Авторский сайт протоиерея Николая Булгакова

История – это наука о настоящем и будущем. Оглядываясь на прошедшие двадцать лет новой, «послесоветской» жизни, мы можем посмотреть на то направление, которым идет страна, и сказать себе: от чего мы отошли, чего лишились, что приобрели? Что хорошо и что плохо было в прошлом и что – в нынешнем? И главное: куда мы идем?

Чем определяется качество жизни? Экономическим положением? Уровнем законности? Социальной защищенностью людей?

В наши юные годы, в советское время нам казалось: всё дело в свободе. Дайте свободу людям делать то, что они хотят – и они станут делать добро, ведь это нас больше всего удручало в той жизни: то, что запрещают не только злое делать, но и доброе. Вот в чем был для нас «приговор системе». И жизнь, мол, став живой, всё сама отладит – как говорилось двадцать лет назад о прелестях рыночной экономики.

Мы страдали от жестко навязываемой идеологии, от лжи, на которой, казалось, была построена жизнь: якобы только это правда, только это хорошо… Также и от того, что простой народ от этого не очень-то и страдает, даже не замечает этого, просто живет, верит газетам…

Мы и представить себе не могли, что наступит время, когда наша главная юношеская мечта исполнится, придет эта вроде бы невероятная свобода, но при этом откроется главная ложь всех революций: то, что люди, получив свободу, якобы воспользуются ей для того, чтобы делать одно добро. Увы, не только добро люди бросаются прежде всего делать, а чаще даже и зло.

Почему?

Потому что все мы – грешные. И об этом напрямую говорит христианство.

И потому главная, пожалуй, мера для определения качества жизни – это степень благочестия людей.

Не вне нас, а внутри нас дело! Чего в нас стало больше: любви или эгоизма? Человек стал лучше или хуже?

То есть, качество жизни зависит от того, что в нашем сердце.

И свобода – это прежде всего то, что внутри нас. Господь сказал: Всяк творяй грех, раб есть греха (Ин. 8, 34).

Главное в обществе – это его дух. Цель его существования.

Спросим себя, положа руку на сердце: при нынешнем общественном порядке, при капитализме, люди, отношения между людьми стали лучше или хуже? Не лучше ли стало нам, а лучше ли стали мы? Вот решающий вопрос.

Народ об этом говорит просто: «Главное, чтоб человек был хороший».

В нашей юности нам казалось, что наша жизнь советская – безчеловечная, кругом запреты, нигде запросто не поешь, никуда не сходишь, не поедешь, свободно не почитаешь, без очереди ничего не купишь. Что-то разрешено только в спецбуфетах, на спецпросмотрах, в спецхранах для начальства… Даже лучшие книги, которые выходят в наших издательствах, везем из-за границы. То ли дело на Западе, мол! Всё для человека.

И вот к нам это пришло… И оказалось, что при капитализме (слово правильное: то есть, в обществе, которым правит капитал – «деньги решают всё») вроде бы вся жизнь устроена с заботой о человеке: купи, мы выполним все твои желания. Но ведь суть этого – не любовь к человеку, а прибыль. А прибыль не стремится сделать добро человеку, а стремится быть как можно больше. Получается, что в сердцевине ее такая ледышка, в которой нет ничего, кроме эгоизма, даже цинизма. То есть, принцип прибыли губит человека. Мы грешные, и наши греховные желания (страсти) сплошь и рядом управляют нами даже сильнее положительных. Поэтому и коммунистический лозунг «каждому по потребностям» ложен. Одна наша лень чего стоит! Но даже и лень побеждается сребролюбием, так что бедные люди работают сутками – продают 24 часа.

Мы и представить себе не могли, что по части человечности нынешний «свободный» порядок, может быть, и не превзойдет старый советский, а может быть, будет и отставать от него. И окажется, что даже советская пропаганда была более безвредной для наших душ.

Запыленные лозунги на крышах домов: «Слава КПСС», «Слава труду», «Миру – мир», – замечали меньше, чем дорожную разметку. Радио, телевидение, пресса, кино, книги – все было абсолютно целомудренным, как и школа. Разве это было плохо? И реклама была совершенно невинная: «Пейте томатный сок», «Храните деньги в сберегательной кассе», «С такси все улицы близки» (и ведь правда: в Москве тогда даже в часы пик не было ни одной «пробки»).

Другое дело – нынешняя фривольность: она куда более липкая для наших душ, и в первую очередь для молодежи.

Все эти «свободные» тексты, фотографии, мода – они пользу приносят людям или вред? Лучше делаются люди или хуже? А если хуже, то зачем эта «свобода»?

Мы хотели свободы, но оказалось, что советская жизнь, даже ее идеология, от которой мы так страдали, ограничивала не только добро (прежде всего – веру в Бога, и это был главный ее недостаток), но и зло: дух стяжательства и разврата, проституцию, порнографию, наркоманию, и прочие пороки, которые губят народ. Нынешняя жизнь дала, слава Богу, свободу вере, — но при этом свободой пользуется и очень многое, противоположное ей по духу.

Конечно, кто захотел потрудиться для добра, воспользовался этой свободой. Главное: восстановлены, построены храмы Божии. Ради этого, может, Господь и попустил этой свободе. И какие-то удобства она принесла – очереди, например, исчезли. К счастью, не все: в Москве появилась многочасовая очередь к святым мощам блаженной Матроны…

Мы думали, что когда исчезнет тотальная советская цензура, наступит – конечно же! – расцвет литературы и искусства. Мы и представить себе не могли, что литература почти исчезнет, что в театр просто некуда будет пойти. Разве сравнить это с тем, что за толстыми журналами с лучшими новинками прозы в библиотеках выстраивались очереди, что их давали почитать знакомым на ночь, что ломились в лучшие театры на спектакли лучших режиссеров, что выход самых ярких, серьезных, острых кинофильмов был общественным событием…

Гнет нецеломудрия ныне давит на общество, на душу каждого из нас не меньше, чем прессы тоталитарных режимов.

Почему? Как это может быть?

По слову Спасителя нашего: Не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити: убойтеся же паче могущаго и душу и тело погубити в геенне (Мф. 10, 28).

Иже аще соблазнит единаго малых сих верующих в Мя, уне есть ему, да обесится жернов осельский на выи его, и потонет в пучине морстей. Горе мiру от соблазн: нужда бо есть приити соблазном; обаче  горе человеку тому, имже соблазн  приходит (Мф. 18, 6-7).

Так что же, получается, что официально безбожная советская система объективно защищала православные, евангельские ценности?

Как ни странно, выходит, что так.

И что касается реального безбожия – ведь и сейчас большинство нынешних СМИ о вере, о Церкви если и говорят, то не с позиций веры, а в лучшем случае «никаких», а то и воинствующего безбожия.

Многие качества советской жизни были православными по сути. А в нынешней жизни, когда разрешена вера, многое по сути – прямое антихристианство.

В наше время совершенно неверующих людей вроде бы нет. Мало кто таковым себя называет. Но при этом православное мiропонимание без всякой борьбы, каким-то молчаливым соглашением и сегодня выносится за рамки общепринятого общественного мiровоззрения: из детских садов, школ, вузов, из прессы…

Легенда, доставшаяся нам от прошлого, но оказавшаяся очень живучей, утверждает, что якобы светский (уже не советский) – тоже значит безбожный. Это не так. Ведь в царское время Православие было не только государственной религией, но, прежде всего, религией всего народа.

Еще тогда, когда мы и представить себе не могли, как всё это будет в нынешней жизни, прозорливый старец протоиерей Николай Гурьянов (1909-2002 гг.) говорил:

– Дьявол бросает свое последнее оружие – деньги.  

Вместе с экономической свободой в нашу жизнь ворвался дух эгоизма. Этот дух – очень сильный. Он бьет по семье, по Церкви, по армии, по школе, по основам государства. Он проникает во все поры общества, в души людей. Об этом говорит простой, но яркий пример из современной жизни. Мы хоть и нехотя, а уступали в транспорте места старикам, детям и знали, что делаем хорошее дело. Так было принято в обществе. Но как нужно охладить свое сердце, какой нужно поддаться лживой идеологии, чтобы спокойно (или не очень спокойно?) сидеть, когда рядом едва стоят старуха с ребенком?

А если это касается сердца человека, то это касается его отношений со всеми людьми: не только со стариками в транспорте, но и с родителями, и со своей избранницей, с которой хотел бы жить в любви и согласии, уступая ей лучшее, всю жизнь, тем более когда она будет ждать ребенка.

Страшнее эгоизма ничего нет, потому что он противоположен любви. А без любви жизнь не имеет смысла.

Да, надо признать, что эгоизма стало больше. Да и лжи тоже не меньше, а может и больше, чем было в советское время, потому что она проникает теперь во всю частную жизнь человека: в продукты, в производство, в медицину… Ведь если цель деятельности человека – деньги, то она должна быть прикрыта чем-то положительным. Иначе не купят. Какая холодная, эгоистическая цель! И согреть этот мiр не может никакая индустрия развлечений.

Всё большему числу наших соотечественников становится ясно, что не всё у нас хуже, чем на Западе, и не всё у них лучше, чем у нас. Более того, то, что у нас лучше, — неизмеримо важнее того, что лучше у них.

Собственно говоря, к такому выводу приходили все главные русские умы, которые в молодости критически относились к русской действительности, а встретившись с западной жизнью, начинали ценить наши сокровища: нашу веру, душу нашего народа, его мiропонимание: и Иван Киреевский, и Достоевский, и великие наши сатирики Гоголь и Салтыков-Щедрин.

Холодный дух эгоизма, «нож разума» нам совсем не нужны, когда у нас есть наше великодушие, наша щедрость, — лучшее, что есть в нашем народе, что воспитано Православной Церковью.

Мы и представить себе не могли, что западная жизнь имеет свою несвободу, и она может быть не меньшей, а то и большей, более тонкой, изощренной и более жесткой, чем наша советская несвобода. Что мы, критикуя свои порядки, страдая от них и восхищаясь Западом, меряем нашими мерками их жизнь, а их мерками – жизнь нашу. Но это невозможно.

Мы улыбались наивности наши западных ровесников, которые что-то у нас хвалили, а у себя ругали (нам бы, мол, ваши заботы!) Но, видимо, они были не так уж наивны…

Мы считали, что безсмысленно говорить о достоинствах советской жизни, если нет главного – правды, естественности (которые, мол, есть на Западе), если жизнь – не живая по сути, а искусственная. Но Господь учит: Всяко древо от плода своего  познается (Лк. 6, 44). Мы не замечали того, какие глубокие корни у нашего русского дерева, которых отнюдь не удалось никому подрубить, как ни старались, как много мы имеем, не замечая этого…

Мы не знали того, что главное сокровище нашей земли, которого нет больше нигде, – сокровище духовное, наша православная вера. Что еще Гоголь возвестил нашему обществу, что лучший путь для России – построить жизнь на Евангельской, а не западной основе. То есть прежде всего – заниматься своей душой.

Петр I, как мы знаем, «прорубил окно в Европу». А Сталин закрыл его «железным занавесом». Мы и представить себе тогда не могли, от какого потока грязи закрывал нас этот барьер, который нам представлялся и унылым, и лживым, и мертвым. Но нет худа без добра: он оказался меньшим злом, чем зло вседозволенности и разврата, корысти и эгоизма, которые хлынули к нам с Запада.

В наше общество сегодня вбрасываются вирусы тяжелейших нравственных недугов, которых прежде мы не знали или они были намного слабее.

Даже близко мы не могли себе представить, что когда-нибудь по Всесоюзному радио будет раздаваться матерщина, а по Центральному телевидению показываться безконечные убийства и постельные сцены. Что нормой станет презрительное отношение к истории страны, к ее народу. Что «новостью» будут считаться только сообщения о том, кого где убили, кто что украл, что взорвалось, кто ушел от какой жены.

Это есть, это правда? Но ведь неправда, что только это есть, что это – главная правда!

Что такое «полная правда»? Полная правда о человеке – это когда он без одежды? Одежда – это ложь? Да, к этому, кажется, стремится нынешняя мода, но еще большая правда – то, что это понижает нравственный уровень в обществе, а значит ослабляет крепость семьи, крепость страны. Это против любви – вот главная правда.

Это «свобода», это «права человека» – когда ни дети малые, ни юноши и девушки, ни матери и отцы семейств не имеют права на целомудрие для своего взора, ибо куда ни посмотри – везде ты несвободен от противоположного?

Разве было когда-нибудь в истории России хоть что-то похожее? Мы же помним: за малейшую фривольность в прессе лет тридцать назад из партии исключали, выгоняли с работы.

Помню, совсем молодым, в 1976 году, ездил в командировку к нашему знаменитому колхознику-академику Терентию Семеновичу Мальцеву в село Мальцево Курганской области, и он с большой болью говорил:

– Нельзя сказать, что в школе нашей учат плохому, но и хорошему не учат.

А теперь? Увы, плохому теперь учат, изо всех сил стараясь выдать его за хорошее.

 – Развратиться-то легко, а вот обратно-то – потруднее, — сказал тогда Мальцев. – Безнравственность хуже неграмотности.

 Мне было 26 лет, но я, кажется, впервые в его словах в его домике (это был день Покрова Божией Матери, он сам сказал: «Сегодня первое октября по-старому, Покров, снегу-то сколько!») услышал не стариковское брюзжание по поводу молодых, а настоящую боль за погибающий народ. Не о свободе боль, а о нравственности. Уже тогда!..

Всё не плоско, неоднозначно в объемной живой жизни.

Советская цензура оберегала наш народ от западных влияний, в том числе и противоположных по духу Православию, а экономическая, военная мощь защищала страну, в том числе и ее православные святыни, ее православный народ.

И при монархии, и при большевиках могли быть условия, благоприятные для народа. Об этом ярче всего говорит статистика: абсолютный прирост населения России. И при «демократии» народ, как мы знаем, может вымирать. Вот и ответ, что лучше: «свобода» (в том числе для абортов) и смерть – или «тоталитаризм» и жизнь?

Наш народ не потому пошел за большевиками, смирился с ними, что проникся идеями марксизма. А прежде всего потому, как ни странно, что был воспитан в православном духе – в духе правды, справедливости, трудолюбия, коллективизма…

Это не значит, что нужно возвращаться к безбожному социализму, делать новую революцию – не дай Бог! Напротив, нужно извлечь главный урок из нашей истории ХХ века, из всех его революций, который мы испытали на себе и возвестили всему мiру (как и предсказывал Ф.М.Достоевский): что жизнь улучшается не вне нас, а внутри нас. Что всё – в душе человека.

Свое зло всегда под рукой. И ни с кем не надо воевать, кроме себя. И будет мир с другими людьми.

Добро и зло в жизни перемешаны. Жизнь устроена не проще, чем смеситель горячей и холодной воды.

Добро и зло перемешано в каждом из нас, в каждом сердце. И никто за нас в нас добро от зла не отделит. Это делать призван каждый внутри себя. И с каждой такой победой каждого человека (над своими дурными мыслями, чувствами, поступками, над своим эгоизмом) крепнет, соединяется, улучшается всё общество.

Эгоизм неразумен, как всякий грех. Он глуп. Он только наряжается в привлекательные одежды, а за душой у него ничего нет. Он много обещает, но ничего не дает.  Одна из главных мыслей Евангелия – о том, что, живя для себя, ты обкрадываешь себя. Ты не вносишь в жизнь ничего, ты только забираешь. Тебя словно нет для других, ты, по сути, не живешь, ты умираешь (вспомним Н.В.Гоголя, «Мертвые души»). А жертвуя чем-то для других, отдавая, ты оживаешь, ты есть. Это – тайна любви. Только это и есть настоящая любовь. Эту тайну жизни открыл нам Господь: Иже аще хощет душу свою спасти, погубит ю; и иже аще  погубит душу свою Мене ради, обрящет ю (Мф. 16, 25).

Что, не в этом дело? А в том, что мы не сумели успешно подключиться к западной цивилизации? Поэтому «опять с этим народом получилось не то»? Как недавно было «не то» не потому, что революция – это всегда ложь и горе, а потому что Сталин испортил «хорошее дело»?

Нет, иначе и не могло быть. И не будет никогда. И этот новый порядок нашему народу не подойдет. Не потому, что русский народ нехорош, а потому, что этот образ жизни материалистичен и бездушен. А русский человек не может жить одним материализмом, ему душу подавай, он воспитан Православием. Православие – вера сердечная.

Если для Запада жизнь с материальным, земным идеалом может оказаться безобидной: он перемножил, разделил и был таков, его душа, его сердце в этом не участвует, – то для русского человека это может быть смертельно опасно, потому что он этот капиталистический ползучий материализм воспринимает душой! Этот «дрязг жизни» (по слову Гоголя) становится у него на опустевшее место под названием «смысл жизни». А это – слишком важное, слишком высокое место для русского человека, чтобы к нему относиться так легко, как относится западный человек с горизонтальной материалистической психологией. У нашего народа психология вертикальная (от земли – к небу) – другой масштаб, другое измерение, другая система координат, другой характер, другая судьба. А разница в масштабах, дозах – это очень опасно: то, что в одном случае может принести пользу или остаться безвредным, то в другом масштабе, в другом количестве может стать смертельным.

И люди, которые не понимали и не любили никогда русский народ, и люди, которые сознательно ставили своей целью его уничтожение, выписали русскому народу смертельный рецепт под названием «свободная жизнь» (точнее – капитализм, власть денег; слово это со времен «перестройки» лукаво не употребляется, потому что у русского народа к нему никогда не было положительного отношения).

Но если Бог даст – выживем и теперь.

Что скрывается на самом деле под появившимся недавно понятием «десталинизация»? Понятие это, конечно, условное. Личность И.В.Сталина, который давно умер, тут вовсе не главное. В основе этой кампании лежит стремление лишить русского народа русского духа, его державности, его православно-монархической традиции, его государствообразующей воли, его национального достоинства и чувства самобытности, уверенности в праве его великой Родины на независимость и процветание – вплоть до так называемого «вступления в НАТО», то есть полного предательства страны. То есть того, что в нашем народе, естественно, исторически связано с именем Сталина, под руководством которого мы победили в Великой Отечественной войне, страна стала независимой и могучей, русский народ занимал достойное, уважаемое место в своей стране и в мiре, Православие перестало считаться изгоем общества, и русский дух не изгонялся, не унижался, но был заодно с государством и поддерживался им.

В 1929 году Сталин сказал: «Каждый период в национальном развитии имеет свой пафос. В России мы имеем теперь пафос строительства».

Какое строительство имелось в виду? Строительство личных коттеджей, бань, гаражей, банковских офисов?

Нет, конечно. Имелось в виду державное строительство. Строительство великой независимой страны.

Разумеется, в стране шла лютая борьба между «строителями» и «разрушителями» – хотя и те, и другие назывались большевиками, и пока мы не проведем водораздела между теми и другими, мы не сможем понять, что происходило в нашей близкой истории. В частности, мы будем недоумевать: почему в 1937 году погибали вроде бы от одних и тех же рук и троцкисты-большевики, каратели русского народа, и русские священники? Уже это странное обстоятельство должно наводить на серьезные раздумья, как и то, почему у наших новомучеников в основном две даты гибели: 1918 и 1937?.. А это всё и говорит о том, что в стране всегда шла яростная внутренняя борьба, в том числе и в ВКП(б), и даже внутри большевистской идеологии, и разные люди – по духу, по мiровоззрению – вносили в нее свое, порой очень разное.

 А какой у нас пафос сегодня? Какая цель у страны? «Стать, как все цивилизованные страны»? Пафос безудержного потребления? То есть пафос эгоизма?

 «Хватит нам пафосов, надо просто жить» – с горизонтальной, ползучей, чуждой всей тысячелетней истории страны идеологией?

Нет, эта цель уже не работает, она давно себя разоблачила в глазах народа. Народ уже убедился в том, что цель «вхождения в мiровое сообщество», которую нам пытались представить в качестве «пафоса» в завершение ХХ века, была нужна не нашему народу, а «мiровому сообществу».

Стране нашей, народу нашему нужен высокий, созидательный, пусть даже жертвенный – но по-русски высокий пафос. Ведь и «пафос строительства» был не ради строительства как такового, не ради комфорта – хотя и о «зажиточной и культурной жизни» тоже говорилось. Но это не было главным. Цель была – справедливая, честная жизнь. Другое дело, насколько это было возможно, правильными ли были методы ее достижения и не делал ли кто-либо под этой вывеской свои темные, противоположные интересам народа дела. Но цель была повыше «земного дрязга», и кое-чего, важного, достигнуть народу удалось.

Сегодня нам нужен высокий гермогеновский пафос спасения Отечества, выхода Родины из смутного времени. Пора забыть ругательное слово «национализм» и вернуть достоинство высокому слову «патриотизм». Нам нужно научиться произносить это слово в положительном смысле, волнуясь не о том, что скажут по этому поводу на Западе (ничего хорошего не скажут – не потому, что это слово плохое, а потому что интересы у нашего народа и у них разные), а о том, что дает нам жизненную силу, что объединяет нас.

В чем причина странного сочетания в нашей реальной истории разрушительного безбожия с созидательным пафосом, с целомудрием, патриотизмом, коллективизмом – вроде бы нелогично это?

«Что Бог творит, никому не говорит».

Кто знает, может быть, поскольку наступать широким фронтом народу нашему не под силу, Господь («Наш Генерал», – по слову А.В.Суворова) выбирает в разное время «направление главного удара»: то одно, то другое в истории.

Ныне – почему-либо, по каким-то, одному Богу известным причинам, Он сподобил нас великого двадцатилетнего прорыва в церковном строительстве, ради чего пришлось, может быть, пожертвовать многим другим – так же, как это было и во время Великой Отечественной войны: были принесены неисчислимые жертвы нашим народом, но произошло духовное очищение. Потом наступит другой этап нашей жизни, которая всегда управляется с Небес.

Одно нам известно точно: всё, что Бог творит, направлено на дело нашего вечного спасения, а вне Промысла Божия нет ничего.

Можно даже попытаться представить себе такой фантастический диалог между Богом и дьяволом о судьбе нашей страны – по аналогии с тем, что мы читаем в Библии, в книге Иова.

Бог говорит:

– Исполню просьбы Моей Матери, новомучеников и исповедников Российских, всех русских святых: повелю открыть церкви, начать в них богослужения, призову новых священников, дам свободу православному слову – пусть народ оживает, пусть ценит, настрадавшись, как радостна жизнь человека с Богом.

А дьявол говорит:

– Ну, ладно, открывай. Но тогда я открою свои заведения, открою шлюзы для всей грязи, какую только изобрету, раскручу на полную мощь индустрию разврата, люди должны жить естественно! Свобода так свобода!

Вот так сегодня крайне обострилась борьба за душу каждого человека.

Россия – передовая линия главного фронта, который есть на свете. В этом – ее главное отличие от всех стран. В этом – суть происходящего.

Через всю нашу историю проходит это красной нитью: по-человечески невозможно победить более сильного врага, невозможно выйти из смуты, кажется, что уже конец, — ан-нет, всегда были молитвенники на Руси, люди, любившие Бога, любившие свою Родину – Дом Пресвятой Богородицы, и Господь откликался на их любовь – и милостью Божией, заступлением Царицы Небесной, мы снова и снова поднимались. Потому и сегодня, как говорил преподобный Серафим Саровский, «нет нам дороги унывать – Христос победил всё».

                                  2011 г.