить в этот храм?

– Я школьницей была. Мы ходили с детства с мамой сюда, к отцу Сергию. Мы и к отцу Тихону (Агрикову) в Лавру ездили. Еще отец Пётр здесь служил.

– Который здесь похоронен?

– Нет, то был отец Пётр Деревянко. А здесь похоронен отец Пётр Боголюбов, который служил здесь ещё в XIX веке – дедушка отца Сергия, родной отец протоиерея Василия. Они втроём прослужили здесь девяносто девять лет. И Батюшка тоже полвека служит.

– Полвека – конечно, это очень серьёзно…

– Очень.

– А как вы с Батюшкой познакомились?

– Батюшка ещё до рукоположения сюда приходил, на клиросе пел, читал Апостол. Он работал, а в субботу и воскресенье всегда был у нас в храме. С двумя детьми приходил – с Андреем и Тихоном, отца Фёдора ещё не было. Но это было в основном летом, когда они снимали дачу.

– После рукоположения Батюшки 12 января 1969 года Патриарх Алексий I определил его к себе в Переделкино. А на следующий год Патриарх скончался.

– Да, у гроба Святейшего Батюшка читал Евангелие.

– Там он прослужил год.

–  Он просился сюда, ходил к митрополиту Пимену. Тот ему сказал: «Там Батюшка старенький, вам тяжело будет». Отец Валериан сказал: «Всё равно хочу к отцу Сергию». И его сюда перевели. Так началось здесь его служение.

Батюшка Сергий был строгий. Разговоры в храме он не допускал.

– А каким образом?

– Прямо выходил и говорил: «Так, на улицу идите поговорите».

Когда Лидия Митрофановна, староста, предлагала поить певчих после службы чаем, отец Сергий был всегда против. Потому что за чаем начнутся болтовня, осуждение. «Отслужили – и идите с Богом».

Когда здесь стали газ проводить, отец Сергий не благословил подводить его к нам, а староста без благословения всё-таки взяла и подвела. И что вы думаете? У нас были Анастасия такая, безрукая, и тётя Вера, Вера Даниловна. Они поставили на газ бельё вскипятить, сами легли, вода газ залила. Ольга Семёновна, Царство Небесное – бабулька, конечно, была потрясающая, в кирпичном доме у нас жила, с ключами ходила, говорила: «Одни белые платки, а никто не молится». И, если что, – ключами по спинке. Вы же знаете наши ключи…

– О, да… Как ключи от города.

– Она ещё тогда говорила: «Придёт время — всё будет по-другому». И вот она приходит и говорит: «Наськ, а Наськ! Чем это здесь пахнет?» Та говорит: «Ай, тебе вечно чем-то пахнет». Смотрят — идёт газ, ничего не горит. Они зажгли – и тут как бабахнет! Газ взорвался. Стёкла посыпались. Семёновна думала – война началась, открывает подпол – и туда со страху. Александра ещё была, они с Анастасией – родные сестры. Настя-то не так, а та обгорела сильно и жила только пять часов после этого. Эти пять часов – как будто, говорила, в аду побыла, такие муки. После этого газ у нас перекрыли, и отапливались печками.

– Вот ещё на чём строится послушание настоятелю – на жизненном опыте. Буквально: непослушание или жизнь.

– Как-то приехал сюда уполномоченный, говорит: «Откройте храм». Ольга Семёновна ему говорит: «Пока Батюшки нет, не открою». – «Вы знаете, кто я? Уполномоченный». Она говорит: «Хоть ты кто, без Батюшки не открою». Тот потом и говорит: «Ну, у вас и кадры!»

– Да, кадры были сильные…

– Все были такие. Поэтому и было всё, как надо. Один Афанасий Ульянович какой был раб Божий.

– Монах Иоанн? Легендарный был алтарник, наш предшественник. Батюшка нам про него рассказывал. Перед каждой Литургией наливал к службе свежую колодезную воду в серебряный кувшинчик. Стряхивать пепел из кадила выходил из алтаря на улицу.

Тогда, если люди выбирали служение Церкви, это многого стоило. Сейчас Церкви стало легче, но дух уже другой.

– Да. Вольность какая-то стала. Этого не было. Было очень строго.

Как нас проверяли! Мне повязывали платок старушечий и ставили между старушками, потому что приходил уполномоченный, смотрел, чтобы в церкви не было молодежи.

– Да, помню, как в Москве на Пасху в храм не пускали молодёжь, стояли кордоны.

– Учительница моей сестры Веры узнала, что она ходит в церковь – и её о парту головой. Потом эту учительницу парализовало. Такое собрание было в классе!.. Это был 7-й или 8-й класс. Маму вызывали – «Лишим материнства!» Помню, идёт по школе Никита Яковлевич Соловьёв, директор, входит в наш класс – и не поймёт, что происходит. Спрашивает: «В чём дело?» Ему говорят: «Вот, в церковь ходит!» Он говорит маме: «Завтра придите ко мне». Мама пришла, он её спрашивает: «Скажите, а в какой храм вы ходите, какой веры?» Она говорит: «Никита Яковлевич, только в православный». А он ей: «Как ходили, так и ходите. Как молились, так и молитесь. До свидания». И всё. Очень хороший был директор нашей школы.

– Отношение к Уставу, к посту у Батюшки – очень серьёзное.

– Когда владыка Ювеналий приезжал к нам Великим постом, его спросили: «Какую трапезу благословите?» – «Как у вас». – «У нас – без масла». И владыка говорит: «Здесь всегда всё, как полагается».

На столе – чего только не было, грибы разные, и всё – по уставу, без масла.

Это школа отца Сергия.

Батюшке Сергию готовила Ксения – мать Сергия. Каша манная на воде, каша манная на молоке, каша манная с маслом, каша манная без масла. У него была мисочка синенькая, и вот она клала ему – чуть донышко прикрыто. Потом стали делать котлетки. Он половинку съедал, а вторую отдавал матери Сергии.

– Приходы были бедные, люди жили скудно.

 – Отец Василий сколько людей здесь кормил…

Когда отец Сергий уже слёг, мама пришла к нему и говорит: «Батюшка, вы уйдёте в иной мiр, а как же нам здесь быть?» Он говорит: «А вам Господь пошлёт хорошего-хорошего Батюшку. Это будет столп от земли до неба. Очень много людей приведёт к Богу».

Батюшка Валериан говорил: «Я отцу Сергию никогда не возражал – что он делал, всё принимал. Даже когда – было такое – у меня это вызывало недоумение».

– Помню старенький служебник, который лежал у Батюшки на аналое рядом с престолом – у него истлели страницы, некоторые уже приходилось по частям переворачивать, но Батюшка всё равно не заменял его на новый, потому что это был служебник отца Сергия. До сих пор берёт с собой, отходя от престола, маленький дореволюционный служебник своего отца, протоиерея Михаила.

Ещё когда начинал с Леваном (монахом Арсением – Царствие ему Небесное!) мыть пол в алтаре, Батюшка рассказал, как некие монахини так же мыли пол в своём алтаре: с двух сторон только доходили до горнего места, но перед ним не проходили – учил нас благочестию, благоговейному отношению к святыне, к алтарю. И прежде всего – своим отношением.

Когда Батюшка входил в алтарь, мы спешили помочь ему снять тёплую рясу владыки Арсения (Жадановского), теперь алтарники берут ещё и посох. Ждали, пока он, надев епитрахиль, совершит три земных поклона к престолу и только потом даст нам благословение (как он говорил, повторяя слова отца Сергия: «А теперь приложимся к живым святым»).

Сразу после этого или при первом каждении Батюшка прикладывался ко всем иконам в алтаре, к самым любимым – в храме. Причём, открывая диаконскую дверь, всегда прикладывался к иконе, на ней изображённой.

Алтарникам у нас не полагалось прикасаться не только ко престолу и жертвеннику, но и к завесе (которая, кстати, открывается в Покровском храме не влево, как вроде бы везде, а вправо – ну, и у нас тоже, понятно, в Державном). Также и ставить, класть что-либо на жертвенник нам не полагалось – например, просфоры.

Если лампады на престоле и жертвеннике нужно было оправить, долить в них масла, Батюшка снимал их и ставил рядом – только тогда мы ими начинали заниматься. Делали маленький огонёк – «Как отец Валериан любит», – говорил протоиерей Николай Морев (пять лет Беломорканала). Чтобы чувствовалась во всём благоговейная тишина – даже в огоньках.

– Батюшка однажды служил в одном храме за настоятеля, тот потом приходит и говорит: «Батюшка, вы как будто у нас и не служили: всё как было, когда уезжал, так точно и осталось». Батюшка говорит: «Да, я прихожу и смотрю, как всё лежит – чтобы не нарушить порядок, который завёл настоятель».

– Приходит даже к нам в храм, который он закладывал, и спрашивает: «Как это у вас?» Я говорю: «Батюшка, у нас всё, как у вас».

В нашем нижнем храме Рождества Богородицы – в память о том, как Батюшка заложил наш Державный храм в этот день 21 сентября 1999 года, стоит старенький трапециевидный жертвенник, который много лет стоял в центральной части алтаря Покровского храма. На нём не только отец Валериан много лет совершал проскомидию, потреблял Святые Дары, но и отец Сергий, а то и его предшественники… Когда у нас в алтаре побывал наш прежний благочинный, которого Батюшка хорошо знает, потому что когда-то приютил его у себя после Чернобыльской трагедии, и я ему рассказал, откуда  этот жертвенник, он сказал точно: «Милоть Илиина». В этом ведь духовная суть хранения – до мелочей – традиций наших предшественников: они дают нам духовную поддержку, духовную силу. И потому в духовном отношении – это совсем не мелочь. Напротив – в этом, думается, проявление двух важнейших христианских добродетелей, к которым Батюшка нас всегда призывал: любви и смирения. Любовь к духовному наставнику, предшественнику, смирение перед его авторитетом проявляются в том, чтобы бережно хранить и повторять всё так, как он делал, как он любил, ничего не меняя. С Богом можно общаться только в Его духе – в духе любви и смирения, без чего невозможно наше служение, без чего нет Православия.

Батюшка Валериан с отцом Сергием служили здесь вместе в 1970 – 1975 годах, до кончины старца.

В последние годы отец Валериан часто служит в построенном десять с небольшим лет назад рядом с Покровским храмом храме Новомучеников и исповедников Российских.

Однажды в день празднования их памяти он сказал на проповеди об отце Сергии:

«Он стал священником только в 1946 году, уже после войны, хотя окончил семинарию в 1911 году. Он говорил:

– Не рукоположили меня тогда – и вот, потерял венец.

И с таким сожалением говорил. Но Господь сохранил его для другого. Он владыку Нафанаила посещал. Если бы узнали, ему бы тоже грозило заключение за общение с епископом Нафанаилом, который тогда скрывался, и с епископом Арсением – последним настоятелем Чудова монастыря, и с игуменией Фамарью, которая о них заботилась, и с отцом Дорофеем, которого, по милости Божией, и я посещал вместе с отцом Сергием».

Господь сохранил и протоиерея Сергия Орлова, и Елену Владимировну Апушкину, чтобы продолжалась преемственная связь с новомучениками. Оба они не сподобились мученического венца, но отошли ко Господу 7 февраля по новому стилю — в день памяти наших Новомучеников и исповедников: отец Сергий — в 1975 году, а Елена Владимировна — в 1999-м. Они были не только их современниками, они духовно были с ними  едины.

Отец Сергий наследовал традицию святого праведного отца Иоанна Кронштадтского. А в служении отца Валериана традиция отца Сергия  соединилась с маросейской традицией. И получилась особая Батюшкина богослужебная традиция, которая всё это вобрала в себя и сохранила до наших дней, обогатившись Батюшкиной молитвой.

Самая обычная картина в Покровском храме. Перед началом службы Валентина Николаевна подходит к двери в алтарь и обсуждает с Батюшкой, как будут сегодня служить. А иногда это бывает даже и в начале службы, потому что Батюшка мгновенно проходит в алтарь – хотя и всех желающих благословив, а то и ответив на какие-то вопросы (у Батюшки так: не теряя ни секунды – и в то же время без всякого поспешения).

Батюшка говорил: первым делом – смотреть службу в Минее. И, конечно, Типикон всегда перед глазами.

– Всегда, конечно, стараешься спрашивать Батюшку: «Как благословите служить?» – вспоминает Валентина Николаевна. – Хотя уже по опыту знаю, как он, скорее всего, скажет. И всё же он сам всегда говорит: «А как будем служить?..»

– Отец Сергий, кажется, учил прежде всего служить вселенским святым?

– Но тогда ещё были старые Минеи – там не было служб многим святым, как теперь. Сейчас столько служб! И, конечно, хочется послужить, но это невозможно. Идёшь к Батюшке: этому надо, и этому надо – «Батюшка, как вот? Там уже три канона…» – «Ну, ничего, канончик добавьте. Хоть по тропарику…»

Как-то он сказал: «Много – это не мало». То есть в большую сторону можно выйти и за пределы того, что Устав определяет.

Убавить? Нет, лучше прибавить.

В канонах все тропари песней читаем полностью. А что в храме ещё делать, как не молиться? Батюшка приучил уже так. На клиросе у меня спрашивают: «Как?» Я говорю: «Полностью будем читать». Десять минут лишних – это же ничто.

– Да, зачем экономить эти минуты за счёт службы? Что это дает, кому?

– Вот! Сейчас всё: быстрей, быстрей… Раньше действительно трудно было: пели, читали старушки. Мать Ксения с отцом Сергием вдвоём. Агафья Леонтьевна из Лесного городка сюда пешком ходила, она устав хорошо знала. А теперь стихиры все на «Господи, воззвах» поём, даже в будни.

– 33-й псалом в конце Литургии всегда поётся или читается.

– Стихиры, которые не вошли в вечерню и утреню, часто мы пропеваем после запричастна.

– Молитва «Спаси, Боже…» читается и на литии, и на утрени.

 – Бывает, что литии нет, а литийные стихиры в Минее есть. Батюшка говорит: «Перед стихирами на стиховне пропойте литийные стихиры».

Он говорил: «Устав вы должны знать – как полагается, как должно быть. Это – ваше. Ну, а там уж…» Аще изволит настоятель.

– Да, это не простые вопросы… Однажды я спросил Батюшку – на воскресной утрене, мол, двум святым хочется послужить, а Устав позволяет в этот день только четыре канона на утрене, значит, тогда придётся крестовоскресный канон опустить – по Уставу? А он говорит: «Крестовоскресный – это важно». Вот и думай… А больше – молись. Батюшка всё решает, конечно, молитвенно…

– Одна наша певчая на клиросе, когда к нам только пришла, всё удивлялась: «Ну что это, Валентина Николаевна, зачем эти стихиры, откуда вы их берёте?» А теперь, говорит, когда в какой-то храм прихожу – что такое, ни паримий, ни величания, всё сокращают – оставили только четыре стихиры, я уж хоть шесть спела… И я тоже – пришла в один храм – там только два тропаря в песнях канона читают…

– Но дело-то ведь не в арифметике.

– Нет!

– Другой дух. Вот ведь в чём дело.

– Да, совсем другой дух.

– Ни одного слова, ни одного окончания, ни одного ударения в слове  по-русски вместо церковнославянского языка у Батюшки быть не может. Это воспринимается как фальшивая нота в музыке – действительно, не тот дух.

– И наш новый батюшка, отец Никита – мы с ним служим,  ни разу он не сказал: «Не нужно это, не нужно то». У нас с ним в этом никаких разногласий. Как у нас принято, как Батюшка благословил – так всё и идёт.

У нас как-то поминали новомучеников – Батюшка же всех их поминает на литии поимённо. А отец Никита спросил: «Батюшка, ну зачем всех поминать? Их так много». Батюшка говорит: «Ты знаешь, вот этот меня на руках носил вокруг купели, у этого я матушку причащал, этот – Владимира Петровича Карелина, которого я знал, отец расстрелянный…» И отец Никита это понял. Он к нам пришёл недавно, но за это время очень изменился. Когда его сюда назначили, кто-то его напугал: «В Акулово? О-о…» Он говорит: «Я, когда сюда пришёл, трясся. А когда с Батюшкой послужил, совсем по-другому стал относиться. Батюшка с такой лаской, с такой любовью всё делает… Никогда не упрекнёт – всё хорошо, всё слава Богу…» Поэтому с Батюшкой очень легко. Батюшка не настаивает. Он объясняет. У Батюшки всё в меру. Кто как может. Он никогда ни от кого ничего не требует. Не распекает: «Вот, ты поздно пришёл…» Бывает, кто-нибудь разбушуется, а он – как его мама: «Разыгралось сине море в рукомойнике». Батюшка ещё и с юмором. Он всегда найдёт, что сказать. Батюшка очень мудрый. Ему вопросы разные задают – а он как-то так одно слово только скажет – и всё проясняется. А в отношении службы – всегда очень строго и благоговейно. У  меня тут никогда не было вопросов: благословили – и всё, значит, так.

– Все полиелейные службы и ниже совершаются с утра. Вечерня при этом служится неотложно, перед утреней и Литургией. Только бденные службы делятся: с вечера бдение, утром – часы и Литургия. 9-й час Батюшка допускает оставлять.

– Только Великим постом служится 9-й час.

– Каноны – все на 4, если по 4 тропаря в каждой песни.

– На Воздвижение канон даже на 3. Читаем на 4, с повтором, чтобы было чётное число.

– А так, как правило, повторов нет – когда написано «дважды», читаем единожды.

– Если стихир не хватает и Минея предлагает повторять – до нужного числа (скажем, на «Господи воззвах» чтобы было, как положено по Уставу, на 8), мы, как нас учила Елена Владимировна, берём стихиры с малой вечерни, чтобы те стихиры не пропадали,  или с литии, если литийных стихир много.  На утрени тропари только в большие праздники иногда повторяем, где их совсем мало. Стихиры, которые Устав не позволил вставить в утреню, пропеваем после запричастна в конце Литургии – Батюшка проповедь говорит всегда после Евангелия.

– То есть в службе золотая середина соблюдается.

– Да. У нас – золотая середина. К нам как-то один священник приехал, говорит: «Давайте ещё полунощницу читать…» Батюшка говорит: «Дай Бог, нам бы хотя бы то, что сейчас есть, сохранить».

– А это подход разметки Псалтири святителя Афанасия. В приходском храме читать кафизмы полностью на вечерне и утрене он счёл чрезмерным – а то, мол, совсем будут опускать или читать по одному краткому псалму (что и делается). Нет, лучше пусть читают меньше – одну «Славу» за кафизму, – но всё-таки будет прочитываться за богослужением постепенно вся Псалтирь, хотя и в три раза дольше.

Или, например, двупсалмие в начале утрени читается обычно только Великим постом, с каждением всего храма, а в другие дни опускается. Но, по традиции отца Сергия,  Батюшка совершает каждение хотя бы алтаря – с началом чтения шестопсалмия. 

При этом у вас ведь и темп хороший. Без пауз. Вы же знаете: замешкаетесь, замолчите – Батюшка сам запоёт. Так что служба насыщенная.

– Да, у нас темп.

– И при этом отношение к богослужебному тексту – благоговейное.

– Стараемся не просто прочитывать, но всё-таки и вникать. Конечно, бывают какие-то тараканы… Батюшка очень следит за службой. Стоит помазывает, мы не там ударение сделали – он тут же поправляет.

– Помню прекрасно, как читал Апостол, а Батюшка шёл по солее с кадилом. Обернулся ко мне – и на весь храм: «Сиречь или сиречь?» Да, это, конечно, на всю жизнь остаётся.

 – Один диакон как-то сказал: «Тайна сия велика есть». Батюшка говорит: «Велика может быть обувь».

– Давным-давно когда-то Батюшка сказал: «Нечистейшего или нечистейшего – это разница».

– У Батюшки дар слова особенный.

– Ещё и дар интонаций…

– Да. И такая глубина… Люди приходят со своими вопросами, а после проповеди вопросов, бывает, уже и нет – Батюшка уже ответил каждому. «Подходишь, – говорят, – к нему на исповедь – и уже вроде нечего сказать».

Народ идёт, идёт, идёт… Отцы приехали из Новосибирска: «Какие же вы счастливые, что у вас есть такой Батюшка».

Помню, когда-то про нас сказали: «А, это валерьяновцы…» Было так радостно!  Более высокого звания для меня нет.

Батюшка – благоговейный хранитель традиций своих предшественников – и весь его опыт говорит о том, какая она живая, наша традиция, как она может обильно плодоносить.

Разум может говорить, что что-то не так в Служебнике, в Уставе даже, в самой Литургии. Что якобы в службе что-то лишнее, надо поправить, «осовременить», «улучшить». Но каждая попытка внести хоть какие-то новшества в строй нашей богослужебной жизни, в нашу церковную традицию ставит перед нами  вопрос: а как служили новомученики и исповедники – самые близкие к нам святые?

Мы можем отнестись к их духовному наследству, как блудный сын: это моя доля, что хочу, то и делаю. А можем – иначе: оно оплачено их святой кровью, и потому мы не дерзнём ни йоты в нём изменить, даже если нам представляется, что для этого есть веские причины, но будем стараться всеми силами сохранить в неизменности, как завещал нам глава Церкви новомучеников и исповедников святитель Тихон, Патриарх Всероссийский.